Очень смертельное оружие

– Его действительно нет. А теперь мне пора. Надеюсь, мы уже никогда не увидимся.

Отпустив мои плечи, поэт быстро зашагал прочь.

Я хотела окликнуть его, но передумала.

Сидя за столиком в кафе, я, верная правилу, что после пережитого стресса непременно следует побаловать себя чем-либо приятным, задумчиво уничтожала третью порцию шоколадного мороженого со взбитыми сливками. Ну и поездочка у меня получилась. Ни дня без трупа! Сначала мертвая парочка в китайском храме, потом девочка-фея, а теперь вот браток Яши Мухомора. К своему удивлению, я поняла, что совершившееся на моих глазах убийство оставило меня почти равнодушной.

Я начинала воспринимать все происходящее как захватывающую партию в го, начала которой я не видела и исход которой был совершенно не ясен. Неизвестные игроки «жертвовали» и «убивали» камни, а затем снимали их с доски. Меня беспокоили даже не убийства, а что-то совсем другое. Что именно, я пока не могла понять.

Это необъяснимое иррациональное ощущение возникло в тот момент, когда Марик схватил меня за плечи. Что-то было не так. Но что? Его слова? Его поведение? Он вел себя вполне логично, так, как я и ожидала. Так в чем же дело?

Отправив в рот последнюю ложечку растаявшего шоколада, я грустно вздохнула. Все прекрасное когда-нибудь кончается. Конечно, я могла бы взять еще одну порцию, но ведь надо и о диете подумать. Я задумчиво царапала ложечкой по донышку металлической вазочки и вдруг неожиданно поняла, что очерчиваю контуры лица. Конечно! Лицо Марика.

Если бы я встретила его на улице, то не узнала бы. Впрочем, это было неудивительно. Помимо близорукости, я обладала столь отвратительной памятью на лица, что иногда не сразу узнавала своих друзей детства. Со времени нашей последней встречи прошло почти десять лет. Неудивительно, что Марик изменился. Кроме того, он сбрил бороду и усы. Из его юношеского облика я запомнила только длинные волосы, бороду и глаза. И еще очертания атавистической растительности на спине и плечах, по которой я его, собственно, и узнала. Так что же меня беспокоит в его лице?

Повинуясь внезапному импульсу, я расплатилась, вышла из кафе, купила телефонную карту и направилась к ближайшему автомату. Номер Валеры Авербаха, моего бывшего сокурсника, ныне живущего в Израиле, я помнила наизусть.

Трубку взяла Света, жена Валеры.

– Ирка, привет! – обрадовалась она. – Ты откуда звонишь?

– С острова Бали.

– Здорово. И что ты там делаешь?

– Как всегда, развлекаюсь. Слушай, у меня тут возник один вопрос. Вы там в Израиле все друг друга знаете. Ты, случайно, не знакома с Марком Симонией? Он эмигрировал на историческую родину лет семь назад и, говорят, стал известным сионистским деятелем.

– Ты была знакома с Марком?

В голосе подруги прозвучали какие-то странные нотки.

– Очень давно. Мы общались некоторое время, когда я училась в университете. Дело в том, что одна моя знакомая просила меня узнать, где сейчас Марк, чем он занимается и все такое прочее. По-моему, у них когда-то был роман, и скорее всего она до сих пор питает к Симонии какие-то чувства. Иначе я не могу объяснить подобного любопытства.

– Боюсь, мне придется тебя огорчить, – тихо сказала Света. – Тебя и твою знакомую.

– В чем дело?

– Два с половиной месяца назад Марк был убит палестинскими террористами.

– Что? Марка убили? Но этого просто не может быть!

– Мне очень жаль. Террористы подложили бомбу в его машину. Его пришлось хоронить в закрытом гробу. Похороны показывали по телевидению.

– Ты не ошибаешься? Это был точно Марк Симония? Может, его однофамилец? Марк, которого я имею в виду, был поэтом, пел и свободно говорил на нескольких языках.

– Не может быть никакой ошибки. Друзья Марка сейчас подготавливают к изданию сборник его стихов.

– Спасибо, – сказала я и, попрощавшись, повесила трубку.

Некоторое время я постояла, тупо созерцая телефонный аппарат, а потом повернулась и побрела к морю.

Голова была пустой и легкой, словно сообщение о смерти Марика разом вышибло из нее все мысли. Не этого ли известия я подсознательно ожидала, когда звонила в Израиль? И почему, собственно говоря, я вообще позвонила? Оттого, что что-то в лице моего бывшего поклонника показалось мне странным? В лице или в поведении?

Мне вспомнился наш последний диалог.

«Все, что было между нами когда-то, давно прошло, и у меня нет ни времени, ни желания продолжать наши отношения», – сказал Марик.

«Что, интересно, ты имеешь в виду под нашими отношениями?» – спросила я.

«Думаю, ты понимаешь».

Он говорил так, словно между нами действительно что-то было, избегая при этом вдаваться в детали. Но ведь между нами ничего не было!

«Считай, что я делаю это ради того Марика, которого ты знала», – сказал он.

«Ты говоришь так, как будто его больше нет», – сказала я.

«Его больше нет», – ответил он.

Но если это не Симония, то кто же он такой? У него такие же глаза, такой же рост, такая же фигура, он знает стихи Марика, он узнал меня, хотя и не обрадовался моему появлению. Если этот греческий подданный по имени Максимилиан Коксос не Марик, то зачем он «узнал» меня? Он ведь явно не хочет, чтобы его принимали за Симонию. Он мне и варана подбросил, чтобы я убралась с острова и не проговорилась, кто он такой. Зачем такие сложности? Гораздо проще было бы с самого начала не узнать меня, сказать, что я обозналась. Нет, что-то тут не складывается. Это не может быть другой человек.

Света уверена, что Марик погиб при взрыве бомбы, подложенной в его машину палестинскими террористами. Его хоронили в закрытом гробу. Похоже, поэт повторил трюк Сергея Адасова: Марк Симония умер, да здравствует Максимилиан Коксос. Забавно, что он, как и Адасов, в новой жизни стал греческим подданным. Похоже, Греция нынче в моде.

Я добрела до полосы прибоя и села на песок. Океан, как и весь остров, сомлел от жары и был ленив, как сидящий на печи сказочный дурачок Емеля. Вода даже не набегала на песок, а, скорее, медленно поднималась и опускалась, словно в такт сонному дыханию океана. Примерно в полумиле от берега мирно стояли на якоре ледокол «Ленин» Яши Мухомора и роскошный «Абу Захид» Халеда Бен Нияда.

Вздохнув в очередной раз, океан выбросил к моим ногам яркий фиолетовый цветок, похожий на георгин. Я подняла его и понюхала, но уловила только запах моря. Скорее всего цветок был жертвоприношением какого-либо рыбака Лоро Кидул, богине Южных морей.

Забавно. Мир балийских богов чем-то напоминает российскую бюрократическую систему: «не подмажешь – не поедешь». Хочешь получить лицензию на коммерческую деятельность – дай чиновнику взятку, хочешь наловить побольше рыбы или вырастить урожай риса – подмажь богов жертвоприношениями, ублажи танцами мышей и саранчу. В любом случае, если выбирать между богами и чиновниками, я бы предпочла богов, но это опять-таки в силу романтичности натуры и личной неприязни к бюрократам.