Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599
Шрифт:
Единственное, что драматург оставляет неизменным, — слова из предисловия Лоджа к «Розалинде…»: «Что ж, если вам это понравится, я всецело Ваш, но и Вы, в свою очередь, доверьтесь мне». Шекспир сократил предложение, изменив его согласно своему замыслу, — так, что оно превратилось в чудесное название для комедии — «Как вам это понравится». Эти слова отражают замысел Шекспира: с одной стороны он предлагает зрителям вполне традиционную пьесу, ради которой они и пришли в театр, а с другой, — расширяет их представление о комедии.
Шекспир писал столь сложную женскую роль в расчете на молодого талантливого актера (его имя до нас не дошло). Драматург настолько был уверен в его способностях, что отдал ему больше четверти всех строк пьесы. Позднее даже у Клеопатры окажется гораздо меньше реплик. Случай для елизаветинского театра неслыханный; скорее всего, это совершенно не понравилось пайщикам театра, привыкшим играть главные роли. В «Как вам это понравится» Шекспир показывает нам, к чему приведет план Розалинды, задумавшей обмануть Орландо, «притворившись дерзким
Здесь в лесу есть человек, который портит все наши молодые деревья, вырезая на их коре имя «Розалинда», и развешивает оды на боярышнике и элегии на терновнике; во всех них обоготворяется имя Розалинды. Если бы я встретил этого вздыхателя, я дал бы ему несколько добрых советов, потому что, мне кажется, он болен любовной лихорадкой. ( III, 2 )
Этими словами Ганимед (Розалинда) и подтрунивает над Орландо, и критикует его. Словосочетание «defying the name of Rosalind» буквально означает «позорит имя Розалинды», что звучит довольно грубо и даже неожиданно, и потому в 1623 году редактор второго Фолио заменил этот глагол на «deifying» (обожествлять, боготворить); однако именно он задает тон нападкам Розалинды, указывая на ее неприятие любовных клише. Ганимед предлагает исцелить Орландо (мотив придуман Шекспиром, у Лоджа его нет), разыграв сценку о двух влюбленных; только так Ганимед сможет помочь Орландо, ведь своими советами он уже вылечил одного человека, страдающего от любви:
Он должен был вообразить, что я его любовь, его возлюбленная; я заставил его приходить ко мне каждый день и ухаживать за мной, а сам, словно изменчивая Луна, был то грустным, то жеманным, то капризным, гордым, томно влюбленным, причудливым, кривлякой, пустым, непостоянным, то плакал, то улыбался, во всем что-то выказывал и ничего не чувствовал: ведь юноши и женщины большей частью скотинка одной масти в этих делах. То я любил его, то ненавидел, то приманивал, то отталкивал, то плакал о нем, то плевал на него, и так я заставил моего поклонника от безумия любви перейти к настоящему безумию, а именно покинуть шумный поток жизни и удалиться в совершенное монашеское уединение. Вот как я его вылечил… ( III, 2 )
Орландо соглашается — больше о его стихах мы не услышим. Чтобы добиться своего, Розалинда не раскрывает, кто она такая и что задумала. В данной сцене девушка, переодетая в мужское платье, играет влюбленную (при этом роль Розалинды исполняет в пьесе Шекспира молодой актер) — с каждой новой репликой она все больше убеждает Орландо в том, почему не стоит мыслить условностями. В первой сцене IV акта некогда молчаливый Орландо обменивается с Ганимедом шутками и каламбурами, из которых понятно, насколько изменилось их общение. Теперь они говорят на одном языке; в своем остроумном диалоге они так или иначе проговаривают важную для себя мысль — как могла бы сложиться их совместная жизнь. Розалинда настаивает, что в браке хотела бы иметь право голоса, и Орландо соглашается. Она говорит: «Замкни перед женским умом дверь — он выбежит в окно; запри окно — он ускользнет в замочную скважину; заткни скважину — он улетит в дымовую трубу» (IV, 1). Орландо отвечает ей шутливо и, вместе с тем, искренне: «Человек, которому досталась бы жена с таким умом, мог бы спросить: „Ум, ум, куда ты лезешь?“» (IV, 1). И это только начало.
Чтобы все получилось, как они хотят, им нужно прийти к обоюдному согласию. Розалинде придется и дальше лгать Орландо, а Орландо — забыть о любовных условностях. Однако, дабы показать, что герой возмужал и иначе относится к отношениям, Шекспир заставляет его скрывать то, чему он научился, и говорить неправду — только так Орландо оценит впоследствии замысел Розалинды. Очень многое зависит от того, как быстро Орландо догадается, что за Ганимедом скрывается Розалинда. Часто современные постановщики не учитывают этот момент, и потому в их спектаклях Орландо узнает правду лишь в самом конце. Таким образом они сознательно превращают Орландо в глупца, недостойного Розалинды (как сказал Бернард Шоу, перед нами «довольно глупый непрозорливый юноша»). В других постановках Орландо заговорщически подмигивает и кивает публике с самого начала, давая понять, что Розалинде его не обмануть — такой Орландо напоминает циника из первой редакции стихотворения «Когда она клянется, что верна…». Лишь соблюдая верную пропорцию, можно воплотить на сцене замысел Шекспира: «Я знаю, что она знает». Орландо понимает, что за Ганимедом скрывается Розалинда, играющая роль влюбленной; мы знаем, что он знает, что она знает о том, что он знает.
Но когда нам это становится понятным? Трагедия, к примеру, потрясает нас тем, что мы не сразу понимаем, куда движется действие. Чем больше наше изумление, тем глубже воздействие трагического. Когда Лир выносит на сцену мертвую Корделию, он застает публику врасплох; особенно удивлены те зрители, которые знакомы с сюжетом, и потому уверены, что девушка жива. Комедия нравится зрителям потому, что мы лучше, чем сами герои, знаем обо всех переодеваниях, подменах и любовных связях. Поэтому мы с большим нетерпением ждем момента разоблачения, нежели следим за хитроумным сплетением сюжетных линий. Но в «Как вам это понравится» Шекспир меняет правила, создавая такие ситуации, где мы начинаем сомневаться, что же героям известно и кто они такие.
Недоумевая, мы снова и снова возвращаемся мыслями к завязке действия, стараясь определить, когда же именно Орландо понимает, что за Ганимедом скрывается Розалинда.Предполагаю (а Шекспир так закручивает сюжет, что остается лишь догадываться), впервые у Орландо закрадывается мысль о том, что перед ним переодетая в мужское платье Розалинда, когда Ганимед в шутку подает ему руку и просит Селию выступить в роли священника и обвенчать их с Орландо (IV, 1). В спектакле это намного понятнее, чем при чтении пьесы, — как только Орландо берет Ганимеда за руку, ему становится понятно, что перед ним девушка, и потому он дает согласие на брак, говоря Селии: «Пожалуйста, повенчайте нас!» Игра зашла слишком далеко, и Селия чувствует себя неловко. Зрители Глобуса понимали, что Орландо просит Селию об обручении или официальной помолвке, и потому она решительно отказывается: «Я не знаю, какие слова говорить». Она не соглашается, так как, по правде говоря, сама немножко влюблена в Ганимеда. Но Ганимед настаивает: «Ты должна начать: „Берете ли вы, Орландо…“». Наконец Селия уступает его просьбам и произносит заветные слова: «Берете ли вы, Орландо, в жены эту девушку, Розалинду?». На что Орландо говорит: «Возьму», но фраза в будущем времени не удовлетворяет Розалинду, и она переспрашивает: «Да, но когда?» Орландо еще раз уклоняется от прямого ответа: «Хоть сейчас: как только она нас повенчает». Розалинде этого мало. Современники Шекспира хорошо понимали разницу между «Беру» и «Возьму» (для юристов елизаветинского времени первое означало sponsalia per verba de praesenti, a второе — sponsalia per verba de futuro, то есть соглашение менее обязательного характера, так как речь идет о неопределенном будущем). Розалинда настаивает на своем, она хочет удостовериться, твердо ли юноша намерен жениться: «Тогда вы должны сказать: „Беру тебя в жены, Розалинда“». Орландо знает, что делает; ему понятна разница между шутливым намерением и серьезным, и потому, взяв ее руку в свою, он повторяет слова, которые навсегда соединят их: «Беру тебя в жены, Розалинда» (IV, 1). Пожалуй, ни в одной другой пьесе, кроме этой, Шекспир не показывает зрителям обручение героев прямо на сцене. Хотя в финале «Много шума из ничего» и появляется священник, он, подобно брату Лоренцо в «Ромео и Джульетте», для совершения обряда приглашает влюбленных и гостей в часовню («И все за мной последуйте в часовню», V, 4; перевод Т. Щепкиной-Куперник). Поскольку священные обряды, в том числе, и брак, дозволялось совершать только в церкви (а, следовательно, их никогда не показывали на сцене), елизаветинцы, наверное, были под впечатлением от этой сцены в «Как вам это понравится». Теперь у Розалинды и Орландо уже нет пути назад.
Даже после счастливого воссоединения они продолжают обманывать друг друга. Розалинда все еще притворяется Ганимедом, а Орландо делает вид, что ничего не понимает. Правда, Орландо не всегда это удается, и он все-таки проговаривается. Во второй сцене V акта он говорит своему брату, увидев Ганимеда: «…сюда идет моя Розалинда». Оливер тоже обо всем догадался — он прекрасно помнил, насколько Ганимед был взволнован рассказом о том, как Орландо боролся со львом (IV, 3). Поэтому, когда Ганимед говорит Оливеру: «Храни вас бог, брат мой», Оливер отвечает: «И вас, прекрасная сестра» (V, 2). Далее страсти накаляются как никогда. На двойственный вопрос Ганимеда о том, может ли он завтра заменить Розалинду (выражение «serve your turn» имеет также скрытый вульгарно-сниженный подтекст — «удовлетворить физическое желание»), Орландо твердо отвечает: «Я не могу больше жить воображением!» Теперь они готовы разделить ложе любви. Когда в конце пьесы Розалинда во всем признается, мы не испытываем такого удовлетворения, как обычно, — Орландо совсем не удивлен и даже не вспоминает про Ганимеда: «Коль верить мне глазам, вы — Розалинда!» Оселок ведь уже сказал нам о том, что истинные влюбленные, как и лучшие наши поэты, — лжецы: «потому что самая правдивая поэзия — самый большой вымысел, а все влюбленные — поэты, и, значит, все, все их любовные клятвы в стихах — чистейший вымысел» (III, 3). Это квинтэссенция не только сонета 138 («Когда она клянется, что верна, / Я верю ей, хоть знаю — ложно это»), но и пьесы «Как вам это понравится».
Для своей комедии Шекспир не только усовершенствовал сюжет Лоджа, но и переосмыслил два собственных более ранних произведения любовного характера — «Ромео и Джульетту» и «Бесплодные усилия любви»; в обоих есть героиня по имени Розалинда или Розалина. Сделав шаг вперед, Шекспир все время оглядывается назад. В обеих пьесах Розалинда, недосягаемая дама, разбивает сердце влюбленного поэта. В «Ромео и Джульетте» о ней много говорят, но она ни разу не появляется на сцене. Влюбленность Ромео в девушку, которую мы ни разу не видим рядом с ним и которая даже не знает о его существовании, — предмет постоянных насмешек острослова Меркуцио, высокопарности предпочитающего низкие шуточки, ибо он не в силах выносить бессмысленные любовные излияния Ромео в духе Петрарки:
Я прибегну к заклинанью.
Тебя я заклинаю ясным взором
Прекрасной Розалины, благородным
Ее челом, пунцовыми устами,
Ногою стройной, трепетным бедром
И прелестями прочими ее, —
Явись, явись нам в образе своем!
( II, 1; перевод Т. Щепкиной-Куперник )
Влюбленность в Розалину — лишь самообман, о котором Ромео тут же забывает, встретившись с Джульеттой и поняв, что такое настоящее чувство.