Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599
Шрифт:
Самый яркий момент, связанный с Жаком, — его знаменитый монолог о семи этапах жизни человека, который начинается словами: «Весь мир — театр. / В нем женщины, мужчины — все актеры» (II, 7), а заканчивается мрачным описанием заката человеческой жизни:
А последний акт,
Конец всей этой странной, сложной пьесы —
Второе детство, полузабытье:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего. ( II, 7 )
Лишь только зритель начинает одобрительно кивать, как Шекспир тут же оспаривает циничное высказывание Жака — на сцене появляются Орландо и Адам. Орландо выносит Адама,
Шекспир всеми силами старался развенчать мрачный комизм джонсоновской сатиры, и, вполне возможно, роль Адама он написал для себя самого. До наших дней дошла такая байка конца XVIII века: один знакомый Шекспира, старик из Стратфорда-на-Эйвоне, «рассудок которого уже помутнел, на вопрос соседей о том, что он помнит о Шекспире, отвечал: как-то он видел на сцене, как Шекспира несет на плечах какой-то человек». В другом источнике примерно тех же лет детально описывается, что Шекспир играл роль «немощного старика», «столь слабого, что ему было тяжело идти, и потому его вынес на сцену другой человек, а затем помог ему сесть за стол, где уже трапезничали какие-то люди, и кто-то из них напевал песенку». Судя по описанию, речь идет об Адаме. Бытует мнение, что Шекспир, не самый лучший актер труппы, скорее всего играл небольшие роли стариков. Хотя кроме этих двух историй у нас нет других подтверждений того, какие роли Шекспир писал для себя, эта версия кажется вполне правдоподобной.
Самый проникновенный эпизод, связанный с Жаком, — в финале пьесы. Герцог просит Жака остаться на свадебные торжества, присоединившись к общему танцу, символу вечной гармонии в обществе, но Жак отказывается (V, 4). Не в силах изменить общество, герой отворачивается от него. Жак остается один — все покидают Арден и возвращаются ко двору. Подобно Шейлоку и Мальволио, он чужак. Образ Жака напоминает нам о том, что в комедии Шекспира есть место не только веселью, но и горечи; драматург четко разграничивает тех, кто находятся внутри комического пространства, и тех, кто остаются за его пределами.
В этой комедии Шекспир ставил перед собой и другие задачи; одна из самых важных — вывести на сцену долгожданного клауна. В «Как вам это понравится» Шекспир сталкивает два амплуа — Жак выступает и в роли клауна, и в роли шута, разоблачающего человеческую глупость. Разочарованию зрителей не было предела, когда они узнали, что Кемп покинул труппу. Как бы Шекспир ни был рад уходу Кемпа, он и другие пайщики вынуждены были найти ему достойную замену. К тому моменту как Шекспир завершил работу над «Как вам это понравится», такой человек наконец нашелся. Это был Роберт Армин.
Слуги лорда-камергера знали об Армине — ювелир по профессии, Армин начал свой творческий путь с баллад и памфлетов, а затем стал драматургом и актером. Возможно, пайщики видели его на сцене в спектаклях труппы лорда Чандоса или же в закрытых спектаклях для аристократов (судя по всему, Армин часто соглашался на такую работу). Если Слуги лорда-камергера смотрели «Историю двух служанок…», пьесу Армина, в которой он к тому же сыграл две главные роли, наверняка он покорил их своим талантом.
Возможно, Слуги лорда-камергера знали и о двух его книгах, недавно отданных им в печать, — «Дурак о дураке» и «Шутливые ответы на вопросы». Если Шекспир читал «Шутливые ответы…», то сразу понял, что Армин — мастак загадывать публике загадки и развлекать ее остроумной беседой наставительного характера. Совсем скоро Шекспир воспользуется этим умением Армина и напишет для него всем известную роль могильщика в «Гамлете», изобилующую каламбурами.
Армин обладал всем, чего так не хватало Кемпу. Он не умел танцевать, но прекрасно пел и владел искусством миманса. Ему едва исполнилось тридцать, однако за плечами у него уже был большой опыт работы в театре. Он не исполнял джиги и совсем не стремился стать центром внимания. Судя по сохранившемуся портрету тех лет, Армин не отличался крепким телосложением и, к тому же, был маленького роста. С ним Шекспиру легко работалось, и драматург многому у него научился. Армин был скорее остроумным шутом, нежели клауном, хотя ему ничего не стоило исполнить, к примеру, роль Кизила, полицейского пристава, в «Много шума из ничего», которую Шекспир изначально предназначил для Кемпа. В общем, Армин прекрасно подходил
для шекспировских пьес и отчасти даже развязал Шекспиру руки — в благодарность драматург доверит ему роль шута в «Короле Лире». Они прекрасно сработались. Однако поначалу труппа сомневалась в том, воспримет ли публика Армина после Кемпа. Несколько лет подряд Шекспир писал комические роли в расчете на Кемпа — тот приносил труппе существенную выручку. Шекспир, должно быть, приложил немало сил для того, чтобы дебют Армина состоялся, хотя поначалу на успех, как у Кемпа, он не надеялся.Первая роль, написанная драматургом для Армина, — Оселок. Вообще-то, оселок — точильный камень для проверки свойств драгоценных металлов, с помощью которого определяют, не подделка ли перед нами. Как раз в таком герое Шекспир и нуждался (кроме того, в имени скрыт намек на первую профессию Армина: эмблемой лондонских ювелиров был точильный камень). Кемп чаще всего играл деревенских жителей; порвав с этой традицией, для Армина Шекспир написал роль придворного шута. Оселок предан Селии и потому отправляется вместе с ней и Розалиндой в лес, хотя ему и жаль оставить двор. В Арденском лесу ему не по себе — здесь саркастические шуточки Армина пришлись как нельзя кстати.
Для шута у него огромное количество реплик. За исключением Фесте в «Двенадцатой ночи», роль Оселка, в которой 300 строк, самая большая из всех шутовских ролей в пьесах Шекспира. Удивительно, что для роли Оселка Шекспир не задействовал певческие способности Армина (правда, Армин занят в этом спектакле и в роли Амьена, вельможи, прекрасно владеющего голосом). Как у любого клауна, у Армина были в запасе свои секретные приемы. Когда, ближе к развязке, Шекспир нарочно замедляет действие, Армину представляется прекрасная возможность блеснуть в монологе о «семикратно опровергнутой лжи». Небольшой текст, написанный специально для этого актера, теперь кажется нам искусственным — и при чтении, и на сцене. Как его оживить, знал только Армин.
В отличие от Жака, своего собеседника, все время выражающего свое отношение к событиям, Оселок гораздо больше вовлечен в действие. Смирившись со своей судьбой, он говорит: «Да, вот и я в Арденском лесу; и как был — дурак дураком» (II, 4). Позже он сам становится жертвой тех принципов, над которыми недавно смеялся, и в конце пьесы женится на деревенской девушке Одри. Не известно, сколько продлится его брак (Жак к примеру, считает, что не более двух месяцев, и, возможно, он прав). Все это сильно отличает Армина от Кемпа, не склонного к романтическим излияниям. Зрители все еще скучали по Кемпу, очаровавшему их своим талантом, однако с точки зрения Слуг лорда-камергера и, конечно же, самого Шекспира, Армин был очень выгодным приобретением.
Кроме шутов, Шекспира волновал и другой вопрос. Еще немного — и образованный зритель с тугим кошельком отвернется от них, отдав предпочтение детским труппам. В начале мая в Соборе святого Павла появился новый хормейстер — Эдвард Пирс; с его подачи впервые за десять лет возобновились выступления юных певчих. У них было огромное преимущество, так как им, в отличие от взрослых трупп, разрешалось выступать в соборе, в самом центре города. Для детских спектаклей (они были рассчитаны примерно на двести зрителей), набиравших тогда популярность, не требовалось разрешение распорядителя празднеств. Поэтому детские труппы могли брать для постановок любые злободневные или сатирические произведения. У них также были сильные покровители. Роланд Берби писал в ноябре 1599-го, что «Уильям Стенли, шестой граф Дерби, на свой страх и риск поставил несколько пьес с мальчиками Собора святого Павла». Позднее мальчики объединились в труппу «Дети Капеллы», которая в 1600 году начала свой путь на закрытой площадке театра Блэкфрайерс.
Благодаря росту и внешности, мальчики прекрасно подходили для пародий. Помимо этого, елизаветинцам, музыкальным от природы, нравились их голоса, и потому билеты на спектакли расходились мгновенно (елизаветинская Англия подарила миру лишь двух художников, — Исаака Оливера и Николаса Хильярда, но в талантливых музыкантах недостатка явно не испытывала). Взрослые актеры умели фехтовать, танцевать и петь, однако лишь немногие из них (и Армин в их числе) могли составить детям конкуренцию в музыкальных номерах, ведь мальчики были профессиональными хористами. Труппа лорда-камергера оказалась между двух огней, соперничая и с известными взрослыми труппами, и с детскими, всегда вызывавшими зрительское умиление.