Один континент

подсказывает ей, что он что-то не договаривает.

– Последний вопрос, Шарк. Почему ты раньше не рассказывал об этом?

– Я рассказывал.

Он наклоняется вперед, наваливаясь на стол, чтобы забрать вторую половинку сникерса. Он

прячет глаза, потому что сейчас он собирается солгать ей.

– Но только кто-то компании людей предпочитал общество книг и игнорировал все мои

предупреждения.

Глава 17

Светало. В узкие щелки между тканью шторы и стеной пробивались слабые отголоски

зарождающегося дня. Существа умолкли меньше часа тому назад. Последний их крик был

наиболее громким, тысячи голосов слились один и неожиданно замолкли.

Появились новые звуки. Грохот от разлетающегося в стороны уличного мусора. Теперь уже

ржавые авто, фургоны и части от мотоциклов лежащие на крыше, висящие на чудом

сохранившихся фонарных столбах или уличных креплениях никак иначе, как мусором не

назовешь.

Джейк наконец поднялся. До этого он запрещал себе это делать. Неизвестно куда могли

занести его ноги. Он не понимал спит ли он на самом деле или просто лежит в темноте с

закрытыми глазами, заставляя себя расслабиться, думать о чем угодно, но только не о

женщине в соседней комнате.

Раз за разом перед глазами вставала одна и та же картинка из недавнего прошлого.

“Чертова память!
– Джейк ворочался с боку на бок.
– Чертова задница!”

Он не помнил спал ли вообще, сон был таким тонким, почти что прозрачным. Сначала он думал

об Алекс, потом его мысли плавно, нехотя, но все же переместились на Рафа.

Как он мог связаться с Карен? Вряд ли она могла купить его родственными чувствами. Тогда в

чем же дело? Что могло быть так дорого вампиру, что он решил поступиться, поставить на кон

жизнь?

– Что ты здесь делаешь?

Он схватил сестру за руку и развернул к себе. Ее светлые волосы уложенные завитые в тугие

локоны ударили по лицу. Выражение удивления продлилось недолго. Ярко-алые губы сомкнулись,

перестав изображать букву “о”, взгляд такой удивленный и ранимый стал более осознанным,

спокойным.

Она попыталась вырвать руку, но движение было слабым, вскоре ее лицо вновь превратилось в

маску красивой куколки и только глаза напоминали ему о прежней Карен.

– Что тебе надо?
– спросила она, брезгливо поморщившись.

Джейк усмехнулся. Последний раз он видел Карен полгода тому назад, на ферме. Среди бычков,

свиней и навозных удобрений. Аромат там был куда ядренее, чем запахи пота, табака, опилок

и пролитого пива. Вполне нормальный воздух для бара, а вот ей, если это не нравится не

стоило приходить сюда.

– Что ты здесь делаешь, ты должна быть дома?!

– Должна быть, но я не дома. Отпусти!

Он отпустил ее руку, наконец утерев пот с лица. Карен брезгливо поморщилась, но не ушла.

Он взглянул на сводную сестру еще раз. Она изменилась отстригла свои косы, выщипала густые

брови, сделав из них тоненькие ниточки. Тонна макияжа, ярко алые губы, не по погоде

легкое, искрящееся платье и мех незнакомого ему существа на обнаженных плечах.

– Я уехала, больше не могла и не хотела оставаться в той дыре.

Это он понял и без ее объяснений. Пренебрежительное брошенное слово “дыра”, которое она

применила к дому тоже не удивило его. Джейк давно знал о тайных мечтах сестры уехать из

деревни в большой город. Она грезила сладкой жизнью, мечтала стать актрисой, на крайний

случай певичкой. Она долго и самозабвенно репетировала перед крошечным зеркалом в комнате

небольшие монологи и совсем не замечала осторожных слов матери о том, что у нее не

получается.

“Мама! Что ты понимаешь в этом?! Вот что? Всю жизнь ты провела здесь, толкая порося в бок!

Это же театр! Кино! Сцена!”

Судя по ее теперешнему облику она все-таки получила то, что хотела, но удивляло Джейка

другое - мать ничего не писала о том, что отпустила дочь в Нью-Йорк. Она бы ни за что не

уступила бы ей. Карен, какой бы мечтательной ни была ни за что бы не оставила мать.

– Так ты отзываешься о доме?

Мама всегда была уверена в том, что та бы обязательно ввязалась во что-то. Может это было

просто опасение. Но сейчас, глядя на Карен, Джейк думает, что мать была не права. Она

возлагала большие надежды на него, но вот он, а вот Карен. И сразу становится понятным у

кого дела идут лучше.

– Только не говори, что это удивляет тебя!

Джейк навалился спиной на стену, взглянув на нее исподлобья. Его это не удивляло. Удивляло

другое - она оставила больную мать, а это было за пределами его понимания. Он выходит

совсем не знает Карен, а ведь еще вчера он был уверен в том, что она любит ее.

– Сам-то!
– фыркнула она, - Что-то ты не спешишь возвращаться на родную ферму.

Мимо прошел один из посетителей, обдав кислым запахом пота и свежего пива, окинул сестру

оценивающим взглядом, но одного ее взгляда было достаточно, чтобы тот пошел дальше.

– А что мама?

Она подобрала с плеча мех и понюхала его, словно стремилась запахом тяжелых и приторных

духов заглушить воспоминания.

– Мама умерла, как только ты уехал.

Он не мог вернуться на родную ферму, совмещая вольные занятия и заработки в драках. Он не

поступил с первого раза, готовился к повторному поступлению и зарабатывал как мог. Работа

грузчиком, курьером, посыльным не давало таких денег, как участие в боях без правил. Денег

таких не давали, но и здоровья столько не отнимали. У него ныло в боку уже не было

нескольких зубов и болело плечо.

Успокоилась, что твоя судьба устроена, чахотка забрала ее за месяц.

Он ничего не понимал. Тогда кто пишет ему письма? Неужели отец опустился до подлога? Он

знал почерк матери.