Один континент

Наконец, я выхожу к небольшому высохшему фонтанчику пространство вокруг которого более-

менее расчищено, освобождено от хлама и грязи. Раф стоит возле него, раскатывая по его

поверхности лимон, поднимает на мое приближение лицо и блестит в мою сторону глазами.

Узнаю эту сдержанную улыбку.

– Можешь. Кто я такая, чтобы лишать тебя надежды?

Это и в самом деле он. Улыбается. Я же не знаю, как реагировать на его появление. Удар в

живот - это будет очень больно или все же расскажет ему о моих радостных чувствах?!

– Долго же ты до меня добиралась.

– Сомневаюсь, что ты все это время скучал.

Никуда он не уехал, просто переселился черт знает куда. Он сбежал!..

– А если и так?

В ответ на эти слова мое сердце тихо ёкает, но все быстро пропадает. Чувство обиды во мне

сильнее, чем отклик на его сомнительные признания.

– Было бы проще, если бы ты оставил записку, - замечаю я, замерев в нескольких шагах от

него.
– Могли бы увидеться раньше.

Выражение улыбки пропадает с его лица. Он оглядывает меня очень и очень серьезно. Пожалуй,

это даже лучше чем улыбка.

– Значит не скучала?

Сознание подвело меня только на секунду. Я сделала к нему шаг и влепила звонкую пощечину,

а потом только обняла, крепко обхватив за пояс и прижавшись к его груди.

– Нет.

Мы остались в том мире, где у нас нет ни друзей, ни родственников, ни близких людей,

наверное, это необходимо, чтобы по тебе скучали и ждали.

Алекс смотрит на него сначала настороженно, затем с немым вопросом и затем только

обиженно.

– Значит не скучала?

Щеку обожгло звонкой болью, но Раф, что уже второй раз поймал пощечину не успел ни

возмутиться, не отреагировать, не взбеситься.

– Нет.

Его сытым трудно вывести из себя, но удары и побои - это как раз то, что доктор прописал,

если хочешь добиться именно такого состояния.

– Я не скучала, - говорит она едва слышно.
– Теперь никто не играет со мной в шахматы и не

учит мастерить всякие штуковины.

Конечно-конечно, все дело лишь в шахматах. Хочется добавить, произнести вслух, что теперь

ее только трахают, но это не его дело. Совсем. Ему приятно и это знание.

– А что Джейк?

Его вопрос отдает желчными нотками. Раф выругался про себя. Что на него нашло? Только что

думал о том, что ему должно быть все равно!

– Ты и по нему соскучился? Не знала!

Он не дает ей продолжить, притягивает ее к себе еще ближе, поглаживая по растрепавшимся

волосам, обнимая так крепко, что девушка протестующе шипит.

– Ты меня задушишь!

Она изменилась за прошедшее время, перестала выглядеть, как груша для битья и стала

женщиной с вполне себе нормальной внешностью.

“Она красивая, Раф, - говорит он себе.
– Прекрати называть это “нормальностью.”

Раф никак не может вспомнить, где же видел ее прежде. Кажется, он пытается убедить себя в

этом. Если бы так было на самом деле он бы ее запомнил. Навсегда.

– Чем ты занималась раньше?

Алекс отнимает лицо от его груди. Вопрос более чем неожиданный.

– Преподавала в школе. Это имеет значение?

Значит, она учительница. Они не могли видеться раннее. Он и дети до некоторых пор были

несовместимыми друг с другом явлениями.

– Нет, - он покачивает головой из стороны в сторону, с осторожностью отводя от ее лица

сбившиеся на лоб волосы.
– Просто думал, а не могли ли мы встречаться с тобою раньше?

– Вряд ли, - тянет девушка, окончательно отойдя, отступая от него.
– Я бы тебя запомнила,

навсегда.

Он только хмыкает в ответ, обнимая ее напоследок, вдыхая ее запах. Алекс для него

запретный плод. Она принадлежит другому мужчине и едва различимые нотки мужского парфюма

говорят ему, что все именно так и ничего в сущности в ее отношениях с Джейком не

изменилось. Ладно бы это был смертный, тогда бы он мог надеяться на то, что все когда-

нибудь закончится, но он видел, как Алекс смотрит на вампира. Это надолго, если не

навечно.

– Почему ты ушел?

Она не замечает, что он подходит к ней слишком близко. Ее не смущает сократившаяся

дистанция между ними.

– Почему ты пришла?

– Чувствуется, что в твоем роду были евреи.

Замечает она спустя мгновение, недовольно, покривив при этом губами.

– Отвечаешь вопросом на вопрос.

Раф жмет плечами, подхватывая ее за руку и ведет в глубь оранжереи, где уже несколько дней

их дожидаются расчищенные лавочки. Знала бы она в какие времена он родился не стала бы

делать таких замечаний.

– Может, спросишь почему я вернулся? На мой взгляд причины моего ухода более, чем

очевидны.

Он смотрит на оголенный участок ее шеи, где красуется небольшой, но все-таки свежий засос.

Алекс вспыхивает, вырывает свою руку и подтягивает ворот куртки повыше.

– Хорошо, почему ты вернулся?

Красное пятно как раз на том месте, где пульсирует жилка с кровью.

“Джейк-Джейк! Надо быть осторожнее, если не хочешь сделать ее вампиром.”

Раф не хочет, чтобы она была такой.

– Только не говори мне, что твоя любовь так сильна, что сердце не перенесло разлуки и ты

ринулся ко мне.

Раф смеется, однако, ощущает некий привкус горечи. Она не верит в романтику или в то, что

он может быть таким? Он в отличие от некоторых под юбку ей не лез.

– Это нечестно, Александра.

Он еще смотрит на то место, где у нее только что красовался засос. У него и самого часто

возникало желание прижаться к ее шее и вдохнуть ее запах именно на этом участке тела.

Джейк словно подслушал его мысли и украл этот поцелуй.

– У меня не было и шанса.

Алекс ничего не отвечает, не собираясь убеждать его в чем бы то ни было. Она ждет, когда