Одинокая смерть
Шрифт:
Он отдал медальон Ратлиджу и тут заметил гарроту вокруг его шеи.
— Что это у вас? — Он вгляделся.
Ратлидж снял с шеи гарроту и отдал Норману.
— Орудие убийства.
— Это гаррота, — сказал Уокер и взял ее у Норманна. — Господи, а это что такое?
Ратлидж дотронулся до подобия ошейника, прикрывавшего горло. Они с помощником хозяина скобяного магазина провели за работой немало времени, и результатом стало это изделие, придуманное ими как спасение от гарроты.
— Латный воротник. Или, скажем, его подобие. Что-то вроде этого носили рыцари на плечах и шее, как защиту от удара
Пока они тащили Саммерса к доктору на столе, который им вынес викарий из церкви, он пришел в себя. Сначала не мог понять, что происходит. Потом, наконец все вспомнив и осознав, попытался вырваться, но был усмирен сильными руками констеблей. Поняв тщетность попыток, он смирился, только прикрыл глаза рукой.
Доктора подняли с постели, он осмотрел Саммерса и сказал, что его можно везти в Гастингс для предъявления обвинения в нескольких убийствах. Ратлидж, стоя среди окруживших преступного пациента полицейских, сказал:
— Норман, свяжитесь с полицией Дувра и попросите бывшего сержанта Белла привезти к нему свидетеля, который находится у него, и как можно скорее. Это поможет быстро распутать дело.
— Кто такой Белл? И как зовут этого свидетеля? Надеюсь, что человек, который сейчас перед нами, Саммерс, так?
— Да, это Саммерс. Белл объяснит вам сам. А сейчас прошу дать мне возможность побыть с арестованным пять минут наедине.
Все вышли, хотя Норману эта просьба явно не понравилась.
Когда дверь закрылась, Ратлидж спросил:
— Ваша жена еще жива? Если вы скажете мне о ней, это может спасти вас от повешения.
Саммерс пристально смотрел на него.
— Почему я должен помогать полиции?
— Неужели вы ненавидите ее так же сильно, как остальных?
— Я никогда не испытывал к ней ненависти. Мне нужны были ее деньги, — холодно сказал Саммерс.
— Но вы не унаследовали бы ее состояние, если бы убили ее. А если она еще жива и вы обращались с ней неплохо, она могла бы оплатить ваших адвокатов.
— Не думаю, — сказал он мрачно, — я убил ее проклятую собачонку. Так что нет шансов.
Значит, миссис Саммерс еще жива. Где же она?
— Даю вам время до девяти утра обдумать все и рассказать мне.
Саммерс потрогал голову, где расплылась кровь.
— Какого дьявола вы так сильно меня стукнули?
В голосе его слышались жалобные нотки.
— Не надо было лезть на меня со своей гарротой, — сказал Ратлидж жестко. — Почему вы не остановились вовремя? Вы могли остановиться и свалить вину на Хопкинса. Неужели чувство мести было таким непреодолимым, что стоило казни через повешение?
— Сначала это было чувство мщения. Я обдумывал долго, вынашивал планы и в конце концов решил, что пришло время показать им, что я не слабак. Когда они умирали, они были совершенно одиноки, такими, каким был я в детстве. Одинокая смерть в ответ на одинокую жизнь. — Лицо Саммерса приняло странное выражение, что заставило Ратлиджа приглядеться к нему более внимательно. — А потом мне понравилось планировать, выслеживать и убивать. Как будто я снова на войне. Тогда я не осознавал,
что это и были счастливейшие моменты в моей жизни. Выслеживая, убивая, я чувствовал себя вновь живым, полным сил и энергии. — Помолчав, он спросил: — Вы ведь были на войне, наверное, понимаете, о чем я? Вы испытывали подобное чувство?Ему страстно хотелось в этот момент услышать подтверждение, что не только он, но и другие чувствуют ту же страсть убивать.
Ратлидж вспомнил грязь окопов, запах войны, изувеченные и разорванные тела, окровавленные куски плоти. Сколько требовалось сил, чтобы все это выдержать и еще командовать людьми, посылая их на смерть. И видеть, как они гибнут, один за другим.
— Нет, — сказал он. — Никогда. И слава богу.
Он повернулся и вышел. Сказал Норману, что Саммерс теперь в его полном распоряжении. Тот подозрительно на него посмотрел.
— О чем вы говорили? — спросил он. — Я хочу знать.
— О войне, — кратко ответил Ратлидж и покинул дом доктора Гудинга.
Глава 25
На следующее утро свидетеля — маленького терьера Маффина доставили в полицию Гастингса. Норман приказал привести Саммерса. Тот сел на стул и застыл в упрямом молчании. Когда Ратлидж открыл дверь в кабинет Нормана, сержант Белл отпустил поводок, Маффин вбежал и остановился как вкопанный — он увидел Саммерса. Потом суетливо принялся бегать по комнате, опустив голову и напряженно обнюхивая следы в поисках другого человека, которого здесь не было.
Белл, наблюдая за поведением своего подопечного, воскликнул:
— Боже мой!
— Уберите его отсюда! — потребовал Саммерс, поджимая под себя ноги. — Проклятый пес кусается!
Маффин посмотрел на него, зарычал, оскалившись, но пока не нападая.
Ратлидж приказал:
— Говори, или я запру его вместе с тобой в камере.
— Уберите его, — взвизгнул Саммерс, — будьте вы прокляты со своими штучками!
Но Ратлидж и не подумал убрать Маффина, холодно наблюдая, как тот подбирается к напуганному Саммерсу.
В отчаянии Саммерс лягнул ногой, пытаясь отогнать пса, и тут Маффин вцепился в его лодыжку, сжав зубы со всей силой, демонстрируя инстинкт, доставшийся ему от своих предков терьеров. Саммерс завопил от боли, вскочил, пытаясь стряхнуть собаку с ноги, но это было невозможно. Белл вышел из-за спины Ратлиджа, сделал шаг вперед, но инспектор остановил его, схватив за руку.
— Я скажу! — крикнул Саммерс. — Ладно, ваша взяла, только уберите его! Она в монастыре Святой Клары, в южной части Парижа.
Ратлидж припомнил, как Мередит Ченнинг говорила о монастырях.
— Как она там оказалась? — Он снова остановил Белла.
— Сказал, что у нее галлюцинации после травмы головы. — Саммерс теперь торопился высказаться, и это было понятно. — Что она частично потеряла память, что сознание у нее путается, она не понимает, что говорит, потому что у нее никогда не было никакой собаки, а мы никогда не были в Суссексе. Там отнеслись к моим словам сочувственно и согласились помочь.
Белл нагнулся, ухватил Маффина за ошейник и строго дал команду отпустить жертву. Только благодаря настойчивости сержанта пес разжал зубы. Саммерс наклонился над окровавленной ногой, сыпля проклятиями.