Одинокая звезда

– Все, мамочка, ты насладилась – теперь она моя! – заявил Дима после обеда и так посмотрел на Маринку, что у той загорелись уши. Он утащил ее к себе в комнату и сразу принялся целовать. Маринка испуганно показала на дверь, но он только махнул рукой:

– Мои родители – культурные люди. Они никогда не заходят ко мне без стука. Тем более когда я с девушкой.

Эти слова заставили больно сжаться сердце Маринки. Значит, ее далеко не первую он целует на этом диване. Неужели и другим он так же признавался в любви, как и ей? И любил ли он тех девушек? И почему разлюбил? И не ждет ли и ее, Маринку, их участь?

Она отодвинулась от него и села, поправив юбочку.

– Ты не хочешь больше целоваться? Обиделась? – встревожился он. – Но за что? Что с тобой?

– Нет, ничего. Поиграй мне на гитаре. Ты обещал спеть новые песни, что написал на мои стихи.

Он спел. Песни были чудесные, и пел он их так проникновенно, что у Маринки потеплело на душе. В конце концов, что ей за дело до его прошлого? Значит, она лучше тех девушек, раз он теперь с ней.

Но ведь она не лучше всех в мире. Есть и получше ее. Что если он встретит такую? Нет, не надо об этом думать, а то еще сбудется.

Потом они поиграли на компьютере. Потом он напечатал ей два десятка самых лучших ее стихов. Потом посмотрели по видику два фильма про любовь. Там были такие… таки-ие сцены! Довольно откровенные. Маринка не знала куда деваться. А Дима – ничего. Сидел и целовал ее потихоньку в шейку.

Потом они снова целовались. За окном быстро темнело. Когда стало совсем темно, Маринка засобиралась домой. Его родители ласково попрощались с ней и пригласили приходить почаще. Ничего особенного в ее поведении они не видели, ничего предосудительного. Как будто она не просидела три часа взаперти с их сыном. И их совсем не интересовало, чем они там занимались. Да хоть всем! О, если б это был Маринкин отец, он бы им такое устроил! Такой трам-тарарам!

Дима проводил Маринку домой, но теперь они предусмотрительно поцеловались за воротами. И недолго, ведь у него дома они нацеловались досыта. Даже уже и не очень хотелось. Тем более что назавтра была назначена новая встреча. А впереди их ожидали целых семь дней осенних каникул – столько счастья!

Глава 28. Одинокая звезда

Известно давно: все плохое тянется нестерпимо долго, зато все хорошее пролетает, как один миг. Коротким ярким праздником пролетели осенние каникулы. Маринка целые дни проводила у Димы. Его родители, когда бывали дома, встречали ее неизменно приветливо, угощали, расспрашивали, как дела. Потом он утягивал ее в свою комнату, где им уже никто не мешал наслаждаться обществом друг друга. Они пересмотрели по нескольку раз всю его фильмотеку, после чего Наталья Николаевна купила с десяток новых фильмов. Фильмы были замечательные – фантастика и путешествия. Именно те, что нравились Маринке.

Дима ежедневно учил ее работать на компьютере, в который Маринка просто влюбилась. Он познакомил ее с Интернетом, после чего компьютер стал заветной Маринкиной мечтой.

Дома она так достала своим нытьем мать, что та, не выдержав, предложила отцу:

– Может, продадим дачу да купим ей этот проклятый компьютер? Сил уже нет ее слушать! Она же на этот факультет собирается, а там, говорят, без него нельзя.

– А жрать что будем? – вскипел отец. – Зимой один соленый огурец знаешь, сколько стоит? А картошка? Никаких денег не хватит. Перебьется!

Пару раз Дима приходил к ней домой – и все обошлось благополучно. Пока Маринка с матерью возились на кухне, Дима с отцом вели обстоятельные беседы в гостиной. Диминому отцу довелось служить и на Дальнем Востоке, и в Средней Азии, – и всюду с ним были жена и сын. Маринкин отец остался доволен Димиными рассуждениями о смысле жизни и планах на будущее. Он перестал ворчать на дочь, когда та задерживалась допоздна, и больше не задавал ехидных вопросов.

Маринка почти привыкла к Диминым объятиям и поцелуям. Правда, внутри у нее каждый раз при этом что-то сжималось и дрожало, но она старалась не обращать внимания на такие мелочи.

В общем, все шло хорошо, даже слишком. Только в последний день каникул неприятное происшествие едва не испортило их отношения.

А дело было так. После традиционного кофе Дима, как всегда, увел ее к себе – и повернул колесико замка, чего раньше никогда не делал. У Маринки затряслись поджилки, но она сделала вид, что не заметила его манипуляцию с замком. Понадеялась, что обойдется.

Но не обошлось. После долгого и жаркого поцелуя она вдруг оказалась в горизонтальном положении. Маринка умоляюще посмотрела Диме в глаза и поразилась их выражению. В них не было прежнего тепла и заботы о ней – в них не было ни любви, ни даже простого участия. Его взгляд был холоден и, как ей показалось, даже жесток.

Маринка испугалась. Она не приготовилась к тому, что должно было произойти. Она так прониклась доверием к Диме, что совсем забыла об этом. Нет она, конечно, знала, что близость неизбежна, но ей казалось, что до этого еще далеко-далеко. И потом – разве не требуется и ее согласие? Наверно, он должен был сначала его получить? Хотя бы простой кивок или короткое «да». А не так, как сейчас – сразу раз! – и в дамки.

Но надо же было как-то выбираться из создавшегося положения. И с наименьшими потерями. Маринка попыталась упереться ему в грудь и выкрутиться из-под его тела, – но с таким же успехом она могла бы выкрутиться из-под бетонной плиты. Тогда она решила схитрить.

– Я хочу чихнуть! – жалобно сказала она, стараясь не глядеть ему в глаза, гипнотизировавшие ее, как удав кролика.

– Чихай! – милостиво разрешил он.

– Но я на тебя чихну! У меня нос течет. Пусти, я возьму носовой платок… в пальто.

Он немного помедлил, потом отпустил ее и сел. Она повернула замок и пулей вылетела в коридор. Из кухни доносились голоса его родителей. Он вышел следом, и, прислонившись к стене, стал молча наблюдать, как она лихорадочно натягивает пальто.

– Я утюг забыла выключить, – пряча глаза, пробормотала Маринка и тут же вспомнила, что этой брехне он научил ее сам.

– Тебя проводить? – только и спросил он.

– Не надо, я побегу. Ты за мной не угонишься. Пока! – И она понеслась вниз, как угорелая, хотя за ней никто не гнался.

Прибежав домой, она разделась и без сил упала на диван. У нее горели щеки и лоб, и даже нос. Надо было собраться с мыслями, но она не успела – зазвонил телефон.

– Ты рассердилась? – виновато прозвучал его голос. – Извини, на меня внезапно что-то накатило – сам не знаю, как это случилось.

«Нет, не внезапно! – мысленно возразила ему Маринка. – Ты перед этим запер дверь. Значит, все задумал заранее, Дмитрий хитрый!» Но у нее хватило ума промолчать. Не дождавшись ее ответа, он продолжил:

– Мариночка, не сердись, а? Я понимаю, что некрасиво себя повел. Но… ведь все равно это должно случиться, раз мы любим друг друга. Н у, пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь. Ты очень рассердилась?

– Я испугалась, – призналась Маринка, – это было так неожиданно. У тебя глаза стали такие… страшные. Не как всегда. Скажи правду: с другими… ты тоже… так?

– С другими я никак. Ничего такого у меня ни с кем не было. Сильнее тебя я никого не любил. Как тебе такое в голову могло прийти?