Одиссея Талбота
Шрифт:
Подошел бармен Дональд:
– Привет, мистер Торп. Вечеринка закончилась?
– Точно.
– Как выглядел президент?
– Шикарно. Посмотрите одиннадцатичасовой выпуск новостей. Дональд, нам нужно выпить. Налейте мне «Столичной», и себе тоже, а моему другу – виски.
– Вам виски с чем? – спросил Дональд у Абрамса.
– Со стаканом.
Дональд отошел. Закурив, Торп заметил:
– У меня что-то неладно с желудком.
– Наверное, из-за рыбы.
– Вы мужик нормальный, Абрамс, – улыбнулся Торп. Некоторое время они молчали, затем Торп спросил: – Ну, и что вы думаете об этих
Абрамс сдержанно ответил:
– Достаточно безобидные. Любят поболтать о политике и о власти, хотя уже давно не имеют отношения ни к тому, ни к другому.
– Я раньше тоже так считал. В действительности они еще при деле. Я их использую в своей работе.
Абрамс подумал: а вот О'Брайен заявил бы, что он, в свою очередь, использует Торпа.
– И в чем же заключается ваша работа?
– Нечто, связанное с внутренней агентурой. Какой у вас рост, Абрамс?
– Шесть футов и два дюйма.
Торп улыбнулся:
– Вы мне нравитесь. Извините за то, что я наговорил вам за ужином.
– Ничего. – Абрамс пригляделся к Торпу. Когда Торп оскорблял его, Абрамс понимал, что лично ему ничего не угрожает. Теперь же он осознавал, что находится в большой опасности.
Дональд принес выпивку. Торп поднял свой стакан:
– Смерть врагам нашей родины!
– Шалом, – отозвался Тони. Оба замолчали.
Бармен перегнулся через стойку и тихо сказал Торпу:
– Ваше послание дошло до того человека. – Торп кивнул и подмигнул. Дональд сказал уже громче: – Знаете, я подумал о том, о чем вы говорили… насчет четвертого июля…
– Отлично. Нам нужен хороший бармен в поместье на Лонг-Айленде. Вы готовы помочь?
Дональд немного смутился:
– Да… Конечно.
Торп обернулся к Абрамсу:
– Сможете сохранить это в тайне? Я собираюсь предложить Кейт выйти за меня замуж. Свадьбу планирую на четвертое июля.
– Поздравляю.
– Спасибо, – с отсутствующим видом ответил Торп.
Абрамс огляделся. Все как и должно быть в клубе: лампы с зелеными абажурами, на стенах картины с изображением лошадей, а в углу возле бара – группа мужчин. Абрамс поднялся и застегнул пальто.
– Пора идти.
Торп взял его за руку.
– Вы говорили с кем-нибудь об этом деле за пределами фирмы?
Абрамс подумал, что прозвучавший вопрос был как раз из тех, после которых стреляют в голову. Он вырвался из цепких рук Торпа и направился к двери. Торп последовал за ним. Они спустились по лестнице, и Абрамс зашел в телефонную будку. Он вышел из нее через несколько минут.
– Позвонили в полицию? – спросил Торп.
– А следовало бы, между прочим, – сказал Абрамс, – хотя бы для того, чтобы порадовать О'Брайена.
Они вышли на улицу и остановились под серым навесом. Дождь продолжал шуметь в темноте.
Торп снова заговорил:
– Вы собираетесь переночевать в городе?
– Возможно.
– А сейчас возвращаетесь в Штаб?
– Только если то же самое сделаете и вы.
Швейцар остановил проезжавшее мимо такси, и они оба сели. Торп достал из кармана две длинные сигары в деревянных цилиндрах.
– Рамон Аллонес. Из Гаваны. Свернуты вручную. Мне их привез канадский бизнесмен, работающий на меня. – Он протянул одну сигару Абрамсу. – Русская водка и
кубинские сигары. Интересно, что бы сказали по этому поводу люди из Отдела внутренней безопасности?Абрамс, рассматривая сигару, проговорил:
– Мой дядя Берни сказал бы «штик».
– Штык?
– «Штик». На идиш это означает что-то вроде «выпендреж». Это относится и к вашей кепке, и к золотой данхилловской зажигалке.
В глазах Торпа промелькнула обеспокоенность:
– Да нет, это просто проявление изысканного вкуса.
– «Штик».
– Похоже, идиш мне не нравится. – Он закурил и протянул зажигалку Абрамсу.
Абрамс покачал головой:
– Нет, я, пожалуй, сохраню ее для какого-нибудь знаменательного случая. – Он сунул сигару в карман и спросил: – А почему вы не предложили заглянуть в клубный сейф?
– Что? Ах да, дневник… Боже! – Торп наклонился было к шоферу, но Абрамс потянул его за плечо обратно.
– Не стоит тратить понапрасну время.
– По крайней мере, надо сыграть по правилам. Нам придется сказать О'Брайену, что мы проверили сейф.
– Вы, Торп, небрежны. Не обращаете внимания на детали. Если уж собираетесь создать видимость игры по правилам, то хотя бы старайтесь помнить, что следует делать и говорить.
Торп кивнул.
– Я недооценил вас. Приношу свои извинения. – Он стряхнул пепел на пол.
– Скажите, дневник хоть стоил того? – спросил Абрамс.
– Стоил чего? – Торп на секунду задумался. – Поверьте мне, это дело государственной важности. Карбури хотел передать чрезвычайно ценные материалы кучке любителей, кое-кто из которых к тому же требует повышенного внимания с точки зрения безопасности. И нам никак не удавалось отговорить его от этого.
– Он мертв?
– Нет, конечно, нет. С ним все в порядке.
Абрамс кивнул. «Значит, мертв».
– Голова у вас от всего этого не пошла кругом? Может, лучше было бы остаться дома? – спросил Торп.
– Нет, это был прекрасный вечер.
– А ночь только начинается. И впереди еще много приключений, – улыбнулся Торп.
Абрамс закурил.
– Не сомневайтесь.
Абрамс откинулся на спинку сиденья. «О мужчинах, – подумал он, – можно судить по их окружению, чего нельзя сказать о женщинах, судя по их любовникам».
21
Кэтрин Кимберли озабоченно посмотрела на дверь в дальнем углу «Полковничьей гостиной». Комнату пересек Николас Уэст с двумя коньячными бокалами в руках.
– Пожалуйста. И успокойся, ради Бога.
Кэтрин пригубила коньяк. Окна гостиной, расположенной на первом этаже Штаба, выходили на Парк-авеню. В гостиной было душно и шумно. Комната была заполнена мужчинами, женщинами и табачным дымом. На длинном боковом столике выстроилась шеренга бокалов с послеобеденными коктейлями. В гостиной стояла темная ореховая мебель во французском стиле, стены отделаны дубовыми панелями, на полу лежал толстый ковер кремового цвета с восточным орнаментом. На стене над облицованным мрамором камином висел большой портрет Джорджа Вашингтона кисти Рембрандта Пила. Противоположную стену украшал портрет короля Георга IV, который, как отметила Кэтрин, собрал на своей стороне гостиной всех находившихся в ней британцев.