Одна из нас лишняя

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, это обещание… От него веет какой-то тайной… — он скосил на меня глаза.

— У тебя, Родион, богатое воображение, — пошутила я, — мне действительно нужно сделать татуировку.

Проницательный этот Давнер, весь в папашу!

— К чему тогда столько условностей?

— Я не хочу, чтобы Шнайдер видел нас вместе…

— Это еще что за причуда? — Родион в недоумении посмотрел на меня, забыв на минуту, где он находится.

Загорелся зеленый, и сзади уже недовольно сигналили.

— Поехали, — я повернула к Родиону голову.

Он спохватился и тронулся с места.

— Ты что-то скрываешь, — не унимался он, — мне-то ты можешь доверить свою тайну?

— А ты заслуживаешь доверия? — намеренно затягивала я разговор, лихорадочно соображая, как наиболее правдоподобно объяснить ему мое нежелание нашего совместного посещения квартиры Шнайдера.

— А что, я не похож на человека, которому можно доверять? — В его голосе звучала наигранная обида.

— Не скрою, ты вызываешь большое искушение доверить тебе пару-другую своих самых заветных тайн, — я лукаво улыбнулась, — так слушай же и внимай. У меня есть жених, очень ревнивый субъект. Его неплохо знает Шнайдер, и, если мы явимся к Шнайдеру вместе, мой жених не знаю что может себе вообразить, а мне лишние скандалы ни к чему.

— У тебя есть жених? — разочарованно переспросил Родион.

— В этом есть что-то странное? — усмехнулась я.

Кто бы знал, как я потешалась внутри! Да простит мне это наивный Родиоша.

— Да ничего странного, просто как-то неожиданно…

— Можно подумать, что ты меня знаешь с детства! Так обычно бывает: живут в одном дворе, а потом вдруг — бах! — кто-то выходит замуж. Вот это действительно неожиданно. У тебя ведь тоже есть жена.

Родион скептически улыбнулся.

— А после Шнайдера, надеюсь, мы сможем где-нибудь пообедать?

— Все будет зависеть от того, сколько времени займет посещение Шнайдера… — уклончиво ответила я.

— Но ты же только договоришься? — с надеждой в голосе спросил Давнер.

— Если его не будет дома, мне придется подождать его. Все-таки было бы лучше, если бы ты мне просто объяснил, где живет Шнайдер.

Я бы поехала на своем «жуке» и спокойно бы подождала, если бы вдруг нашего мастера тату не оказалось дома.

— Твой «жук» мирно покоится у «Тотема», — пошутил Давнер, — а я буду только рад составить тебе компанию. До следующей пятницы я абсолютно свободен, — привел он слова Пятачка.

Я рассмеялась. Видно, он настроен решительно.

Мы въехали в один из бесчисленных, образованных пресловутыми пятиэтажками дворов на Бахметьевской. Ну хоть какая-то тень и прохлада. После изматывающей жары залитых солнцем улиц даже слабый намек на тень казался раем.

— Я остановлю вот здесь, — Родион затормозил у неухоженного газона, упиравшегося в разворотную площадку, и выключил мотор, — третий подъезд, квартира сорок семь.

— О'кей, — я сняла ремень безопасности и выскочила из машины.

Не оглядываясь, я вошла в чистенький подъезд со свежевыкрашенными стенами. Ремонт, наверное, недавно был. Поднявшись на третий этаж, я остановилась перед стальной дверью «Кайзер» и позвонила. Минута, другая — ни ответа, ни привета. Я повторила манипуляцию. То же самое. Конечно, будет такой крутой мастер тату и вообще известная в городе личность сидеть дома! Проникать в квартиру резона не было — вдруг в это время нагрянет хозяин! — и я не нашла ничего лучшего, чем спуститься к машине и подождать Шнайдера в компании Давнера.

— Ну, что я тебе говорил! Вовку в такое время дома не застанешь, — сказал Родион, когда я заняла свое место в машине.

— Придется подождать, — вяло отозвалась я.

— Покурим? — Давнер прикурил сигарету и протянул ее мне.

Не выпуская из поля зрения подъезд, я откинулась на спинку сиденья и с удовольствием затянулась.

— Послушаем что-нибудь? — Давнер нашел волну «Европы-плюс» и прибавил громкость.

«Я буду твоим другом», — пел чувственный, глухой и одновременно нежный голос Шаде.

— Может, хочешь выпить? — неожиданно предложил Родион и дотронулся до моей руки. — У меня здесь есть кое-что.

— «Мартини»? — удивилась я, видя, что Родион вынимает из пластикового пакета небольшую знакомую бутылку.

— Я и стаканы прихватил, — улыбнулся он, осторожно высвобождая их из картонной упаковки, — по дороге купил: подумал, вдруг Евгения захочет чего-нибудь выпить…

— Боже, какая предусмотрительность, — сказала я, а про себя подумала: хорошо подготовился!

— Ну так «Мартини»?

— Чуть-чуть… — улыбнулась я.

Родион протянул мне наполовину наполненный стакан и приобнял за плечи, развернувшись ко мне всем корпусом. Я узнала тонкий, с горчинкой, запах — «Кашарель».

— А твоя жена хорошо знает Шнайдера? — как бы между прочим спросила я, чтобы немного остудить его пыл.

— Неплохо, мы не раз бывали у него дома.

Она училась с ним в одной группе, да и я тоже, — неуверенно добавил он. — Вовка ведь поначалу был ее парнем.

— Понятно. Так что же, она оставила Шнайдера из-за тебя или они просто, как это говорится, не сошлись характерами? Извини за банальность.

— Какое это имеет значение, когда мы сейчас вот так с тобой… — он не договорил. Его рука медленно развязывала узел на моей кофточке.

— Не слишком ли быстро… — я попыталась отвести эту осторожную, но настойчивую руку.

— Мне кажется, что мы знакомы целую вечность, — Родион проникновенно посмотрел на меня.

Что это: искренний порыв или отработанный прием обольщения?

Пока я задавалась этим вопросом, он развязал заветный узел. Благо окна были тонированными, что обеспечивало безопасность подобным играм. Дело не только в полиции нравов — зачем лишний раз травмировать неустойчивую благодаря всем этим экономическим кризисам и крутым порно психику обывателей?

— И все-таки…

Родион уже ласкал мою грудь, и, уступая его нежным пальцам, я закрыла глаза. Стоп! Этак я Шнайдера не увижу!

Я резко выпрямилась.

— Тебе не нравится? — Он наклонился к самому моему лицу. — А так?

Его губы, а вслед за ними и язык заскользили по моему лбу, щекам, подбородку.

— Если бы не Шнайдер, мы могли бы этим заняться на атласных простынях… Ты ничего не имеешь против атласных простыней? — Его голос был хриплым от желания. По этой столь вожделенной в иных случаях хрипотце да еще тяжелому, прерывистому дыханию я узнавала о недвусмысленных желаниях мужчины.