Однажды в Лопушках

– Ничего, – я попыталась успокоить сама себя. – Я ведь взрослая. Всего ведь на месяц… да и сложностей быть не должно. Пойду. Поготовлю… потом они уедут, а я останусь. Зато Васятку в школу соберем. Он из всего-то повырастал! Да и одежда горит, что…

Махнула рукой и замолчала, уговаривая себя, что все-то так. Я ведь, в конце концов, здоровая девица, которой давно бы жить своим домом, а у тетки на шее сижу. И что травы собираю, так она с ними сама бы управилась.

И вообще…

– Дело ведь не в том, что работать надо, – Линка прищурилась. – Рассказывай уже.

И Ксюха кивнула.

А я…

Рассказать… чтобы оно так просто было, взять и рассказать. И да, не в работе дело, случалось мне работать по-всякому. Работы как раз я не боюсь.

А чего боюсь?

Кого?

– Я… я ведь поступила тоже сама. И на бюджет. Стипендию положили, но не сказать, чтобы большую. Прожить на неё затруднительно. А у тетки брать…

– Совесть не позволяет, – договорила за меня Линка.

– Ага, – Ксюха тоже подала голос. – Я петь пошла… в кабак один. Папенька до сих пор не знает. И не должен. У него нервы слабые.

Мы кивнули.

Если Берендей Береславович и узнает об этом факте Ксюхиной биографии, то не от нас.

– Место еще такое… там стриптиз танцевали, а я, стало быть, между номерами выступала. Они пытались приличными казаться, вот певиц и держали. Но тоже наслушалась всякого. Потом уж куда получше переманили, без стриптиза, да все одно…

Она махнула рукой.

– А я в официантки сунулась, когда поняла, что не проживу на стипендию. Повезло… ресторан и вправду, может, и не самый известный, но неплохой. И хозяева… очень переживали за меня. Сказали, что если надумаю возвращаться, то рады будут, – почему-то на душе вдруг потеплело. Хотя, казалось бы, какое мне дело, если возвращаться я не собираюсь? – Работать пошла… а там смены… вот и стала пропускать занятия. Когда отрабатывала, когда договаривалась. Преподаватели в целом люди неплохие. Относились с пониманием. Лекции брала, учила, только… все одно через пень-колоду получалось.

Девчонки кивнули.

– Потом уже, курса с третьего, все немного выправилось. Теории стало меньше, практики больше, а с ней мне всегда было просто.

И снова кивнули.

– Так и домучилась до пятого. Диплом делала… и хороший был диплом. Настоящий. Я ведь… тетка травы присылала, а я исследовала накопление силы в зависимости от фазы роста, от внешних факторов. И сама собирала тоже. И… и хороший диплом был.

На глаза навернулись слезы.

– Настолько хороший, что на предзащите вдруг оказалось, что это не мой диплом.

– Как не твой? – Линка приоткрыла левый глаз.

– А вот так… точнее, мой – у меня, но точно такой же у Верещагиной Ольги.

– Ох… – Ксюха добавила пару слов покрепче, наверное, в кабаке услышанных, ибо сама была девицей приличной.

– Я вот и ох… нула, – сказала я, почесав переносицу. – Оказалось вдруг, что темы у нас очень уж сходные, точнее, у неё моя, а у меня другая, похожая. Знаешь, так хитро сформулировано, что даже и не поймешь сперва, о чем речь вообще. На предзащите все наши сидели. И сделали вид, будто так все и должно.

Ксюха хмыкнула.

– Я пошла к своему руководителю, – я вытерла влажные ладони о штаны. – Задала вопрос, как же оно так. А он уверил, что не стоит переживать, что у Верещагиной родственники. И если я проявлю толику понимания, гибкости…

При этих словах меня просто перекривило.

– …то и защита пройдет отлично. И после неё мне помогут, скажем, в аспирантуру поступить. Тема-то у меня интересная, нужная, актуальная. А Верещагина…

Ксюха выразилась определенно. И я с ней согласилась.

Стерва она.

Мягко говоря.

Но тогда… тогда я позволила себя уговорить.

– А на защите… на защиту вдруг явился представитель малого императорского Совета, – я поежилась, вспоминая о человеке, взгляд которого заставлял цепенеть и напрочь отбивал саму способность говорить. – И он не просто слушал. Он… понимал.

А потом задавал вопросы.

Правда, совсем даже не мне.

– Меня обвинили в краже дипломной работы.

– Тебя? – глаза Линки полыхнули зеленью.

– Меня. А кого еще? Верещагина выступала бодро, говорила красиво… а я вот растерялась. Да и вообще… она умница и отличница. Шла на золотой диплом. Я же… и пропуски, и успеваемость кривая. Вдруг все припомнили, с первого курса. Вроде бы как жалели несчастную.

Я обняла себя. И Ксюха тоже обняла меня. А Линка погладила плечо.

– Ты хоть пыталась обжаловать?

– Хотела, но мой научный руководитель вдруг взял да признался, что помогал мне фальсифицировать данные, а мои записи исчезли, как и черновики, и вообще… адвокаты появились. Не у меня. У Верещагиной. И еще университетские. Мне грозили не просто отчислением. Расследованием. Но Верещагины щедро предложили не поднимать скандал, если я возьму и тихо уеду.

– И ты уехала.

– А что мне было делать? – я стиснула кулаки. – Я… мне сказали, что лет через пару я смогу вернуться, защититься. По смежной специальности. Но если вздумаю мешаться, обвинения выдвинут. А это… это… меня бы просто посадили.

В груди заломило.

И я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, смириться с этой вот болью.

– А еще Синюхин…

– Это кто?

– Любовь, – пояснила за меня Ксюха. – Правильно?

Я кивнула.

– Большая? – Линка ущипнула меня за бок. – Рассказывай давай… что там за любовь.

– Большая… так казалось, а вообще, наверное, обыкновенная. Как у всех. Мы на первом курсе познакомились. Потом встречаться начали. Он умный. И одаренный… на факультете теоретической магии. Там вечно недобор, потому что силы не нужны, а вот мозги так очень.

Мозги у Синюхина имелись.

А еще печальный взгляд карих глаз. Некоторая, казавшаяся донельзя милой, рассеянность. И в целом общая неприкаянность, за которой виделся мне призрак гения.

– Его сразу заметили… уже на втором курсе именную стипендию положили. А на четвертом взяли в проект. К пятому было понятно, что одно место в аспирантуре – за Синюхиным. И вообще карьеру сделает. Хорошую. Мы… мы думали пожениться. То есть, как я теперь понимаю, я думала, что мы поженимся.

Признаваться в собственной глупости не хотелось, но если уже кому и рассказывать правду, то девчонкам. Даром, что слушают внимательно. Линка вон опять травинку грызет. Была за ней привычка в минуты вящей задумчивости грызть, что под руку попадется.

– Теперь понимаю, что со мной ему просто удобно было. Я же о нем заботилась. Конечно, как можно не заботится о том, кого любишь? Готовить. Стирать. Убирать. Следить, чтобы он не забыл о каком-нибудь семинаре… или поесть, потому что в очередной раз увлекся. Чистить костюмы, подбирать галстуки…

Я сжала кулаки.

– И носки, – тихо добавила Ксюха. – Вечно они теряются. Парные.

– Ага, – Линка мотнула головой. – Вот… тоже загадка, если подумать. Почему мужские носки так себя ведут? Мои вот всегда по парам, а тут… я как-то купила своему дюжину пар одинаковых, так они после стирки все одно цвет поменяли! И вот после стирки оказалось две дюжины носков всех оттенков серого…