Одноглазые валеты

(Я Доминант. – С этими словами его воля восстановилась. Странность сумела сделать два неловких шага к середине тела Харона. Прохлада отступила. – Я останусь Доминантным, пока мы не найдем Пэтти.)

(А что потом, Джон? Что потом? Прошло шестнадцать лет, Джон. Достаточно долгое время.)

(Джон я помогу тебе тоже просто не дай ему убить нас…)

Паника Дэвида привела к выбросу адреналина. Джон снова сдвинул их вперед, стараясь не отставать от медленных движений Харона, и Страность завопила. Рыбы бросились прочь, оставляя свой мерзкий пир – их потревожило движение внутри тела Харона.

Вдруг они вышли. Странность споткнулась и упала – исчезло все сопротивление. Снаружи за ними следовали скелеты; впереди виднелась покрытая водорослями отмель. Начинался прилив. Харон продвигался между кучами сброшенного корабельного балласта, а Странность тяжело дышала из-за внезапной перемены, поразившей их всех. Дэвид снова попытался подняться из Пассива; Джону едва удалось удержать его внизу.

Он ничего не сказал Эвану. Эван ничего не сказал ему. Харон зашипел. Вокруг них появились пузырьки, и тело начало подниматься вверх к ржавому пирсу. Джон заставил Странность подняться на ноги и яростно вырвался из тела Харона, ощущая отвратительное прикосновение влажной, холодной плоти. К бетонной дамбе вели покрытые ржавчиной металлические ступени. Странность выбралась из Харона и полезла вверх.

Они ожидали ее: группа джокеров, вооруженных самым разнообразным оружием. Странность разочарованно завыла.

– Какой интересный разум, – заметил Блоут, но его крохотное лицо болезненно искривилось. – Даже для меня эта боль неприятна. И все же сложность разделяемого сознания меня восхищает.

– Где Пэтти? – возмутилась Странность. Их голос звучал не громче шепота. Большая часть усилий Джона уходила на то, чтобы оставаться Доминантным, несмотря на мысленное давление Дэвида. Они переводили взгляд с охранников, стоящих поодаль от Странности, на Блоута, оценивая расстояние, когда их плащ вдруг распрямился и свернулся вокруг их безумно трансформирующегося тела. Блоут усмехнулся.

– О, ты не успеешь подойти ко мне, как они тебя пристрелят, но это ты и так уже понял, правда, Джон? Это ведь Джон, верно? – Блоут покачал головой. – Ты должен оставить свое бремя, Джон. Я хочу поговорить с Дэвидом.

– Нет! – попыталась выкрикнуть Странность, но слово было больше похоже на рев. – Сначала мы должны увидеть Пэтти.

– Не думаю, что это хорошая идея.

(Это патовая ситуация, Джон. Понимаешь?)

(Ты слишком легко сдаешься.) Личность Джона ослабевала с каждой секундой, его хватка за место Доминантного ускользала. Его мысли окрасились в оттенки отчаяния. Странность издала трепетный вздох.

Он был внизу, ниже их обоих, но поднимался, поднимался вверх, нашептывая свои слова только Эвану.

(Посмотри на все эти тела ты можешь получить любое не стоит изображать гребаного героя просто пропусти меня дай мне завладеть Странностью и я освобожу тебя я обещаю не дай нам умереть…)

– Мы увидим ее, – сказала Странность, – или увидим, насколько близко сможем к тебе подобраться. Ты убьешь нас либо умрешь. Это неважно. В результате мы получим либо то, чего хочу я, либо то, чего хочет Эван. В любом случае ты проиграешь.

Блоут вздохнул.

– Какая потеря. – Он снова вздохнул, затем сделал жест своей крохотной рукой. – Я не хотел так скоро открывать свой козырь, но думаю, выбора нет. Приведите ее, – сказал он, затем кивнул Странности. – Вы должны понимать ситуацию. Дэвид может меня слышать?

Под капюшоном защитная маска утвердительно кивнула.

– Хорошо. Это важно, что он услышит меня. Дэвид, если это возможно, пока не прыгай назад. А, вот и она…

Почему-то, подумав о Пэтти – одной в отдельном теле, они сразу вспомнили, какой она была раньше: темные волосы завитками падали на плечи; она носила любимую джинсовую юбку, которая так шла под хлопковую рубашку. Но вышедший из боковой двери человек был одет в грязные ливайсы и кожаную куртку. Его тело было определенно мужским, молодым, а красивое лицо обрамляли непослушные светлые волосы.

– Джон? Эван? – сказал он (она?), и его голос звучал низко. – Я люблю вас обоих. Я скучаю.

Пэтти произнесла эти слова и почувствовала их искренность, ведь ее глаза наполнились слезами. Позади нее по плиткам со скрипом катилась коляска. Она взглянула на джокера, катившего кресло с молодым телом девочки-джампера. Искушение. Соблазн.

(Твоим. Оно может стать твоим.) Понимание этого разрывало ее, и она обернулась посмотреть на Странность, вспоминая боль и страдания лишения свободы.

– Пэтти? – позвал Блоут, и ее взгляд неохотно сфокусировался на джокере. – Мне надо знать. Сейчас. Ты будешь сотрудничать со мной? Сделай это ради себя. Сделай ради всех джокеров. Сделай ради «восторга». Помоги мне.

Пэтти снова посмотрела на молодую девушку, на прекрасное пустое тело. Она также заметила, что Странность наблюдает за ней, и поняла, что Джон и Эван тоже могут угадать ее мысли. Она увидела, как защитная маска, служившая Странности лицом, слабо кивнула, словно прощая ее. (Вперед, – она почти слышала, как это говорят Джон и Эван. – Мы понимаем.)

Пэтти протянула руку и погладила девочку по лицу, чувствуя ужасную тоску. Ее кожа была такой мягкой и гладкой. Она знала, что навсегда запомнит эту мягкость.

Она обернулась, стараясь запомнить все это. Стараясь заполнить эти несколько секунд всеми ощущениями своего одиночества, своего уединения. Она покачала головой.

– Нет, – ответила она Блоуту, не обращая внимания на то, что тело Дэвида открыто давилось всхлипываниями. – Я ненавижу Странность, но я люблю Эвана и Джона. Странность нужна вам лишь в качестве оружия, и я не хочу быть частью этого. Я лучше снова буду вместе с моими любимыми, как и всегда.

«Я лучше снова буду вместе с моими любимыми, как и всегда». Слова Пэтти всех потрясли. Эван чувствовал, что удивление мешает ему держать его и так слабую хватку.

Странность закричала.

Вдруг все внутри Странности одновременно стало подвижным. Мысленные барьеры рухнули и превратились в пыль.

(Джон?)

(Я потерял контроль, Эван. Ты должен…)

Человек в теле Дэвида бежал к ним, и его (ее?) руки обхватили их, обнимая и не обращая внимания на то, что тело в его объятиях меняется. Странность стояла на месте, слегка подняв руки, словно не уверенная в том, стоит ли обнять в ответ…

(Эван, удерживай Дэвида…)

(Я стараюсь, Джон.)

На мгновение Эван стал контролировать Странность, как раз когда Пэтти (Дэвид?) заглянула в прорези защитной маски.

– Боже, Пэтти… – простонал он. – Мы так тебя любим…

– Эван? Здесь так одиноко. Я скучаю по вам, Эван, Джон. Прошу вас… я хочу назад. – Она плакала, все сильнее прижимаясь к Странности, когда сильные пегие руки наконец сомкнулись на ее спине.

– Но ты ведь свободна, – сказала Странность размытым, озадаченным голосом. – Я не понимаю…