Огненная буря

— Любому приснился бы кошмар при мысли о предстоящей встрече с Кэтрин Абрамс, — пошутила я.

Облегчение от знакомого пейзажа, проносящегося мимо нас, подавлял тот факт, что чем ближе мы подъезжали к дому, Гвен, Белле и всей моей семье в Амбере, тем ближе становились к моей матери. Я разговаривала с Гвен по телефону прямо перед отъездом.

— Эми, я не хотела тебе этого говорить, но каждый солдат должен быть готов к бою, — прошептала Гвен.

— О, нет, что? — застонала я, уже предполагая, о чем пойдет речь. Я лишь надеялась, что это будет некто более терпимый, например, Чингисхан или Гитлер.

— Твои родители приехали вчера поздно вечером. Кто-то, должно быть, сообщил им, что ты возвращаешься домой, — осторожно сказала она.

Я застонала, обхватив голову руками.

— Может, мне стоит вернуться к Кларку. Мне больше по душе его общество.

На другом конце провода меня встретили молчанием.

— Гвен?

— Мы не шутим по поводу похищения Эми, пока я не увижу тебя лично, не обниму и не оценю твои конечности, чтобы убедиться, что все они еще на месте. Потом мы выпьем чего-нибудь покрепче, ты расскажешь мне все, что произошло, и я решу, уместен ли юмор, — тихо сказала она срывающимся голосом.

Излишне говорить, что мой разговор с лучшей подругой окрасился серьезными нотками, и мне пришлось уговаривать ее не ехать шесть часов, чтобы самой убедиться в моем благополучии.

Мы пробыли в Нью-Мексико два дня, достаточно долго, чтобы Хансен почувствовал себя счастливым от моего скорого отъезда. Я развлекалась с Мейси. Без шуток, эта цыпочка была сумасшедшей, но в совершенно хорошем смысле. Ее задорный и добродушный характер был заразителен. Это помогало держать в узде мрачные мысли, которые включали нож и реально е*анутого итальянца. Мы обнялись на прощание, и я заставила ее пообещать, что она приедет навестить меня в ближайшее время.

Брок продолжал относиться ко мне так, будто я принадлежала ему, и был нехарактерно нежен. Это нервировало меня. А также согревало изнутри. Это была не такая бушующая огненная буря, как обычно, когда мы были вместе. А нечто другое. Он смотрел на меня с такими эмоциями, которые я не могла определить. Будто не мог отвести от меня взгляд, боясь, что я исчезну.

Он крепко обнимал меня, втискиваясь на узкую койку после того, как я просыпалась от кошмаров. Прикасался ко мне с такой фамильярностью и непринужденностью, будто делал это всю свою жизнь, и выражение его лица говорило о том, что этим он и намеревался заняться. Это пугало меня до чертиков. Я не знала, как снова воздвигнуть эмоциональные барьеры. Он не целовал меня, как в первую ночь. Лишь ласкал мое лицо, держал за руку и обнимал, но с того первого раза его губы не касались моих.

И это привело меня к настоящему моменту, когда я ехала домой, на встречу с моей матерью. Я приходила в ужас при мысли, что она может остаться в моем доме, но, к счастью, они улетали сегодня.

Брок взял меня за руку и сжал.

— Она не может быть настолько плохой, Искорка. Она произвела тебя на свет.

— Твой пистолет при тебе? — серьезно спросила я, игнорируя нежное заявление.

Его лицо ничего не выражало, но губы дрогнули.

— Я не буду стрелять в твою мать, детка.

Я покачала головой.

— Я почти уверена, что пули на нее не подействуют. Речь обо мне. Я могу попросить тебя избавить меня от страданий, если мне придется находиться с ней дольше сорока пяти минут.

Суровое выражение лица Брока вернулось, без подергивания губ.

— Мы не шутим о том, что кто-то использует против тебя оружие. Поняла? — Его голос звучал непреклонно.

— Черт возьми, что это с тобой и Гвен? — возмутилась я, раздраженная тем, что мои попытки пошутить в последние несколько дней резко пресекались. Юмор казался спасительным, ведь реальность случившегося была слишком страшной, чтобы столкнуться с ней в данный момент времени.

Брок свернул на подъездную дорожку и заглушил двигатель. Он нежно взял меня за подбородок и повернул мое лицо к себе.

— Целых два дня над нами нависала очень реальная возможность того, что ты пострадала. Или же… — Брок помолчал секунду. — Или же мертва, или с тобой случилось что-то, что изменит тебя, и мы навсегда потеряем ту Эми, которую знали.

Он остановился и мгновение наблюдал за мной, словно запечатлевая в памяти.

— Когда я впервые увидел тебя в том коридоре, и ты стала умничать, я никогда в жизни не был так рад это слышать. Я снова мог дышать, зная, что не потерял свою девочку.

Другая его рука двинулась, сжимая мое бедро.

— Когда ты потеряла сознание, и я увидел всю эту кровь… — он вздрогнул при этом воспоминании. — Я смирился с тем, что мне придется жить без дыхания. Без кислорода. Я был готов отдать тебе всю свою кровь до последней капли, если бы это означало, что мир не потеряет тебя. Потом ты очнулась. Стала дерзить.

Брок усмехнулся.

— Вот тогда дыхание вернулось ко мне. Так что, как видишь, когда я понимаю, как выглядел бы мир без тебя, мне не нравится ничего, что напоминало бы об этой ситуации. Ничего, детка.

Я уставилась на него, разинув рот.

— Ого, не так уж много может отвлечь меня от надвигающейся конфронтации с матерью, но этого хватило, — мягко сказала я.

К счастью, Брок не ожидал от меня никаких трогательных, душераздирающих заявлений, потому что ухмыльнулся и, схватив меня за голову, прижался смачным поцелуем к моим губам. Я потерялась в поцелуе, и, прежде чем поняла, мы вовсю целовались, сдерживаемое желание струилось через нас обоих. Я уже собиралась забраться к нему на колени, когда дверца с моей стороны распахнулась.

— Отцепитесь! Отцепитесь! — потребовал знакомый, слегка истеричный голос.

Неохотно подчинившись, я повернулась к лучшей подруге. Мне не предоставили возможности произнести ни слова, прежде чем бесцеремонно вытащить из машины.

— Дай мне на тебя посмотреть. — Ее ищущий взгляд метался вверх и вниз по моему телу.

Казалась ее все устроило, потому что ее глаза, встретившись с моими, на мгновение остановилась. Гвен тут же разрыдалась, заключив меня в объятия.

— Боже, как же я рада, что с тобой все в порядке, — всхлипнула она мне в плечо.

Я расслабилась в ее объятиях, позволив себе, наконец, прочувствовать все сдерживаемые эмоции. Не успела я опомниться, как уже рыдала вместе с ней. Не знаю, как долго мы оставались так, черпая друг в друге утешение и силу, но мне было хорошо, несмотря на фонтаны слез. Гвен знала меня лучше, чем кто-либо другой в мире. Она была моей «сестрой от другой мамы».

Гвен отстранилась, икнув, прежде чем на ее лице появилось серьезное выражение.

— Твоя мать в доме, — торжественно объявила она, бросив взгляд на окно гостиной.