Огненный крест. Книги 1 и 2

Шторы слегка шевелились, и холодный беспокойный ветер влетал в комнату. Погасла еще одна свеча. Вторая бессонная ночь сказывалась на мне; я чувствовала себя оцепеневшей, все ужасы, которые я видела и слышала, стали казаться нереальными, и только горелый запах свидетельствовал о них.

Кажется, уже ничего нельзя был сказать или сделать. Вернулся Улисс, скользнув в комнату с новым подсвечником и подносом с бутылкой бренди и несколькими стаканами. На короткое время объявился майор МакДональд, сообщив, что злодеев не нашли. Я быстро проверила состояние Дункана и Джокасты и ушла, оставив их на попечение Брианны и Улисса.

Джейми и я молча пробирались вниз. У основания лестницы я повернулась к нему. Он был бледным от усталости, черты лица его заострились и затвердели, словно оно было вырезано из мрамора, и щетина темнела в полумраке.

— Они вернутся, не так ли? — спросила я спокойно.

Он кивнул и, взяв меня за локоть, повел к ступенькам, ведущим на кухню.

Глава 54 T^ete-`a-t^ete и пирог с крошкой

Ранней весной кухня в полуподвале дома все еще использовалась; в летней же кухне готовили только еду, имеющую сильный запах или от которой было много грязи. Разбуженные переполохом в доме, все рабы были на ногах и работали, хотя некоторые выглядели так, словно при первой возможности могут завалиться в угол и уснуть. Главная повариха, однако, бодрствовала, и никто не мог дремать под ее всевидящим оком.

На кухне было тепло и уютно; окна были еще налиты темнотой, на стенах играли красные отсветы очага, и воздух был наполнен приятными ароматами бульона, свежего хлеба и кофе. Я подумала, что это превосходное место, чтобы посидеть и немного восстановить силы прежде, чем плестись в постель, но, очевидно, у Джейми были другие мысли.

Он остановился поговорить с поварихой ровно на столько, чтобы не показаться невежливым, и за это время разжился свежим пирогом, посыпанным крошкой с корицей и пропитанным топленым маслом, а также большим кувшином только что сваренного кофе. Потом он попрощался, стащил меня со стула, на который я упала с блаженным вздохом, и мы снова вышли в прохладный ветерок умирающей ночи.

У меня было странное чувство дежавю, когда он направился по кирпичной дорожке к конюшне. Было такое же время суток, как и двадцать четыре часа назад, с теми же самыми, как укол булавки, звездами, исчезающими на таком же сине-сером небе. Такое же дыхание весны обдало нас, и по моей коже пробежала дрожь.

Однако мы шли степенно, а не летели, как прошлой ночью, и на мои воспоминания накладывались тревожные запахи крови и пожара. С каждым шагом мне все больше казалось, что, протянув руку и толкнув дверь, я окажусь в больнице, окунувшись в жужжание флуоресцентного света, сильного запаха лекарств и средства для мытья полов.

— Нехватка сна, — пробормотала я сама себе.

— Выспишься позже, сассенах, — ответил Джейми. Он коротко встряхнулся, сбрасывая усталость, как собака стряхивает воду. — Прежде нужно кое-что сделать.

Но все-таки он переложил завернутый в бумагу пирог в другую руку и взял меня под локоть на случай, если от слабости я решу свалиться лицом в капустную грядку.

Однако я произнесла эти слова не от усталости. Я имела в виду, что из-за нехватки сна ко мне пришло это слегка галлюцинаторное чувство, будто я снова вернулась в больницу. В течение многих лет, как интерн, врач и мать я проводила длинные бессонные ночи, учась работать — и работать хорошо — несмотря на всепоглощающее утомление.

Именно то же самое чувство подкралось ко мне сейчас — то чувство, когда я переходила от сонливости в состояние усиленного бодрствования.

Мне было холодно, и я казалась себе уменьшившейся, как если бы я вся сосредоточилась где-то в середине моего тела, изолированная от внешнего мира толстым слоем инертной плоти. В то же самое время каждая деталь моего окружения казалась неестественно яркой, начиная от восхитительного аромата еды, которую нес Джейми, и шелеста полов его сюртука до пения рабов в отдаленных хижинах и торчащих ростков злаков по бокам дорожки.

Чувство отстраненности оставалось со мной, когда дорожка завернула к конюшне. «Кое-что сделать», — сказал он. Я полагала, что он не собирался повторить вчерашнее безумие. И если он рассчитывал на более спокойную форму оргии с использованием кофе и пирога, казалось странным использовать для этого конюшню, а не комнату.

Боковая дверь была не заперта; он открыл ее, и оттуда донеслись запахи сена и спящих животных.

— Кто это? — произнес тихий глубокий голос из тени. Роджер. Ну, конечно, его не было в толпе в комнате Джокасты.

— Фрейзер, — ответил Джейми также тихо и втянул меня внутрь, закрыв за нами дверь.

Силуэт Роджера вырисовался на фоне горящего фонаря в конце ряда денников. Он был закутан в плащ, и свет сиял красным нимбом над его темными волосами.

— Как дела, Sme`oraich? [155] — Джейми вручил ему кувшин с кофе. Роджер отпустил плащ, и я увидела, что другой рукой он затолкал за пояс пистолет. Не разговаривая, он снял крышку и поднес кувшин ко рту, опустив его некоторое время спустя с выражением явного блаженства. Он вздохнул, выпустив пар.

155

Дрозд (гэльск.)

— О, Боже, — с жаром произнес он. — Это лучшее, что я пробовал за много месяцев.

— Вряд ли, — слегка позабавленный Джейми забрал кувшин и вручил ему пирог с крошками. — Как он?

— Шумел сначала, но уже некоторое время молчит. Я думаю, он уснул.

Разрывая пропитанную маслом бумагу, Роджер кивнул в сторону денника. Джейми снял фонарь с крюка и поднял его высоко над загородкой. Выглядывая из-под его руки, я увидела возле задней стенки стойла скрюченную фигуру, полузасыпанную соломой.

— Мистер Уайли? — тихо позвал Джейми. — Вы спите, сэр?

Фигура пошевелилась, зашелестев соломой.

— Нет, сэр, — донеся голос, полный холодной злости. Фигура медленно распрямилась, и Филипп Уайли поднялся на ноги, отряхивая с одежды солому.

Да, что и говорить, мне доводилось видеть его и в лучшем виде. На сюртуке отсутствовало несколько пуговиц, шов на одном плече был распорот, бриджи на обоих коленах были порваны, застежки на башмаках сломаны и чулки некрасиво сползли с голеней. Кто-то, очевидно, стукнул его по носу — струйка крови, протянувшаяся до верхней губы, высохла, и на расшитом шелковом жилете расползлось коричневое пятно.

Несмотря на беспорядок туалета, его манеры не изменились и выражали ледяное негодование.

— Вы ответите за это, Фрейзер, Богом клянусь, вы ответите!

— Да, отвечу, — невозмутимо произнес Джейми. — Как пожелаете, сэр. Но прежде, я получу ответы от вас, мистер Уайли, — Он открыл денник. — Выходите.

Уайли колебался, не желая ни оставаться в деннике, ни выходить оттуда по приказу Джейми. Я видела, как его ноздри подергивались, хотя, возможно, он просто уловил запах кофе. Наконец, он решился и вышел, высоко держа голову. Он прошел рядом со мной, но смотрел только вперед, демонстративно не замечая меня.