Огненный крест. Книги 1 и 2

По мере его продвижения имя Хасбанда Хермона узнавалось уже всеми, а указующие персты становились все увереннее. Имя казалось каким-то магнитом, которое тянуло его все дальше и дальше к центру взволнованной и вооруженной группы мужчин. Шум усиливался, голоса стучали у него в ушах, как молотки по наковальне.

Он, наконец, обнаружил Хасбанда, который стоял на камне, как большой серый волк, обложенный толпой в тридцать или сорок сердито кричащих мужчин. Ясно, что они требовали какого-то ответа, но не были способны замолчать, чтобы услышать его.

Хасбанд в одной рубашке и с красным лицом кричал что-то близстоящим мужчинам, но за всеобщим гвалтом Роджер ничего не слышал. Он протолкался через внешнее кольцо толпы, но застрял, не дойдя до центра. По крайней мере, здесь он мог различить некоторые слова.

— Мы должны! Ты знаешь это, Хермон, у нас нет выбора! — кричал долговязый мужчина в потрепанной шапке.

— Выбор есть всегда! — проревел Хасбанд в ответ. — Настало время выбирать, и Бог даст, мы поступим мудро!

— Да, с пушками, нацеленными на нас?

— Нет, нет, вперед, мы должны двигаться вперед, или все потеряно!

— Потеряно? Мы уже потеряли все! Мы должны…

— Губернатор не оставил нам выбора, мы должны…

— Мы должны…

— Мы должны!

Все слова утонули в гневном реве. Видя, что ничего не выйдет из ожидания, Роджер отпихнул двух фермеров и схватил Хасбанда за рукав рубашки.

— Мистер Хасбанд, я должен поговорить с вами! — прокричал он в ухо квакеру.

Хасбанд взглянул на него остекленевшим взглядом и попытался вырвать руку, но потом остановился и мигнул, признав его. Квадратное лицо мужчины над отросшей бородой раскраснелось, серые растрепанные волосы торчали, как иглы дикобраза. Он покачал головой и закрыл глаза, потом снова открыл их, уставившись на Роджера, словно не мог поверить свои глазам.

Сделав сердитый жест в толпу, он схватил Роджера за руку и, спрыгнув с камня, потащил его в ветхую покосившуюся лачугу в тени кленовой рощи. Роджер следовал за ним, оглядываясь на толпу с предупреждающим видом.

Несмотря на это, несколько мужчин последовали за ними, размахивая руками и горячо протестуя, но Роджер захлопнул дверь перед их носом, задвинул щеколду и на всякий случай привалился к двери спиной. Внутри было более прохладно, хотя воздух был не свеж и пах пеплом и подгоревшей пищей.

Некоторое время Хасбанд стоял, тяжело дыша, потом схватил ковш и стал жадно пить воду, зачерпывая ее из ведра возле очага. Сюртук и шляпа Хасбанда аккуратно висели на крюке, вбитом в стену. Никакой мебели Роджер не увидел, только на глиняном полу валялся какой-то мусор. Кому бы ни принадлежала эта хижина, они покинули ее срочно и унесли все свое невеликое имущество.

Успокоившись, Хасбанд поправил рубашку и пригладил волосы.

— Что вы здесь делаете, друг МакКензи? — спросил он с характерной мягкостью в голосе. — Вы, разумеется, прибыли не для того, чтобы присоединиться к регуляторам.

— Да, не для этого, — уверил его Роджер и кинул осторожный взгляд в окно, опасаясь, что люди попытаются проникнуть через него, но, несмотря на то, что спор за дверью продолжался, атаковать хижину никто не собирался. — Я пришел просить вас последовать за мной через реку под белым флагом — для безопасности — чтобы поговорить с Джейми Фрейзером.

Хасбанд тоже поглядел на окно.

— Боюсь, что время для разговоров уже прошло, — сказал он, скривив губы. Роджер считал так же, но продолжал нажимать, стремясь выполнить свою миссию.

— Не совсем, если учесть, что губернатор не заинтересован в избиении людей своей колонии, при условии, что толпа разойдется мирно…

— Такая перспектива кажется вам вероятной? — Хасбанд махнул рукой в сторону окна, глядя на него с саркастическим видом.

— Нет, — был вынужден признаться Роджер. — Однако если бы вы пришли… если бы они увидели, что еще есть возможность…

— Если бы возможность примирения и восстановления справедливости существовала, то переговоры должны были начаться гораздо раньше, — резко сказал Хасбанд. — Неужели губернатор думает, что придя с войском и пушками и направив ультиматум…

— Не справедливости, — честно сказал Роджер. — Я имел виду возможность спасения ваших жизней.

Хасбанд стоял совершенно неподвижно. Вся краска сбежала с его лица, хотя он выглядел спокойно.

— Значит, так стоит вопрос? — спросил он тихо, не спуская взгляда с Роджера. Тот глубоко вздохнул и кивнул.

— Времени мало. Мистер Фрейзер просил передать вам, что если вы не придете на переговоры с ним, то против вас выстроены два отряда артиллерии и восемь отрядов хорошо вооруженных милиционеров. Все готово, и губернатор будет ждать, самое позднее, только до завтрашнего рассвета.

Он знал, что выдает военную тайну, но Джейми Фрейзер сказал бы то же самое, будь он на месте Роджера.

— Здесь почти две тысячи регуляторов, — произнес Хасбанд, словно про себя. — Две тысячи! Разве вы не думаете, что их вид поколеблет его? Что так много людей покинули свои очаги, чтобы выразить протест…

— Губернатор считает, что они мятежники и пришли воевать, — прервал его Роджер. Он поглядел на окно, где закрывающий его пергамент висел лохмотьями. — И увидев их, я должен признать, что у него есть основания для такого мнения.

— Это не мятеж, — упрямо сказал Хасбанд. Он выпрямился и, вытащив из кармана черную шелковую ленту, начал завязывать волосы. — Но наши законные жалобы были проигнорированы! У нас нет иного выбора, как предстать перед мистером Трайоном всей силой, чтобы доказать ему справедливость наших требований.

— Несколько минут назад вы говорили о выборе, — сухо произнес Роджер. — И если сейчас настало время выбирать, как вы сказали, то насколько я уяснил из того, что видел и слышал по пути сюда — большинство регуляторов выберут насилие.

— Возможно, — неохотно признал Хасбанд. — И все же мы… они… не мстительная орда и не обезумевшая толпа…

Однако непроизвольный взгляд в сторону окна показал его опасения, что на берегу Аламанса собралась именно неуправляемая толпа.

— У них есть лидер, который может вести переговоры от их лица? — вмешался Роджер, стремящийся скорее выполнить свою миссию и уйти. — Вы сам или, быть может, Хантер?

Хасбанд долго молчал, вытирая рот ладонью, словно хотел избавиться от прогорклого вкуса, потом покачал головой.