Огненный крест. Книги 1 и 2

— О, да. Понятно. Спасибо, мистер МакКензи, — она прямо встретила его взгляд своими коричневыми серьезными глазами. — Я понимаю, что вы сделали для нас. Я не забуду этого; я упоминаю вас в каждой молитве на ночь.

— О, — Роджер почувствовал, словно его слегка толкнули в грудь. — А… спасибо.

Он иногда задавался вопросом, думала ли она когда-нибудь о нем. Помнила ли она поцелуй в трюме, который он ей подарил, ища ее тепла, пытаясь преодолеть холод одиночества? Он откашлялся, покраснев от воспоминания.

— Вы живете поблизости?

Она покачала головой, и какая-то мысль или воспоминание заставили ее сжать рот.

— Мы жили, но теперь… в общем, это не имеет значения, — она внезапно стала активной и начала снимать мокрую одежду с кустов, отряхивая ее, прежде чем свернуть. — Благодарю вас, за ваше беспокойство, мистер МакКензи.

Его явно прогоняли. Он обтер руки о бриджи и переставил ноги, не желая уходить. Он должен сказать ей, но найдя ее вновь, он не мог просто предупредить ее и уйти. Любопытство переполняло его — любопытство и ощущение какой-то особой связи с ней.

Может быть, не такой особой. Эта маленькая загорелая женщина была его родственницей, его семьей — единственным человеком его крови, которую он знал со дня смерти своих родителей. В то же самое время, связь была особенной, он понял это, когда взял ее руку. Все-таки она была его много раз прабабушкой.

Она напряглась, пытаясь вырваться, но он держал ее за локоть. Ее кожа была холодной от воды, но он чувствовал биение пульса под своими пальцами.

— Подождите, — сказал он. — Пожалуйста. Всего мгновение. Я должен кое-что сказать вам.

— Нет. Я не хочу, — она потянула руку сильнее и выдернула ее.

— Ваш муж. Где он?

Запоздалая мысль пришла ему в голову. Если она не жила поблизости, значит, она была одной из женщин, которые сопровождали регуляторов. А так как она не была шлюхой — он мог поклясться в этом своей головой — то, значит, следовала за мужем, что означало…

— Он недалеко! — она сделала шаг назад, оценивая расстояние между собой и постиранными вещами. Роджер стоял между ней и кустами, и ей нужно было пройти мимо него, чтобы забрать их.

Поняв внезапно, что она опасалась его, он торопливо повернулся и сгреб охапку одежды с куста.

— Я сожалею. Вот ваши вещи, — он толкнул их ей в руки, и она рефлекторно их схватила. Что-то упало на землю — детская рубашка — и оба наклонились, чтобы поднять ее, с громким стуком столкнувшись лбами.

— О! О! Святая дева! — Мораг схватилась за голову, хотя и не выпустила мокрые вещи, которые прижимала к груди одной рукой.

— Христос! С вами все в порядке? Мораг… миссис МакКензи, с вами все хорошо? Я очень сожалею! — Роджер коснулся ее плеча, прищурив глаза, слезящиеся от боли. Он наклонился и поднял рубашку с земли, сделав безуспешную попытку очистить ее от грязи. Она моргнула такими же слезящимися глазами и рассмеялась над его озабоченным видом.

Столкновение лбами каким-то образом разрушило напряженность между ними; она отстранилась, но, казалось, уже не чувствовала себя в опасности.

— Да, все хорошо, — она вздохнула и вытерла слезящиеся глаза, потом осторожно дотронулась до пятна на своем лбу. — У меня толстый череп, так всегда говорила моя мама. А как вы?

— Да, прекрасно, — Роджер коснулся своего лба, внезапно осознав, что надбровная дуга под его пальцами была точным отражением дуги на лице, находящемся перед ним. Ее кости были меньше и тоньше, но той же самой формы.

— У меня тоже толстый череп, — он усмехнулся, почувствовав себя абсурдно счастливым, — как и у всех в нашей семье.

Он вручил ей замазанную рубашку.

— Я сожалею, — снова извинился он. — Ваш муж. Я спрашивал о нем потому… Он регулятор, так?

Она смотрела на него, приподняв бровь.

— Конечно. А вы сами не регулятор?

Конечно. Кто может быть еще на этом берегу Аламанса? Войска Трайона в отменном боевом порядке располагались на другой стороне реки, а здесь регуляторы роились, как пчелы, без лидера, без управления — разгневанная масса, готовая к насилию.

— Нет, — ответил он. — Я с милицией, — он махнул в сторону отдаленного дыма, висящего над походными кострами армии Трайона. Ее глаза стали снова осторожными, но не испуганными.

— Об этом я хотел поговорить с вами, — сказал он. — Предупредить вас и вашего мужа. На сей раз губернатор настроен очень серьезно, он привел организованное войско и привез сюда пушки.

Он наклонился к ней, подавая оставшиеся чулки. Она протянула руку забрать их, но не сводила с него ожидающих глаз.

— Он хочет подавить восстание любым способом. Он дал приказ стрелять, если будет сопротивление. Вы понимаете? Вы должны заставить вашего мужа уехать, прежде… прежде чем это произойдет.

Она побледнела и невольно прижала руку к животу. Влага от стираных вещей промочила муслин ее платья, и он увидел под ним небольшую выпуклость, круглую и гладкую, как дыня. Он почувствовал укол страха, словно влажные чулки, которые они оба держали, проводили электричество.

«Мы жили, но сейчас нет…» — ответила она на его вопрос: живут ли они поблизости. Она могла подразумевать, что они переехали, но в ее стирке были детские вещи; ее сын был с нею. И ее муж был здесь где-то в бурлящем котле регуляторов.

Одинокий мужчина мог взять орудие и присоединиться к толпе просто по пьянке или от скуки, но не женатый человек с ребенком. Это говорило о серьезном недовольстве и глубокой обиде. А то, что он привел с собой жену и ребенка, означало, что у него не было безопасного места, где он мог их оставить.

Роджер подумал, что, вероятно, у Мораг и ее мужа сейчас вообще не было дома, и он хорошо понимал ее страх. Если ее мужа убьют или искалечат, как она сможет вырастить Джемми и ребенка, который еще находится в ее животе. У нее нет семьи, к которой она могла бы обратиться за помощью.

Однако семья есть, хотя она и не знает этого. Он сильно сжал ее руку и притянул к себе, переполненный желанием защитить ее и ее детей. Однажды он спас их, он может сделать это опять.

— Мораг, — произнес он. — Послушайте меня. Если что-нибудь случится, найдите меня. Если вам что-нибудь понадобится. Я позабочусь о вас.

Она не оттолкнула его, но посмотрела в лицо серьезными коричневыми глазами, слегка нахмурив брови. У него возникло непреодолимое побуждение установить с ней какую-нибудь физическую связь, как ради нее, так и ради себя. Он наклонился и очень мягко поцеловал ее.