Огненный крест. Книги 1 и 2

Его собственное дыхание было настолько незаметным и поверхностным, что она убрала руку, опасаясь, что давления ладони будет достаточно, чтобы помешать ему дышать. Но все же он дышал; она могла слышать слабое посвистывание воздуха в мундштуке, вставленном в его горло. Клэр реквизировала английскую трубку мистера Касуэлла, безжалостно оторвав ее янтарный мундштук. Торопливо выполосканный в спирте, он был в пятнах табачной смолы, но, казалось, хорошо исполнял свою роль.

Два пальца правой руки Роджера были сломаны; все ногти были обломаны до крови или вырваны. Ее горло напряглось от доказательства того, как отчаянно он боролся за свою жизнь. Его состояние казалось ей таким шатким, что она боялась прикасаться к нему, как если бы это могло столкнуть его с невидимой узкой грани между жизнью и смертью. И все же она понимала, что имела в виду ее мать: это же самое прикосновение могло удержать его, помешать ему перейти за черту и упасть в темноту.

Она сжала его бедро, чувствуя ободрение от того, что длинные мускулы под одеялом, прикрывающим его нижнюю часть, были крепки на ощупь. Он произвел тихий звук, напрягся и расслабился снова. В некоторый абсурдный момент ей пришла в голову мысль сжать его гениталии.

— Это точно дало бы ему знать, что я здесь, — пробормотала она, подавляя истеричное желание рассмеяться. Его нога немного дрогнула при звуке ее голоса.

— Ты слышишь меня? — спросила она мягко, наклоняясь вперед. — Я здесь, Роджер. Это я Бри. Не беспокойся, ты не один.

Ее собственный голос показался ей странным, слишком громким и грубым.

— Bi socair, mo chridhe, — сказала она и немного расслабилась, — tha mi seo. [178]

Гэльские слова заставили ее почувствовать облегчение; их формализм стал тоненькой дамбой против наплыва чувств, которые могли затопить ее, если дать им волю. Любовь, страх и гнев сплелись в такой интенсивный клубок, что у нее дрожали руки.

Она внезапно осознала, что грудь ее набухла и болела; за последние несколько часов у нее не было времени даже подумать о кормлении, уже не говоря о том, чтобы сцедить молоко. Ее соски покалывало, и она сжала зубы, когда маленькая струйка молока, смешанная с потом, намочила ее рубашку. Внезапно ей захотелось, дать Роджеру грудь, прижать его к себе и позволить жизни течь от нее к нему.

178

Не волнуйся, мое сердце, я здесь (гэльск.)

«Прикасайся к нему». Она забыла делать это. Спохватившись, она мягко пожала его руку, надеясь избавиться от чувства дискомфорта.

Он как будто почувствовал ее руку; один его глаз приоткрылся, и ей показалось, что в его глубине мелькнуло осознание.

— Ты похож на Медузу Горгону мужского пола, — произнесла она первое, что пришло ей в голову. Одна темная бровь немного дернулась.

— Пиявки, — пояснила она и дотронулась до одной из висящих на его шее пиявок. — У тебя борода из змей. Ты их чувствуешь? Они тебя не беспокоят?

Его губы шевельнулись, с очевидным усилием формируя беззвучное «нет».

— Не разговаривай, — она смущенно оглянулась на вторую кровать, но раненный мужчина, лежавший на ней, молчал, закрыв глаза. Она повернулась к Роджеру, наклонилась и быстро поцеловала его — не более чем легкое соприкосновение губ. Его рот дернулся, и она решила, что он хотел улыбнуться.

Ей захотелось накричать на него. Что случилось? Что, черт побери, ты натворил? Но он не мог ответить.

Внезапно ярость затопила ее. Не обращая внимания на людей, проходящих мимо палатки, она наклонилась, схватила его за плечо — за место, которое ей показалось не таким поврежденным, как все остальное — и прошипела ему на ухо:

— Как, во имя Бога, ты ухитрился попасть в это?

Его глаза медленно повернулись, остановившись на ее лице. Он сделал маленькую гримасу, которую она не смогла интерпретировать, а потом плечо под ее рукой начало трястись. Она смотрела на него в недоумении несколько секунд, прежде чем поняла, что он смеялся. Смеялся!

Трубка в его горле слегка покачивалась и издавала тихие хрипящие шумы, что окончательно вывело ее из себя. Она встала, прижав руки к горящей груди.

— Я скоро вернусь! — сказала она. — И, черт тебя побери, попробуй только уйти!

Глава 72 Трут для искры

Джеральд Форбс был успешным адвокатом и, обычно, так же и выглядел. Даже одетый в походный костюм, с лицом, измазанным пороховой сажей, он имел уверенный вид, что хорошо служило ему, как капитану милиции. Этот вид еще не покинул его, но он явно чувствовал себя не в своей тарелке, когда стоял в проеме палатки, сворачивая и разворачивая поля шляпы.

Сначала я предположила, что это было чувство неудобства, которое охватывает многих людей в присутствии больных, или, быть может, он ощущал неловкость из-за обстоятельств, приведших Роджера к травме. Но, очевидно, это было что-то другое; он только кивнул Брианне, которая сидела возле постели мужа.

— Мои сочувствия, мэм, — произнес он и сразу же повернулся к Джейми. — Мистер Фрейзер, могу я поговорить с вами? И миссис Фрейзер тоже, — добавил он с глубоким поклоном в мою сторону.

Я поглядела на Джейми, и когда он кивнул, встала и по привычке взяла свой медицинский ящичек.

Было очевидно, что я мало чем могла помочь. Исайя Мортон лежал в палатке Форбса на боку с белым блестящим от пота лицом. Он еще дышал, но очень медленно с ужасным булькающим звуком, который неприятно напомнил мне звук, вырвавшийся из горла Роджера, когда я проткнула его. Благодарение Богу, он был без сознания. Я произвела поверхностный осмотр и присела на пятки, вытирая лицо подолом моего передника; вечер не принес значительной прохлады, а в палатке было вообще жарко.

— Пуля пробила легкое, — сказала я, и оба мужчины кивнули, хотя уже знали об этом.

— Стреляли в спину, — мрачным тоном произнес Джейми. Он поглядел на Форбса, который кивнул, не отводя взгляда от раненого.

— Нет, — произнес он спокойно, отвечая на невысказанный вопрос, — он не был трусом. Мы двигались вперед, и сзади никого не было.

— Никаких регуляторов? Снайперов, засады? — спросил Джейми, и Форбс отрицательно покачал головой, прежде чем вопросы закончились.

— Мы преследовали нескольких регуляторов до реки, но на берегу остановились и позволили им уйти, — Форбс все еще держал шляпу в руках, продолжая скатывать и расправлять ее поля. — Мне не хотелось зря убивать.

Джейми молча кивнул.

Я кашлянула и аккуратно запахнула остатки рубашки на Мортоне.

— В него стреляли дважды, в спину, — сказала я. Вторая пуля задела только предплечье, но я видела направление борозды, которую она оставила.

Джейми на мгновение прикрыл глаза.

— Брауны, — произнес он с мрачной убежденностью.

Джеральд Форбс удивленно взглянул на него.

— Брауны? Он тоже так говорил.

— Говорил? — Джейми присел на корточки рядом с раненным мужчиной, нахмурив рыжие брови. Он взглянул на меня, и я безмолвно покачала головой. Я держала запястье Исайи Мортона и могла ощущать его мерцающий пульс. Вряд ли он заговорит снова.

— Когда его принесли, — Форбс присел на корточки рядом с Джейми, наконец, отложив в сторону истерзанную шляпу, — он спрашивал про вас, Фрейзер. А потом сказал: «Скажите Элли. Скажите Элли Браун». Он повторил это несколько раз, прежде чем он… — мужчина молча махнул в сторону Мортона, из-под полузакрытых век которого были видны белки закаченных в муке глаз.

Джейми выругался вполголоса на гэльском.

— Ты действительно думаешь, что это сделали они? — спросила я так же тихо. Пульс судорожно бился и дрожал под моим большим пальцем.