Охота на оборотня

Алесса была не просто удивлена, а потрясена, заинтригована и восхищена одновременно! Рядом с травницей стоял… эльф. Нет, не настоящий, а лишь наполовину — аккуратные уши заострялись чуть-чуть. Лицо с нечеловечески правильными чертами покрывал бронзовый южный загар, в агатовых глазах под соболиными бровями скакали пленённые смешинки. И всё же Алессу, в первую очередь, восхитили волосы. Длинные, угольно-чёрные каскады, в которых солнце, смущённо зардевшись до багрянца, отражалось, ровно в зеркале. И оправа была достойна украшать диковинный алмаз: чёрный глянцевый гордон [29] выгодно оттеняла серебряно-алая вязь по обшлагам и лацканам, да и сапоги он прикупил явно не в мастерской за углом.

29

Гордон — утеплённый кафтан. Обычно украшается орнаментом растительного типа, изображающим вьющиеся растения.

Пока мужчина церемонно кланялся, прижав холёную руку к груди, Алесса успела снизойти до первого этажа. Да-да, иными словами и не передать то величие и грацию, которыми исполнилось каждое её движение!

— Леська! Это господин Аэшур Ринвейн, он прибыл к нам с караваном из-под самой Поднебесной Цепи! — Марта говорила плавно, аки песню пела. Воистину счастье не скроешь!

— Алесса Залесская, — с достоинством произнесла знахарка и протянула руку для пожатия, — лекарь. Добро пожаловать в Северинг, господин Ринвейн!

Однако мужчина счёл недостойным тискать хрупкую девичью кисть, и потому аккуратно приложился к ней прохладными губами.

— Что вы, какой из меня господин! — рассмеялся полуэльф. — Просто Аэшур, госпожа Алесса. Изучаю фольклор: традиции, предания, легенды… Я слышал, вы чудесно поёте?

— Шшушшеля мать… — процедил Симеон.

* * *

Лёгкий морозец да ясное солнышко — чем не денёк! Метель сейчас навевала бы только осознание собственной беспомощности — превращаться в волка было опасно, пока рана не зажила. Совершенствуя расу, Богиня вдохнула в их кровь каплю своей силы. Для бессмертной обитательницы Неба — это лишь малая толика Сущности, но для жителя Срединного Мира — бесценный Дар, который нужно уметь использовать правильно, который может исцелить или покалечить, просто запутавшись в воле хозяина. Не понять, сейчас он нуждается больше в смене ипостаси или исцелении?

«Запомни, Арвиэль, мы — avatte d’Shaattar, Отмеченные Саттарой. Пока ты мал и слаб, Дар сильнее тебя. Он сам выберет, какая помощь тебе нужнее в данный момент. Когда подрастёшь и сумеешь его подчинить, он предоставит право выбора тебе…»

Город вовсю готовился к празднику, чтобы в ночь на первое славицу взорваться огненными фейерверками да брызгами заморских пузырьковых вин, раздробиться топотом острых каблучков и грянуть плясовыми. Многие окна уже пестрели приклеенными к стёклам разноцветными бумажными ромашками. На подоконниках замерли в ожидании тепла чахлые о зимнюю пору цветы, и только пророщенный лук гордо вздымал ярко-зелёные стрелы.

Возле помоста на Площади стоял высоченный ящик, доверху набитый снегом, а рядом сновали с вёдрами детишки, счастливые приобщиться к ответственному процессу заливки будущей Ледяной Девы. Через пару-тройку дней за дело примутся гномы, и на месте заготовки будет стоять, пряча в муфту хрупкие руки, миловидная женщина в осьмизубой короне и тяжёлой мантии, отнюдь не суровая, а, скорее, задумчивая. Под Новый Год усадят их с соломенной Сестрой в расписную карету, и свистнет пронзительно ряженый кучер-медведь. Помчит сестёр по городу Северингу каурая тройка с песнями да улюлюканьем, и снегом обдаст прянувших в стороны горожан.

На сей год праздник будет отмечен с привычным размахом во многом благодаря Виллю, и он это понимал. Понимали и горожане, и приезжие, а вон та златовласка с ямочками на щеках так призывно улыбнулась, что эльф ощутил себя воином, в одиночку взявшим бастион и внезапно обнаружившим в покоях королеву. К Храму он подошёл в столь приподнятом настроении, будто королева уже успела его обласкать по всем правилам супружнего этикета, и на пороге святой Обители нарисовался не растрёпанный паренёк, но гордый орёл, осиянный лучами славы.

— Ничего не нашли?! — он не задавал вопросов, а подтверждал знание очевидного. — Книги, артефакты, амулеты, травы… Подземелье?

— Ничего! — невесело вздохнул Аким. — А должно быть.

— Глухо! — подтвердил Соррен, и даже умничать не стал.

— И под полом глухо? В смысле, гротов нет… А ежели я что найду?

— Спорим на детинку?! — с готовностью осклабился Риерт, за что и получил от Акима увесистый тычок под рёбра.

— Будь я магом и жрецом одновременно, куда бы положил необходимые в колдовстве вещи? — Вилль спрашивал то ли себя, то ли святых, то ли подчинённых.

— Поближе к своим рукам, подальше от чужих глаз. Но мольну мы обыскали.

— Верно, Аким! А теперь её обыщу я, а вы будете сторожить снаружи мой покой и не станете мешать сосредоточиться. Вы-пол-нять!

В самом деле, где в строгой мольне можно спрятать гримуар? Из мебели — только берёзовый светлый шкаф у стены, стол, два стула да узкая постель. Вилль предполагал, что некромантская книга с пентаграммами, длиннющими заклятьями и сложнейшими ритуалами должна быть размером с четверть стола как минимум. И куда липовый жрец подевал сего чёрного исполина? Или всё же свитки? По памяти сложнейшую гексаграмму призыва демона-ишицу, испещрённую рунами, не начертишь.

Эльф добросовестно простучал стены и пол, заглянул в шкаф, за и под него. Кровать осматривать не пришлось: всё, что можно, уже вспороли и распотрошили ретивые подчинённые. Вилль уселся на стул Теофана с треугольником на спинке, зажёг три оплавленные свечи в подсвечнике, да призадумался. Вряд ли маг рассматривал фолиант, лёжа в кровати или сидя на полу. Следовательно, находился он на этом самом стуле, а рисунок звезды лежал на столе.

— Ведь так удобнее, верно? — спросил эльф золотую статуэтку Триединого, прижимавшего к груди свиток и простиравшего длань куда-то Виллю за спину. — И что ты хочешь мне показать, человечий божок?

За спиной был шкаф, но там он и стоял десять минут назад. Аватар, не отдавая себе отчёта в действиях, поднялся и зачем-то встал по правую руку маленького Бога. Теперь шкаф оказался на свету, и тень иллиатаровой длани указывала на днище. Прочное, толщиной в полпальца.

— Я, наверное, схожу с ума, — пробормотал Вилль.

Увы, днище оказалось сплошным, и единственными трещинами в нём были места сцепления берёзовых досок. Эльф принялся водить вдоль краешка чуткими пальцами, мысленно обзывая себя так, что уши загорелись. Он успел несколько раз занозить подушечки, когда ему вдруг почудилось что-то неладное. Вилль распластался на полу, и его глаза вспыхнули по-волчьи. Вот ты где! Трещинки совпадали с древесным рисунком, и человеческий глаз их попросту не заметил бы. Щели оказались такими узкими, что не пролез даже самый кончик острой гномьей «рыбки». Вилль принялся стучать внутри и снаружи фигуры, отдалённо напоминающей прямоугольник с волнообразными сторонами. Звук по-прежнему оставался одинаковым, но это не смутило сыскаря, и после очередного удара выскочил плоский ящичек. Скорее всего, внутри была скрыта пружинка, выстреливающая при стуке определённой силы. Он оказался не плоским, а с углублением, вырезанным точно по размерам лежащей в нём книги.

Колдовской «фолиант» выглядел, мягко говоря, странновато. Эльф ожидал увидеть окрашенную в чёрный цвет кожу переплёта (несомненно, содранную с человека живьём!), золотое или алое тиснение, загадочные руны… Книга была небольших размеров в обложке из проклеенной прессованной бумаги, залапанной и истёртой настолько, что прочитать название не представлялось возможным. Когда Вилль подцепил её за корешок, то оказалось, что она всего в два ногтя толщиной.

Эльф положил книгу на краешек стола и, отойдя на расстояние вытянутой руки, откинул картонную обложку кончиком ножа. Он ожидал снопа пламени, дыма, жутких проклятий на свою голову, наконец, но не произошло ровным счётом ничего. Вернее, почти ничего, разве что на пустой первой странице словно изнутри проступили и засветились кроваво-алые буквы. Вилль в один прыжок подскочил к столу.