Охота на Улисса

– Кто? – переспросил Александр.

– Ну, баблеры, понимаешь? – пояснил Фредерик, снова поворачивая голову к Александру, для чего ему пришлось уложить на пол левую щёку. – Эти, которые в баблах живут.

– Он нас баблерами назвал? – опешила оскорблённая в лучших чувствах принцесса Грави.

– Простите, мисс, я не хотел вас… Вы, значит, в бабле живёте, не на земле? Не подумайте, я ничего такого… Но это же не я название придумал… Так вас все фрилэндеры и называют. Баблеры – это те, кто в баблах живут, а фрилэндеры, это которые…

– Помолчи! Разговорился… – прикрикнул Волков на фрилэндера, углубившегося в этимологию жаргонных слов. – Барьер, значит. Мерзость какая. Эй, ты! Фрилэндер! А ты почему не можешь в бабле жить?

– Почему не может? – возмутилась Ирис. – Всё он может! Не хочет, должно быть? Каждый имеет право на бабл, это в конституции нашей записано…

– Значит, не каждый, – буркнул Волков мрачно.

– Вот и я о чём! Я извиняюсь, мисс, это почему же я не хочу? Я хочу, но кто ж мне даст? И как же ж я в него попаду, в бабл этот, когда они на землю у нас не садятся? А чтоб за барьер попасть, так это же только на вертушке, скажем, или там на корабле можно было бы… но это ж если бы его не было!

– Кого? – переспросил Волков.

– Да барьера же этого, чтоб он… – Мистер Фредерик произнёс несколько слов, смысл которых Ирис не уловила. Он немного помолчал и продолжил:

– Извините, мисс, вырвалось. Я, может, и хотел бы жить в бабле, в супермаркеты ваши летать, то, сё… но вот ведь – не фарт! Как родился фрилэндером, так фрилэндером теперь и копыта тут у вас на полу отброшу.

Совесть кольнула мисс Уокер довольно ощутимо и неприятно. Никогда раньше не приходило в голову, что есть на свете такие…

– Саша… – начала она, теребя Волкова за рукав.

– Ну ты, жалобщик! – прикрикнул тот, правильно оценив красноречие поверженного ниц Фредди. – Ты ещё слезу пусти. Ракетой зачем в стену засадил?

– Не я это, – поспешно сменив тон, зачастил Фредди. – Фил у нас пилотом, он и жахнул ракетой. А то как бы мы внутрь попали?

– Что вам внутри понадобилось?

– Ну да, был грех, – покаянно молвил громила. – Попутало нас. Всё уже разузнали, значит… Ну, что барьера, и правда, нету больше. Вот на радостях и попутало. Фил, говорю, а не слетать ли нам, старик, за пойлом? По такому, значит, случаю. У нас, командир, с этим строго, но тут – кто узнает? Фил, говорю, поворачивай трещотку, пойла возьмём, дёрнем на обратном пути и концы в воду. В море, то есть. Давай, говорю, старина, погоди докладывать, что барьера нет, заскочим в рай на пять минут и обратно на грешную землю. Ну и…

– Вы, стало быть, доложить не успели, что барьера нет.

– Да мы, почитай, ничего не успели. И даже пойла найти путёвого. Одни какие-то шмотки бабские. А тут как раз мадам твоя… Извиняюсь, мисс, опять вырвалось. Слышь, командир, ты бы дал выпить чего-нибудь перед тем, как казнить, значит, будешь, а? Положено же мне последнее желание…

– Ну-ну, не юродствуй, – оборвал его Волков. – Иришка, принеси ему чего-нибудь… А! Ты принесла уже…

Ирис посмотрела на него, не понимая, потом глянула на бутылку, всё ещё зажатую в правой руке. Так и не поставила обратно на полку то, чем хотела угостить настойчивого мистера Фредерика.

– Бренди? Подойдёт, – одобрил выбор напитка Волков. – Ну ты, жертва алкоголизма! Можешь сесть. Вторую руку на колено, чтоб я видел. Дёрнешься, я тебе всю порцию разом в пасть затолкаю вместе с бутылкой, понял?!

– Да понял я, понял… Давай её сюда, командир, не томи, говорить уже невмоготу, так в глотке дерёт.

И Фредерик присосался к горлышку как клоп, глотая жадно и шумно. Бренди лилось по его подбородку, обильно орошало комбинезон, добавляя к серо-зелёным пятнам защитной окраски и красным потёкам томатного сока новые – чёрные, расползающиеся быстро пятна.

– Тёплое… – просипел он севшим голосом, оторвавшись от горлышка. Из глаз текли слёзы, на лбу выступил пот. – Льда у тебя здесь нету, командир?

– Что?!

– Да шучу я, шучу. Ох-х… Аж в пот кинуло, до того смачно. Хлебнёшь?

Волков промолчал в ответ, руки из карманов не вынул.

– Ну, как хочешь, тогда я ещё… – с заметным удовольствием сказал Фредди.

– Э нет. Поставь бутылку. На пол, на пол! Руку на колено. Допьёшь, когда всё расскажешь.

– А что ж ещё? Я всё уже…

– Кто вас послал?

– Адмирал, кто ж нас ещё послать может? Старая заслуженная задница. И не утром, на построении, а после позвал нас с Филом в свою голубятню, и там, значит, сообщил сначала – ребята, мол, по имеющимся сведениям баблерского барьера больше нет, – подождал, пока мы с Филом языки вывесим на радостях и тут же нам задачу: летите, мол, ребята, проверьте. Я грешным делом сразу прикинул, ага, думаю, раз барьера нет, значит, можно в гадюшник этот летающий наведаться, и Фила – дёрг! – за рукав. Соглашайся, мол. Потом, правда, допёр: ежели известно, что барьера нет, почему не двинуть всей эскадрой? Ага, думаю, старый хрен, ты придурков ищешь, которые на себе проверят, сняли дерьмовый барьер этот или нет. И вспомнилось мне, как Пита Счастливчика с этим его напарником… – не помню, как его звали? – отнесло ветром к барьеру. Все как раз на палубу вывалили – строиться, а он болтается со своей вертушкой в зоне, и по всему видать – ждёт, чтоб дали посадку, но с этим у нас в голубятне всегда не очень торопятся. И тут ка-ак дунет! Ну знаешь, иногда над морем бывает такое дерьмо: штиль-штиль и вдруг ка-ак… В общем, видим – понесло парня к барьеру прямиком. Ну, думаю, труба ему. И точно: ка-ак шваркнет его в воду, и плюх от него чуть ли не на милю вверх, аж посудину нашу качнуло. Мы только и успели, что рты раззявить. И вот, как припомнил я всё это… Слышь, командир, хлебнуть бы мне…

– Перебьёшься пока. Кого ещё отправили на разведку сегодня?

– Этого я не знаю, мне, сам понимаешь, адмирал не докладывал. Но, думаю, раньше, чем он решит, что нам гайки, никого больше отправлять не станет. Может быть, подойдёт всей эскадрой ближе, но это нескоро. Восемьдесят миль, это тебе не…

– Что за корабли в эскадре?

– Ракетоносцы.

– Сколько их, как вооружены?

– Э-э, приятель, мне-то откуда знать? Я ж не адмирал… Я – палубная авиация, понимаешь, моё дело – летать…

– Вертолётов много у вас?

– Откуда? По два на каждую посудину, штук десять наберётся. Не… что я говорю, какие десять? Без Пита теперь девять. Слышь, командир, хорош кочевряжиться, дай глотнуть, а…

– Ладно. Пару глотков.

– Хе… Глотки глоткам рознь, – заметил Фредерик, растянув губы в довольной улыбке. И действительно, двух его глотков хватило, чтобы уровень бренди в бутылке опустился на треть. Пока бутылка пребывала в приподнятом положении, Волков быстро спросил Ирис:

– Ты что-нибудь знаешь о фрилэндерах? А, ну да, ты же говорила, что даже слова такого не слышала.

– Да нет, я кое-что вспомнила. Я папе когда-то проходу не давала, выспрашивала о Запрещённых Землях. Он говорил, что после земельного кризиса…

– Ага, с него, зар-разы… – вставил изрядно захмелевший Фредерик, грохнув донышком бутылки о пол, – всё это дерьмо и началось. Мой папаша тоже всякий раз, как надерётся, бывало, такую же фигню заправлял.

«Эх, и чего Саша на русский не перешёл…» – пожалела Ирис, заметив, что внимание Волкова снова переключилось на пьяный трёп «дядюшки Фредди». Волков внимательно слушал невнятное бормотание и даже перестал прикрикивать на рассказчика. Как и следовало ожидать, обстановка с точки зрения мистера Фредерика стала тёплой и по-домашнему непринуждённой. Это мгновенно отразилось на его позе: он разлёгся на полу как древний грек на симпосии, подставив под голову руку, а другой рукой стал совершать плавные кругообразные жесты, достаточно осторожные, чтобы остатки бренди не выплескивались из бутылки, а попадали бы по назначению. И они попадали по назначению небольшими дозами, в промежутках между длинными периодами теряющего связность рассказа.