Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

С саблей в руке Хэл осторожно двинулся по узкому коридору. С палуб доносились крики: это моряки с «Леди Эдвины» разыскивали побежденных голландцев и гнали их на открытую палубу. Здесь, внизу, было тихо и пусто. Первая дверь, которую он попробовал открыть, оказалась заперта. Он поколебался, затем последовал примеру отца. Дверь устояла перед первым натиском, но он попятился и ударил снова. На сей раз она распахнулась, и он влетел в каюту, потерял равновесие и заскользил по роскошному восточному ковру, застилавшему пол. И растянулся на огромной кровати, которая занимала словно половину каюты.

Сев и разглядывая окружающее великолепие, он почувствовал аромат более головокружительный, чем запах пряностей. Запах изнеженной женщины: не просто драгоценных масел и цветов, материалов искусных парфюмеров, но и более тонкие запахи кожи, волос и здорового молодого женского тела. Запах такой утонченный, такой волнующий, что, когда Хэл встал, то почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он с восторгом впивал этот запах. Никогда еще он не встречал такого великолепия.

С саблей в руке он осмотрел каюту, лишь краем глаза замечая роскошные гобелены, серебряные вазы со сластями и сушеными фруктами и флаконы с сухими духами. Туалетный столик у кормового форштевня был уставлен бутылочками граненого стекла и флакончиками с серебряными притертыми пробками. Он подошел к столику. Рядом с бутылочками лежали серебряные броши и черепаховый гребень. В его зубцах застряла прядь светлых волос длиной с его руку и тонких, как шелковая нить.

Хэл поднес гребень к лицу, как священную реликвию. Опять этот запах, головокружительный аромат женщины. Намотав волосы на палец, Хэл снял их с гребня и почтительно положил в карман своей грязной, пропотевшей рубашки.

И в этот миг за пестрой китайской ширмой в конце каюты послышалось негромкое всхлипывание.

— Кто здесь? — спросил Хэл, подняв саблю. — Выходи, или я проткну тебя.

Еще одно всхлипывание, более жалобное.

— Клянусь всеми святыми, я не шучу!

Хэл подошел к ширме.

И пропорол многоцветную панель. От сильного удара ширма покачнулась и упала. Послышался крик ужаса, и изумленный Хэл увидел чудесное создание, забившееся в угол каюты.

Она закрывала лицо руками, но водопад блестящих волос, ниспадавших до палубы, сверкал, как только что отчеканенные золотые эскудо, а разметавшиеся юбки были цвета голубого крыла ласточки.

— Прошу вас, мадам, — прошептал Хэл. — Я не причиню вам зла. Пожалуйста, не плачьте. — Его слова не подействовали. Очевидно, она его не поняла, и Хэл перешел на латынь: — Не бойтесь. Вы в безопасности. Я не причиню вам зла.

Золотистая головка поднялась. Она поняла. Он посмотрел ей в лицо и словно получил в грудь заряд шрапнели. Боль была такой сильной, что он ахнул.

Он и думать не мог, что существует такая красота.

— Милосердия! — жалобно прошептала она по-латыни. — Пожалуйста, не обижайте меня.

Глаза ее были полны слез, но это лишь подчеркивало их величину и необычный фиалковый цвет. Щеки побледнели и напоминали прозрачный алебастр, и капли слез на них сверкали, как жемчужины.

— Вы прекрасны, — сказал Хэл по-прежнему на латыни. Он говорил задыхаясь, словно висел на дыбе. Его разрывали чувства, каких он никогда раньше не испытывал. Ему хотелось защищать эту женщину, заботиться о ней, сохранить ее только для себя, любить ее и обожествлять. Все рыцарские слова, которые Хэл до сих пор читал, но не понимал по-настоящему, рвались на язык, требуя произнесения, но он мог только стоять и смотреть.

И тут его внимание привлек другой слабый звук позади. Из-под атласного покрывала, свисавшего с края огромной кровати, выбралась свиноподобная фигура. Спина и живот были покрыты такими толстыми слоями жира, что те колебались при каждом движении этого человека. Толстые складки жира свисали с шеи и мясистых щек.

— Защищайся! — крикнул Хэл и кольнул острием шпаги.

Губернатор с воплем упал на пол. Он корчился, как щенок.

— Пожалуйста, не убивай меня. Я богатый человек, — всхлипывая, произнес он тоже по-латыни. — Я выплачу любой выкуп.

— Вставай!

Хэл снова кольнул его, но Петрусу Ван де Вельде хватило сил и храбрости только встать на колени. Так он и стоял, хныча.

— Кто ты?

— Я губернатор мыса Доброй Надежды, а эта женщина моя жена.

Хэл никогда не слышал более ужасных слов. Он в отчаянии смотрел на этого человека. Прекрасная женщина, которую он уже любит всем сердцем, замужем за этой пародией на мужчину, стоящей перед ним на коленях.

— Мой тесть — директор Компании, один из самых богатых и влиятельных купцов Амстердама. Он заплатит любой выкуп. Пожалуйста, не убивайте нас.

Слова его были для Хэла пустым звуком. Сердце его разбилось. В несколько мгновений он перешел от высшего восторга и экзальтации от любви к отчаянию.

Зато для сэра Фрэнсиса Кортни, который теперь стоял у входа в каюту вместе с Аболи, слова губернатора значили очень много.

— Пожалуйста, успокойтесь, губернатор. Вы и ваша жена в полной безопасности. Я распоряжусь о доставке вашего выкупа. — Он взмахнул шляпой с перьями и преклонил колено перед Катинкой. Даже он не мог устоять перед ее красотой. — Позвольте представиться, мадам. Капитан Фрэнсис Кортни к вашим услугам. Прошу вас, успокойтесь и соберитесь с духом. Я буду признателен, если в четыре склянки, то есть через час, вы присоединитесь ко мне на полуюте. Я намерен провести собрание экипажа.

Корабли шли под парусами: каравелла под лиселем и верхними парусами, большой галеон — под гротом. Они шли близко друг от друга на северо-восток, удаляясь от мыса, приближаясь к восточному побережью Африки. Сэр Фрэнсис отеческим взглядом смотрел на свой экипаж, собравшийся на палубе галеона.

— Я пообещал вам по пятьдесят гиней в качестве вашей доли, — сказал он, и все радостно закричали. Некоторые были ранены. Пятерых, слишком ослабевших от потери крови, чтобы стоять, уложили вдоль форштевня; но никто не хотел пропустить ни слова из церемонии. Мертвых уже завернули в парусиновые саваны, каждому привязали к ногам голландское ядро и уложили на носу. Шестнадцать англичан и сорок два голландца, примиренные смертью. Никто из живых о них не думал.

Сэр Фрэнсис поднял руку. Все замолчали и подались вперед, чтобы не пропустить ни слова.

— Я солгал вам, — сказал сэр Фрэнсис. Наступило мгновение смятения; не веря своим ушам, моряки застонали и что-то мрачно забормотали. — Среди вас нет никого… — он помолчал, чтобы усилить эффект, — кто после сегодняшнего дела не стал богаче на двести фунтов!

Все молча глядели на него; потом словно сошли с ума от радости. Они прыгали и орали, вертели друг друга в безумной пляске. Даже раненые сели и принялись радостно кричать.

Сэр Фрэнсис благожелательно улыбался, давая экипажу время выразить свою радость. Потом помахал над головой рукописными страницами, и все снова смолкли.

— Вот сделанное мной извлечение из описи груза!

— Читайте! — взмолились моряки.

Чтение продолжалось около получаса: капитан зачитывал очередной пункт, переводил с голландского, и моряки поднимали радостный крик. Кошениль и перец, ваниль и шафран, гвоздика и кардамон общим весом сорок две тонны. Моряки знали: вес за вес и фунт за фунт — эти пряности стоят столько же, сколько слитки серебра такого веса. Они охрипли от радостных криков, и сэр Фрэнсис снова поднял руку.