Охотница на Лис

Чуть подумав, рыжая кивнула:

— Черный, натуральный, две ложки сахара. И не забудь сливки — черный кофе на вкус, как блевотина.

Пробормотав что-то про невыносимых рыжих, которые считают, что все вокруг — их рабы, мужчина скрылся в глубине квартиры. Марина же, повесив верхнюю одежду в шкаф, разулась, поправила перед зеркалом и без того идеальную укладку, освежила помаду на губах, после чего решила, что уже достаточно заставила себя ждать, и можно было уже явить себя Игнату.

Проследовав по направлению, которое ранее указал ей мужчина, Марина завернула за угол и уперлась в нужную, судя по всему, дверь. По крайней мере, ароматы свежесваренного кофе доносились именно из-за неё. Как и негромкие голоса.

Распахнув дверь, Марина шагнула в светлое помещение — и замерла. Все зачатки хорошего настроение испарились, стоило ей заметить еще одно действующее лицо. Которое сидело за круглым обеденным столом с таким видом, словно эта квартира принадлежала и ей тоже.

— А она что здесь делает? — практически выплюнула Марина, глядя на Алину с нескрываемым презрением.

Девушке, впрочем, было явно всё равно на то, как к ней относилась её сокурсница. Блондинка безмятежно улыбалась, попивая чай из большой черной кружки и смотрела на Марину, как на добрую подругу.

— Долго ты там возилась, — сказала она вместо приветствия, — Мы уже заждались.

— Мы? — переспросила Андреева, переводя взгляд на Игната, который как раз снимал с плиты турку и разливал кофе в две кружки.

Услышав вопрос, он поднял глаза на рыжую и кивнул:

— Мы. Разговор касается всех нас.

Первый порыв — выплеснуть обжигающий напиток Игнату в лицо, а после уйти с гордо поднятой головой — Марина всё же проигнорировала. Банальное женское любопытство было ей вовсе не чуждо. Ей стало интересно, что эти двое собирались ей сказать и почему для этого понадобилось выдергивать их обеих с занятий. Но рыжая не была бы собой, если бы призналась в этом вслух.

Поэтому, громко фыркнув, Марина села на стул, скрестив руки на груди и нацепив на лицо одно из самых равнодушных выражений, что только имелись в её арсенале.

— Я вас слушаю, — небрежно обронила она, переводя взгляд с Игната на Макарову.

Коротко выдохнув, будто собираясь с силами и мыслями, Васильев начал:

— Для начала я бы хотел тебя попросить не спешить с выводами и дать мне договорить до конца.

Марина усмехнулась:

— Начало уже интересное. Вы сейчас что, объявите о помолвке? А меня позвали, чтобы я дала вам своё благословение? Какая честь!

Игнат закатил глаза и бросил в сторону Алины взгляд, который буквально молил о помощи. Прикусив губу, блондинка попросила:

— Мариш, только не сердись, прошу тебя. Но всё обстоит с точностью до наоборот.

Рыжая приподняла брови. Она упорно не понимала, чего эти двое от нее хотели и чувствовала, что на походе новая волна раздражения. Однако, взяв себя в руки, она спросила только:

— В каком смысле?

— В прямом, — отозвался Игнат, — Мы с Алиной не вместе. Совсем. И не были.

Марина перевела взгляд на Макарову, и та кивнула, подтверждая слова мужчины, после чего добавила:

— У меня вообще парень есть. Любимый.

— Не поняла, — медленно выдавила из себя рыжая.

Она же своими глазами видела, как эта пигалица откровенно флиртовала с барменом в клубе? Кого и в чем они пытались убедить? Какой, к черту, парень? Воображаемый?!

— Игнат попросил подыграть ему, — призналась Алина, — Притвориться, будто я без ума от него, ну и сделать вид, что мы якобы встречаемся.

— А зачем? — задала Марина вполне резонный, на её взгляд, вопрос.

— Чтобы позлить тебя, — сказал Игнат.

Ответ, произнесенный практически равнодушным тоном, чуть не выбил почву у неё из-под ног. Марину спасло то, что она сидела на стуле. И всё, что она смогла сделать — это вцепиться пальцами в столешницу. Хотя, куда больше ей хотелось сжать в руках шею Игната. А Алину просто огреть чем-нибудь тяжелым по голове.

— Что значит «чтобы позлить меня»?

Марина говорила всё тише, и лишь близкие люди знали, что это было отнюдь не добрым знаком. Громкость голоса Андреевой была прямо пропорциональная её агрессии. Иными словами, если девушка кричала — чаще всего, она остывала уже через минуту. Но если голос её опускался до шепота — можно было начинать судорожно листать справочник похоронного бюро и заказывать себе гроб.

Игнат, однако, об этом не знал. Поэтому, он просто пожал плечами:

— То и значит. Я немного разозлился на тебя, куколка, и решил таким образом проучить. А Алина согласилась поучаствовать в этой авантюре. И стала невинной жертвой твоей ревности. Или ты думаешь, я хотя бы на секунду поверил, что в бассейн она свалилась случайно?

Макарова, бросив быстрый взгляд в сторону рыжей, невольно сглотнула. Девушка напоминала демона мести — в её глазах горел дьявольский огонь, губы скривились в злобной усмешке. Со стороны Алине даже показалось, будто волосы Марины топорщатся, на манер змей. Девушка читала в какой-то книге, что Медуза Горгона была рыжей*, но ей даже в голову не приходило, что она может когда-нибудь встретиться с ней в реальной жизни.

Раньше Игната почувствовав, что дело пахнет керосином, Алина поднялась на ноги, и, проблеяв что-то вроде:

— Ну, не буду вам мешать, — бочком прокралась в открытую дверь кухни, оставив недопарочку наедине.

Марина продолжала сверлить Игната взглядом. Она чувствовала, что вот-вот достигнет своей точки кипения, и тогда полетит чья-то голова. И не только она — Васильеву грозило расстаться со всеми важными частями тела. Мужчина же, явно не чувствуя угрозы, помешивал в кружке кофе.

Видимо, сообразив, что молчание немного затянулось, Игнат поднял глаза на Марину и с усмешкой спросил:

— Может, уже скажешь что-нибудь?

И всё, последний рубеж был пересечен. Марина словно услышала, как у нее в голове что-то щелкнуло, и чувство меры, а заодно и самосохранения, махнули ручкой и усвистели, пока и им не досталось на орехи от их хозяйки.

— О, я скажу, — едва слышно произнесла девушка, поднимаясь на ноги, — Мне много что нужно тебе сказать, милый.

После чего, схватив со стола кружку с остатками Алининого чая, выплеснула их на Игната. Свой кофе она всё же пожалела. Хоть рыжая и была не уверена, что ей удастся его допить.

Игнат вскочил, как ошпаренный, хотя больно ему не было — напиток уже был едва теплым. Однако, чувствовать, как сладкая липкая жидкость стекает по его черному пуловеру, склеивая ткань и кожу, было неприятно.

— СДУРЕЛА?! — заорал Васильев, хватая со стола рулон с бумажными полотенцами и промакивая мокрую ткань.

— Я сдурела?! — в тон ему отозвалась Марина, сжимая руки в кулаки, — Ты что за игры тут устроил, идиот? С чего ты вообще взял, что я ревную?! Ты кто такой?!

Против воли мужчина усмехнулся и, протянув Марине руку, произнес: