Охотник за демонами

Черный балахон, который носили все охотники, Врону мешал, он уже отвык от одежды, но идти против воли патриархов он не решился, тем более что привратник предупредил его, что отныне он никоим образом не должен отличаться от других.

– Все, кому было известно, что ты необычен, умерли, – объяснил он. – Новые патриархи знают о тебе только то, что я им рассказал, а я им сообщил совсем немного. Так что сейчас самое время создать себе другую репутацию.

– Ласка знает, да и Амия тоже, что я убил демона голыми руками, – возразил Врон.

– Я постараюсь убедить всех в том, что демон умер сам от болезни, а ты просто решил похвастаться, приписав его убийство себе.

Врон удивленно захлопал ресницами:

– Но я же на самом деле его убил…

– С тебя будет достаточно того демона, которого ты поразил мечом. Или, может быть, ты мечтаешь о лаврах героя? Хочешь, чтобы я рассказал о том, что ты убил десяток демонов-воинов? Только сначала подумай, как к тебе после этого будут относиться охотники. Ведь в этом бою погибло более шестидесяти полукровок, а нападающих было всего шестнадцать, и половину из них убили мы с тобой. Надеюсь, что в суматохе боя этого никто не заметил…

– А что, если люди найдут тела тех демонов, что мы с тобой убили перед монастырем? Ты скажешь, что ты их сам убил?

– Нет, даже я не могу позволить охотникам думать, что я на это способен, – покачал головой привратник. – Я уже позаботился об этом и в прошлую ночь закопал тела демонов. Так ты все еще хочешь, чтобы я рассказал о том, какой ты замечательный воин?

– Уже нет, – грустно ответил Врон. – Ты мудр, и ты знаешь, что нужно делать и что нужно говорить. Просто я не умею врать, и мне кажется, что по моему лицу любой догадается, когда я говорю неправду.

– Не догадаются, – улыбнулся старик. – Те, кто мог прочитать все, что у тебя написано на лице, умерли. А те, кто остался в живых, неопытны и поверят мне, так что об этом не беспокойся. И вот еще что: с этого момента я буду относиться к тебе так же, как ко всем другим охотникам, поэтому будь со мной почтителен и вежлив…

– Конечно, – сказал Врон, низко поклонившись. – Я буду почтителен с тобой, хранитель врат, и мне это будет не трудно. Я очень уважаю тебя за твою силу и мудрость.

– Только не перестарайся, – усмехнулся старик. – Охотники не считают меня кем-то важным, для них я всего лишь привратник…

Ласка лежала в маленькой келье, лицо ее было бледным и осунувшимся. Рана у нее на спине заживала плохо и сочилась гноем, несмотря на все усилия старика лекаря.

– Она не умрет, этого мы не допустим, – ответил старик на вопросительный взгляд Врона. – Но раны у нее не заживают, потому что до сих пор в своем бреду она сражается с демонами. В конце концов, она девушка и по-другому переживает все, что происходит вокруг нас. Мы, мужчины, устроены намного проще. Поговори с ней, она слышит все, хоть и не совсем в сознании. Может быть, тебе удастся вытащить ее из этого бреда, и тогда я, наверно, сумею ее вылечить.

Лекарь поднял усталый взгляд на Врона и покачал головой:

– А ты необычен, в тебе есть странность, ты устроен не так, как другие, тебя я не возьмусь лечить, поэтому лучше не попадай под коготь…

Сгорбленный старик печально усмехнулся и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Врон присел на край кровати и стал смотреть на усталое, бесконечно далекое лицо Ласки. Он не знал, что ему нужно ей сказать, чтобы она очнулась, он только чувствовал, что без нее этот мир ему совсем не нравится. Что-то исчезло в нем, что-то теплое, радостное, желанное… Девушка тихо простонала и судорожно дернулась. Врон погладил ее по плечу и тихо заговорил:

– Ласка, очнись, пожалуйста. Ты очень нужна мне. Патриархи сказали, что я теперь буду в твоей тройке и ты теперь мой командир. А какой ты командир, если ты лежишь здесь и умираешь? Кто теперь будет меня учить сражаться?

Дверь кельи со скрипом отворилась, и в комнату вошла Амия. Она прихрамывала и выглядела очень бледной и усталой.

– Кто же так разговаривает с девушкой? – спросила она сердито. – Ей плохо, она страдает и к тому же без сознания, а ты думаешь, что это самое радостное известие, которое может поднять ее на ноги?

– Такова воля патриархов, – ответил Врон. – Я обязан был ей сообщить об этом.

– Да уж, – фыркнула Амия. – Это как раз то, о чем она мечтала услышать в бреду – что она должна научить еще одного идиота сражаться. У тебя что, никогда не было девушки? Почему ты говоришь с ней так, как будто перед тобой лежит раненый воин?

– Девушки у меня действительно никогда не было, – грустно признался Врон. – Никто мне раньше не нравился по-настоящему, да и у меня всегда было много забот – нужно было охотиться, чтобы не умереть с голода, работать в поле…

– Я просто так спросила, – звонко рассмеялась Амия. – Это и так ясно, что ты настоящий кретин. Любой девушке одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что перед ней сосунок, еще не оторвавшийся от груди матери. Девушкам нравятся настоящие мужчины, способные защитить, приласкать, да и просто сказать что-то приятное.

– Тут ты права, – вздохнул Врон, – вряд ли я похож на такого мужчину. Он встал.

– Ты куда это собрался? – удивленно спросила Амия.

– Я должен был сказать Ласке, что теперь я в ее тройке, – заметил он и грустно пожал плечами. – Я это сделал. Амия села на кровать к Ласке и погладила ее по руке:

– Скажи, подруга, не кретин ли он? Неужели все мужчины такие?

Ласка неожиданно что-то в ответ прошептала запекшимися губами. Амия наклонилась к ней и звонко рассмеялась, схватившись при этом с болезненным стоном за свою грудь.

Лицо ее еще больше побледнело, и она сказала с тяжелым вздохом:

– Она говорит, что ты и впрямь кретин. Ступай позови лекаря, а то даже мне стало от тебя плохо.

Врон выскочил из кельи и растерянно развел руками. Он услышал голос лекаря из соседней кельи и зашел туда. Старик накладывал на тело ярко-желтого ученика из тройки Амии какие-то остро пахнущие травы и обматывал их полосками ткани.

– Что тебе нужно? – спросил он недовольным тоном. – Что-то случилось?

– Я не знаю, – растерянно проронил Врон. – Ласка очнулась и прошептала, что я – кретин.

– Похоже, ты умеешь разговаривать с девушками, – усмехнулся лекарь. – Это хорошо, что она очнулась, можешь идти. Придешь к ней завтра, я думаю, что она еще не все тебе сказала, женщины обычно более многословны…

Врон вышел из храма. Увидев привратника, сидевшего на скамье возле ворот и о чем-то сосредоточенно думающего, он подошел к нему и сел рядом.