Охотник за тронами

Наконец, желая как-то оживить застолье, Герберштейн сказал:

— Хороши вина твои, боярин. Не думал я, что столь далеко от Франш-Конте буду пить знаменитое бургундское вино.

Герберштейн повернул к наместнику худое маленькое лицо с круглыми глазами, с торчащими кошачьими усами в стрелочку. Медленно подняв кубок зеленого стекла размером чуть побольше скляницы-снадьбицы, коею лекари недужных людей врачуют, улыбаясь, проговорил:

— Здоровье твое, боярин!

Оболенский, заметив, из какой сулеи Николай наливал немцу вино, попытался поддержать ничего вроде бы не значащий разговор — о вине за каким столом не говорят? — и потому пробасил миролюбиво:

— То вино, Жигимонт, кое ты на немецкий лад сейчас называл — не упомню каким словом, — мы зовем романеей или же фряжским вином. А еще, изволь, отпей ренского белого, мушкателя или же бастра — то тоже все Добрые вина.

Герберштейн быстро повернул голову к Николаю:

— Райнское белое вино и мускат мне ведомы, не скажешь ли, что есть вино бастр?

Николай подхватил незамедлительно — почуял, сколь удачен для него начатый разговор:

— Бастр мало кому из иноземцев ведом. То вино русское и также весьма к усладе нравное. Делают же его не так, как мушкатель, или ренское, или романею — там, я чаю, начало вину есть виноград различного разряда. У нас, боярин, винограда нет, разве что кроме винограда дикого, к виноделию не пригожего, и вино бастр делаем мы на медовой слезе с соками черники и клюквы.

— Ого! — воскликнул барон, не ожидая столь основательного ответа от малого человека, приставленного к нему для застольного прислуживания. — Откуда же все сие тебе ведомо? Уж не прислал ли тебя, своего чашника, великий князь Василий Иванович?

Наместник с нескрываемым неудовольствием перебил Герберштейна:

— Государевы кравчие, Жигимонт, при государе и состоят. От особы его никуда не отъезжают. Буде станет великому государю Василию Ивановичу угодно, он и тебя, Жигимонта, пожалует — велит своему кравчему вина тебе поднести.

Герберштейн, пытаясь замять маленькую оплошность — себя возвеличил, государя московитов ненароком унизил, отвечать прямо не стал, решил извернуться потонку — вроде бы слов наместника не расслышал и вновь обернулся к Николаю:

— Так ты мне и не сказал, откуда все то тебе ведомо? Верно, был винокуром или виночерпием у какой иной знатной персоны?

— Был я, боярин, ближним человеком у князя Михаила Львовича Глинского, — ответил Николай попросту. — Князь часто меня с собою за стол саживал, о многих дивных делах, странах и обычаях со мною переговаривал.

Герберштейн переменился в лице. Закусив нижнюю губу, немец напряженно думал: «Что это? Подвох? Необычная для московитов откровенность? Неискушенность в делах дипломатических?» И, не решившись, как вести себя дальше, спросил осторожно:

— И о винах князь Глинский с тобой беседовал?

— А он, господине, в младые лета в разных странах бывал и о поездках многое мне рассказывал. В тех странах — Гишпании, Болонской земле, Цесарских землях — многие вина курят. А князь Михаил Львович нрав имел веселый и до вин был охоч. И когда сиживал со мною в застолице, о всем том часто беседовал.

— Не думал я, что встречу здесь человека, который князя Глинского знал, — проговорил Герберштейн уже не столь настороженно, но еще и не совсем свободно.

И тут в беседу вступил сам наместник, поддерживая завязавшийся разговор:

— Дело прошлое, Жигимонт. В Смоленске, почитай, каждый князя Глинского знал. И, что греха таить, каждый второй был ему доброхотом. От этого ни на ком из них вины нет, великий государь давным-давно им те вины отпустил и опалы на них никакой не держит. Ежели завтра доведется тебе побывать на торгу или в каком ином месте, то, будучи в нашем языке искусен, не такие речи услышишь.

Нугарола, ни слова не понимавший по-русски, но, расслышав несколько раз знакомые ему имена, с любопытством всматривался в лицо Герберштейну.

— Ты позволь мне, боярин, покоротку перетолмачить графу Леонгарду нашу беседу, — попросил барон наместника.

Оболенский, исподтишка взглянув на Николая — слушай-де внимательно, — согласно кивнул.

Герберштейн коротко пересказал все Нугароле, и тот ответил раздумчиво:

— Смоленск — не Москва. Здесь люди долгое время жили на магдебургском праве [55] , имели, как и в Германии, цехи и гильдии. Вполне возможно, что они не столь враждебны по отношению К немцам, как московиты. Постараемся познакомиться с этим малым поближе: может быть, он нам и пригодится. Для начала проверим — тот ли он есть, за кого себя выдает.

55

Магдебургское право — одна из наиболее известных систем феодального городского права. Магдебургское право сложилось в XIII в. в немецком городе Магдебург, оно закрепило права и свободы горожан, их право самоуправления.

Вскоре застольники пошли кто куда. Хозяин дома, прежде чем покинуть гостей, сказал повелительно:

— А ты, Николай, возьми свечу да проводи немцев в покои, и что они тебе скажут, исполняй, как будто то были мои слова.

Волчонок низко поклонился и, взяв со стола шандал о три свечи, пошел впереди гостей в отведенные им палаты.

Николай совершал этот путь уже во второй раз. Накануне его привел сюда сам наместник и сказал:

— Зри, Николай, и слушай со вниманием. Обе сии горницы строены не просто так, но с секретом. Зодчий их был изрядным розмыслом и хитрецом. Если в любой из них даже шушукаются весьма тихо, то в потаенном чуланчике все добре слышно.

— А где тот чуланчик? — спросил Николай.

— С другой стороны этого придомка.

Выведя Николая из флигелька, наместник показал ему малую дверцу в чулан:

— Гляди, вот эта малая дверца прикрывает оконце, пробитое в задней стене печи. Та печь поставлена между двумя горницами. И где бы шептуны ни переговаривались, через решетку в поддувале все, о чем они молвят, слышно в чуланчике так ясно, что и глухой услышит.

— А если печь затопить? — спросил Николай.

— Тоже слышно, но хуже. Потому вытапливать ее надо накануне того, как будут немцы вести тайные беседы.

— А как то знать?

— Утром и вечером остаются они одни. И в те поры, а также, может статься, и среди ночи, будут они секреты разговаривать, и надобно тебе, Николай, разговоры те всенепременно подслушать. А чтоб днем печь вытоплена была, станем мы немцев застольями да прогулками занимать, и в то время холопы мои без них то дело сделают.

Теперь, переступив, порог, понял Николай, что холопы изрядно перестарались: натопили так — декабрю впору.

— Чего так жарко? — спросил. Герберштейн.

— После бани да после застолья не было бы какой простуды, — ответил Николай и, спросив не надобно «ли чего, услышал:

— Притомились мы с дороги, спасибо тебе, Николаус, иди с Богом.

Николай молча поклонился и вышел за дверь.

* * *

Пока он обходил придомок, Герберштейн уже успел завести разговор с Нугаролой, и когда Николай осторожно отодвинул дверцу, до него донесся голос барона, продолжавшего начатую фразу:

— …потому не только малый, который рассказывал мне о достоинствах русского вина, но и сам наместник могли быть искренни в отношении князя Глинского. Его положение теперь совсем не такое, как девять лет назад. После женитьбы царя в январе этого года на племяннице Глинского Елене [56] вопрос о полном освобождении князя Михаила — вопрос нескольких месяцев. И русские вельможи, зная это, спешат объявить себя его старыми друзьями.

56

Глинская Елена Васильевна (?–1538) — вторая жена великого князя Василия III (вышла замуж в 1526 г.), мать Ивана IV Грозного.