Охотники на фазанов

«Это сколько же тут гектаров!» — подумал Карл. При тех ценах на землю, какие действуют в этой местности, такие угодья должны стоить десятки миллионов.

Когда они свернули к усадьбе, расположенной на самом краю леса, впечатление богатства только усилилось. Сама усадьба «Голубиная роща» радовала взгляд отреставрированными карнизами и блестящими черными крышами из глазурованной черепицы. Несколько комнат на фасаде имели выходы в сад. Вероятно, такие стеклянные двери располагались со всех четырех сторон. Сад и двор выглядели так ухоженно, что при виде их сняли бы шляпы даже королевские садовники.

Позади главного здания стоял красный деревянный дом, очевидно, являющийся охраняемым памятником архитектуры. Он выглядел на несколько столетий старше остальных, составляя резкий контраст с громадной конструкцией из стали, которая высилась сзади. Впрочем, она тоже была красива — сплошная сверкающая сталь, как у оранжереи в Мадриде, которую Карл видел на плакате в аэропорту.

«Кристалл-палас», эйльструпский вариант!

Были еще маленькие домики на краю леса — целая деревенька с садиками, верандочками и вспаханными грядками, на которых, по-видимому, выращивались овощи. Сейчас там еще виднелись неубранные посадки зеленого лука и капустные кочаны.

«Вот это размах так размах!» — подумал Карл.

— Ишь, как здорово! — сказал Ассад.

Среди этого ландшафта они не увидели ни одной живой души, пока не позвонили в дверь. На порог вышел Торстен Флорин — собственной персоной.

Карл протянул руку и представился, но хозяин смотрел только на Ассада и стоял в дверях как скала, преграждая вход в свое жилище.

За его спиной в вестибюле, в рябящей пестроте целого моря живописных полотен и блеске хрустальных люстр, изгибами поднималась парадная лестница. Довольно вульгарно для человека, сделавшего своей профессией утонченный стиль.

— Мы хотели поговорить с вами о некоторых событиях, связанных, как нам кажется, с Кимми Лассен. Вы не согласились бы нам помочь?

— О каких событиях? — сухо спросил Флорин.

— Об убийстве Финна Ольбека, которое произошло в субботу ночью. Мы знаем, что между Дитлевом Прамом и Ольбеком неоднократно велись беседы. Он искал Кимми, это нам тоже известно. Кто-то из вас давал ему соответствующее поручение? А если да, то почему?

— В последние несколько дней мне не раз приходилось слышать имя Финна Ольбека, но я понятия не имею, что это за человек. Если Дитлев с ним беседовал, то вам, вероятно, к нему и нужно обращаться. Всего хорошего, господа!

Карл просунул ногу, не давая ему закрыть дверь:

— Извините, еще минутку. С Кимми Лассен, кроме того, возможно, связано также нападение на Лангеланне и в Беллахой. Три убийства, как можно предположить.

Торстен несколько раз моргнул, но лицо его сохраняло каменное выражение:

— В этом я вам ничем не могу помочь. По этому поводу вам лучше всего поговорить с Кимми Лассен.

— Вы, может быть, знаете, где она?

Торстен покачал головой. Карл на своем веку повидал много странных выражений на лицах, но увиденное сейчас не смог расшифровать.

— Это точно? — спросил Карл.

— Совершенно точно. Кимми я не видал с девяносто шестого года.

— У нас есть ряд доказательств, связывающих ее с этими происшествиями.

— Об этом я уже слышал от моего адвоката. Ни ему, ни мне ничего не известно об упомянутых вами делах. Я вынужден просить вас удалиться. Мне сегодня очень некогда. Если еще как-нибудь соберетесь сюда зайти, то не забудьте захватить с собой судебное постановление.

Улыбка Торстена была страшно вызывающей, и Карл настойчиво задал ему еще несколько вопросов. Затем Флорин отошел в сторону, и вперед выступили трое темнокожих мужчин, вероятно дожидавшихся за дверью. Двоим пришельцам пришлось выслушать множество угроз, в которых фигурировали все казни и кары небесные, начиная от прессы и судебного иска. Поэтому, отступив перед превосходящими силами противника, через две минуты они уже сидели в машине.

Если прежде Карл считал Торстена Флорина слабым звеном, то сейчас был готов пересмотреть свое отношение к нему.

38

В день, когда была назначена охота на лису, Торстен Флорин, по обыкновению, пробудился под звуки классической музыки. Рядом послышались легкие быстрые шаги, и перед ним предстала молодая чернокожая женщина с обнаженной грудью, несущая серебряный поднос. Улыбка сияла на ее лице как приклеенная, но Торстен Флорин не обращал внимания на такие пустяки. Ему не нужна была ее привязанность или теплые чувства. Ему нужен был порядок, чтобы привычный ритуал исполнялся с точностью до мелочей. Так было у него заведено вот уже десять лет, и он намерен был сделать все, чтобы так продолжалось и впредь. Некоторым богатым людям это нужно для создания имиджа, но Торстен таким способом скрашивал будничное существование.

Он взял салфетку, с наслаждением втянул ее запах, пристроил на груди и принял тарелку с четырьмя куриными сердцами, в полном убеждении, что без свежей убоины не проживет и дня.

Заглотнув первое сердце не разжевывая, он произнес молитву, прося охотничьей удачи. Затем съел три оставшихся и подставил лицо умелым рукам женщины, которая ловко отерла его полотенцем, источающим аромат эфирных масел.

Затем он жестом отослал из комнаты женщину и ее мужа, который ночью стоял на страже, и насладился зрелищем забрезжившей над лесом полоски рассвета. До начала оставалось часа два. В девять соберутся охотники. На этот раз они не станут искать добычу в рассветных сумерках. С бешеным животным можно иметь дело только при ярком свете дня.

Торстен представил себе, как бешенство будет бороться в душе зверя с инстинктом выживания. Легко может случиться, что лиса прижмется к земле в ожидании удобной минуты, когда загонщики подступят к ней вплотную. Один укус кому-нибудь в пах — и человек погиб!

Но Торстен знал своих сомалийцев: ни один из них не подпустит лису так близко. Он больше беспокоился за охотников. Нет, скорее волновался в ожидании, чем беспокоился: ведь большинство приглашенных были опытными людьми, много раз принимавшими участие в его играх, и обожали ходить по краю. Сплошь люди влиятельные, от которых зависят судьбы страны. Эти люди мыслят крупнее и шире, чем способен обычный человек, поэтому они сегодня и собрались здесь. Если бы не Кимми и не этот проклятый полицейский, если бы кто-то не разворошил и не поднял снова дела, которые давно пора похоронить, сегодня был бы совершенно замечательный день.

В стеклянном зале стоял шум от множества зверья. Сомалийцы вытаскивали из угла клетку с лисой: в глазах ее горело безумие, она то и дело бросалась на решетку и вцеплялась зубами в прутья, как в живого врага. Глядя на эти зубы, Торстен думал о том, сколько там смертельно опасных бактерий, и его пробирал озноб.

Черт с ней, с полицией, черт с ней, с Кимми, и прочими житейскими пустяками! Перед этим шагом на грань вечности, который обещает схватка с бешеным зверем, все остальное бледнеет.

— Скоро, хитрый лис, тебе конец, — сказал Торстен, тряхнув решетку.

Он огляделся — зал представлял собой божественное зрелище. Больше ста клеток с самыми разными животными! Последним поступлением стала клетка для крупных хищников из «Наутилуса». Она стояла на полу, а внутри расхаживала свирепая горбатая гиена, злобно поглядывая вокруг. Ее должны переместить в тот угол, где раньше стояла клетка с лисицей и с прочим редкостным зверьем, предназначенным для охоты. Материал для следующих охот был обеспечен до конца года. Торстен следил за этим.