Охотники за джихами

А Джо продолжал:

— Эх, мисс Мэри, мисс Мэри! Смотри, любуйся, на кого променял нас твой Арсеня. И где твой прохиндейский задор? Увы! Нет уже прохиндейского задора у нашей атаманши! Скоро она сама будет копаться в земле, как эти букашки-таракашки!

— Помолчал бы лучше! — сказала угрюмо Машенька.

— «Не могу молчать!», как сказал граф Лев Толстой.

— Джо, поссорюсь!

— Не поссоришься, прекрасная атаманша!

— Не перестанешь — уйду!

— На кого Арсена оставишь? На Зоиньку?

Прохиндеи пререкались до тех пор, пока не прибыл грузовик стационара. В кузове сидели, опершись о стенку кабины, Пал Палыч и Зоя Николаевна. Они о чём-то спорили, да так горячо, что не сразу сообразили, что путешествию пришёл конец и пора кончать разговор. Арсен сидел, забившись в угол, в разговоре участия не принимал и был погружён в свои невесёлые думы. Он тоже очнулся не сразу.

Но вот взгляд Арсена упал на Машеньку и Джо — и он моментально преобразился. Куда девалась угрюмость! Одним прыжком он перемахнул через борт машины и бросился к ребятам.

— Ребята! Ко мне! Тащи сюда вещи! — закричал Арсен звонким голосом, каким уже давно не кричал, и стал переносить вещички ребят к машине. На прохиндеев он старался не смотреть.

— Ты что — своя своих не познаша? — спросил Джо, подходя вразвалочку к Арсену. — Ты давай не заматывай, а приглашай с собой. Мы с Мэри едем с вами. Решили изучать основы археологического поиска под квалифицированным руководством бывшего прохиндея. Правда, мисс Мэри?

— Перестань паясничать, Жорка! — сказала Машенька.

— Машина в вашем распоряжении, — ответил Арсен, пристально рассматривая кончик ботинка, которым он перекатывал морской голыш.

— Мы хотим посмотреть на ваши раскопки. Не возражаете? — спросила Машенька, наматывая кончик косынки на палец.

— Мы будем пай-деточками. Не хуже твоих букашек-таракашек, — сказал Джо.

Дальнейшее Адгур не стал слушать. Ничего интересного в подобных разговорах нет и быть не может, а главное, в это время Алик-Архимед высунул голову из-за школьного здания и с заговорщическим видом поманил пальцем Адгура. Адгур побежал к нему.

— Ну как, принёс? — спросил Адгур шёпотом.

Здесь, вдали от ребят, особой необходимости снижать голос не было, но дело, по которому вызвал его Алик, было настолько таинственным, что говорить громко о нём было бы непростительно и глупо.

— Принёс, — тоже шёпотом ответил Алик. — А зачем тебе?

— Заряженный?

— Заряженный. А зачем тебе аккумулятор?

— И лампочки принёс?

— Целую гирлянду. И все разноцветные. С ёлки. Ты хочешь пещеру осветить, да?

— Смотри-ка! Сам догадался, да?

— Сам, — с гордостью ответил Алик-Архимед.

— Неужели сам? А как по-твоему, почему надо всё в секрете держать?

— Хочешь сюрприз сделать, ага?

— Тоже сам угадал?

— Сам! Честное слово, сам!

— Ну, если ты такой догадливый, то берись за эту ручку. Потащим к грузовику… А как ты думаешь, удивятся ребята, когда мы зажжём лампочки?

— Конечно, удивятся.

Стараясь не подать вида, что груз тяжёлый и необычный, Адгур и Алик перетащили корзину с аккумулятором к машине и погрузили её в кузов, да так ловко, что никто даже не спросил, что это у них такое.

Грузовичок проскрежетал шестернями, рванул — и опять закружились по обе стороны поля, как две огромные патефонные пластинки.

Как только миновали Адлер, Пал Палыч обратился к Джо:

— Вы едете по своим прохиндейским делам? Или с нами в пещеры?

— Есть какие возражения? — спросил Джо.

— Видите ли, у пещер есть одна особенность — туда нельзя ходить людям, которые ищут приключений на свою голову. Пещерные опасности не чета прохиндейским затеям.

— Какие могут быть приключения под землёй! — сказал Джо, сплёвывая через борт. — В наш век человеку даже заблудиться как следует не дадут. Обязательно спасут и тебя же обругают.

— Забрался однажды в пещеру спелеолог, — продолжал Пал Палыч. — Он был молод тогда и неопытен. Он не знал, что, отправляясь в пещеру, надо надеть плотно облегающую одежду. В пещере он натолкнулся на еле заметный длинный и узкий ход — «лисью нору». Он прополз по-пластунски по «лисьей норе» несколько метров. «Нора» сузилась так, что уже даже голова не пролезала. Надо двигаться обратно. Но не тут-то было! На спелеологе была куртка, и полы куртки задрались и зацепились за стенки «норы». Много часов пролежал он под землёй, ожидая, что вот-вот хлынет дождь и тогда поток мутной воды затопит его… Спелеолог был молод тогда и неопытен. Но он, к счастью, выполнил основное правило — забираясь под землю, сообщи об этом кому-нибудь на поверхности. Когда он не вернулся в назначенное время, друзья забеспокоились. Они отправились в пещеру и нашли его. А в другой раз тот же спелеолог шёл по неисследованному коридору вдоль подземной реки. Коридор становился всё уже и уже, а потолок — всё ниже и ниже. Вот уже свечи касаются потолка. И вдруг откуда-то из глубины вылетает чёрная стая. Сотни, тысячи летучих мышей летели и летели. Спелеолог даже почувствовал, что у него шевелятся волосы на голове.

— Ни у одного прохиндея не зашевелились бы волосы от страха, — сказал Джо.

— Волосы шевелились от ветра, поднятого крыльями летучих мышей. Скорее всего, летучие мыши отступали и отступали, пока не оказались в тупике. И тогда они бросились сомкнутым строем навстречу опасности. Спелеолог еле выбрался. Свеча была потушена летучими мышами, а спички намокли. В этот день спелеолог дал себе зарок — отправляясь в пещеры, брать спички в непромокаемой упаковке.

С тех пор прошло более двух десятков лет. Много раз потом спелеолог забирался под землю, но уже не было такого случая, чтобы ему нечем было зажечь свечу. Свечу, но не факел. Факелы коптят. А зачем пачкать чёрной копотью стены подземных гротов? Ведь через двадцать, тридцать, сто лет сюда будут приходить туристы, и мы долиты думать не только о своём, но и о грядущих поколениях…

Возможно, вы воскликнете: «Как так! Быть этого не может! Человек, который уже сейчас заботится о том, чтобы неизвестные ему потомки пришли в пещерный мир, чистый, незаконченный и незасоренный, не станет засаривать его ложью, не станет выдумывать какого-то там «молодого и неопытного спелеолога» и приписывать ему происшествия, которые, нет никакого сомнения, произошли с ним самим. Тут что-то не то!»

На это автор должен сказать следующее. Да, конечно, Пал Палыч решил приписать другому два происшествия в его жизни, которыми не стал бы гордиться ни один настоящий спелеолог, — один раз он застрял в пещерном ходе, как какая-нибудь разжиревшая такса в лисьей норе, а другой раз оказался в пещере без света, как летучая мышь… Увы! Всё это так. Он действительно хотел ввести ребят в заблуждение, и против этого не возразишь. И в оправдание Пал Палыча можно сказать, пожалуй, только то, что если он и пошёл на этот маленький обман, то это вовсе не потому, что боялся подорвать в глазах ребят свой авторитет или же показаться им смешным. Нет! У Пал Палыча чистая и правдивая душа — недаром ребята приняли его в свою среду как равного! — и если он хотел кого ввести в заблуждение, то тут были свои причины, далёкие от тщеславия или желания скрыть некоторые позорные факты своей биографии.

И совсем уж неправы те, кто говорит, что Пал Палыч, дескать, притворяется, расписывая яркими красками пещеры, и что по-настоящему любить сырой и мрачный подземный мир невозможно, когда на белом свете есть и солнечный луч, и запах цветов, и кругом шевелится всяческая живность.

Да, конечно, мир, окружающий нас, прекрасен, и он куда лучше подземного… Но странную власть имеют пещеры над сердцем человека — таинственную и могучую. Они манят и пугают, и редко кто может пройти мимо пещеры, не заглянув в неё. Может, это голос предков, пещерных жителей, говорит в нас? Или манят они нас необычностью, тем, что стоят в стороне от общего потока времени и жизни?