Охотники за наследством

– Что она говорит? Ты ее понимаешь? – возбужденно спросила Алиса.

– Они с нашей подругой уже лет пятьдесят знакомы. – Я сделала паузу, прослушав еще предложение. – Познакомились… познакомились в Гаване, на Кубе в пятьдесят пятом. То есть получается, прямо перед революцией. Маргарита тогда прыгнула в бассейн в платье, зачем – непонятно.

– Она ничего не путает?

– Вряд ли.

– Так. И где Маргарита? – зло спросила Алиса, но старушка опять задремала.

– Гм… Анна, – тихо позвала я ее. – Что ж ты будешь делать-то, а! Анна!

Бабулька открыла глаза и сначала удивленно посмотрела на нас, затем словно что-то вспомнила и снова тихо затарахтела, демонстрируя идеально ровные хищные зубы.

– Есть новая информация? – дернула меня Алиса минуты через три.

– Ага, когда случилась революция, у всех же отбирали деньги, машины, украшения и выпускали голышом, но Маргарет удалось вывезти драгоценности и свои, и Анны. – Я наклонилась к старушке ближе, так что нос защипало от цветочных духов. – Ага, двух зеленых попугаев, ящик рома, живого питона, у нее был какой-то знакомый революционный генерал.

– При чем здесь питон и генерал?! Сейчас-то она где, с генералом, что ли?

– Да погоди ты. – Я коротко описала старушке брошь. Та на секунду зажмурилась, но потом кивнула. – Говорит, есть такая с сапфиром, первый муж Маргарет подарил. А всего мужей три было, то есть у Анны четыре. Короче, зажигали не по-детски. Анна ее еще старше на двенадцать лет. Получается – этой девяносто пять. Я спрашиваю: «Маргарет красивая была?» Она говорит: «Да, пока я не появлялась».

– Да уж, кара, ничего не меняется. – Алиса ухмыльнулась. – Что значит муж? Как же она тогда оказалась у нашего деда?

– Может, как раз это и имеется в виду? Она ему ее, например, вернула.

– Ага, вернула, как же. Ты спроси, сейчас она где, Маргарита-то?

– Ты видишь, как только перебиваю, она сразу засыпает… – Я вдруг поняла, что бабка продолжает говорить, и прислушалась: – Смотри-ка, похоже, наши клюшки еще и контрабандой занимались.

– Что-то меня это совсем не удивляет. Чего она там про Венецию бормочет?

– Не понимаю. Проводили там зиму, палаццо какое-то, офицеры. Небось еще Хемингуэя живого видели или Бродского.

– Даже если бы они сто раз на дню его видели, то вряд ли догадались, что это Бродский.

Из Красного зала раздались аплодисменты. Музыка чуть стихла, возможно, гостям наконец-то презентовали будущих молодоженов. Чья-то тяжелая ладонь легла мне на плечо, но тут же оттуда слетела. Я оглянулась – от Алисы на полном ходу отступали два молодых человека. Решив, что помощь требуется скорее им, чем Алисе, я снова развернулась к старушке. Лицо ее сжалось в комок и как будто погрустнело.

– Ничего, ничего, мы скоро встретимся с вашей подругой Маргаритой Вандельхох, – утешила я ее и оглянулась по сторонам.

Эффект от слов последовал обратный. Анна начала задыхаться и ощупывать медальон на груди, потом снова что-то проскрежетала.

– Да-да, она сейчас придет сюда, – соврала я и неудачно, как потом выяснилось, пошутила: – Сегодня каждому придется ответить за свои ошибки.

Пока я отвлеклась на то, чтобы взять ей вина, бабулька посерела еще больше и стала заваливаться набок. Только в эту секунду я сообразила, что она, может, и не рада встрече с подругой молодости, но было поздно. Один из молодых людей, вырвавшись от Алисы, кинулся к старушке и схватил подол ее изумрудного платья, через секунду второй откинул меня от кресла. На его крик из соседнего зала выбежали хмельные гости. Началась давка, в которой каждый пытался отодвинуть остальных, и было не совсем понятно, вызвал ли кто-нибудь «скорую». На всякий случай я отошла подальше и стала оглядываться в поисках Алисы, но та как сквозь землю провалилась. Ричарда Литтона тоже не наблюдалось, и только штатный врач отеля подпрыгивал, безуспешно пытаясь прорваться сквозь толпу, окружившую кресло. Но тут бабка немного пришла в себя, первым делом осушила бокал красного и что-то тихо крякнула, вызвав бурные аплодисменты. Все-таки старое поколение очень крепкое, что ни говори. Половина гостей тут же отправилась танцевать, не дожидаясь развязки. Молодой врач, улыбаясь, присел на стоявший рядом с креслом стул и взял Анну за руку, пытаясь нащупать пульс. Сама она, очевидно, снова задремала.

Мои попытки проанализировать, что же, черт возьми, произошло, прервал дворецкий, протянувший сложенную вдвое записку. Еще раз поискав Алису глазами, я открыла листок.

«Срочно поднимись в номер. А.»

Выругавшись, я кинулась прочь из комнаты, пробежала через веселящийся зал и уже через секунду была у лифта. Портье галантно отворил покрытую лаком дверцу в стиле двадцатых годов и, оглянувшись в поисках возможной погони, зашел внутрь следом за мной.

В комнате кроме Алисы стояли четверо: женщина лет пятидесяти с нервным лицом, спрятавшийся за ней маленький седой господин и два коренастых молодых человека, удивительно похожих между собой. С моим появлением все сразу замолчали, как разбушевавшиеся школьники при виде директора.

– Ну-с, – произнесла я, проигнорировав стул и облокотившись на краешек стола.

Пауза затянулась. Алиса поигрывала телефоном, я взяла в руки бюст Нерона, протерла рукой его позолоченную голову и тут же поставила на место.

– Это родственнички старушки Анны пришли скандалить, – в конце концов прервала молчание Алиса.

Как по сигналу женщина затрясла кудрями, сжала наманикюренные пальчики в кулачки и завизжала на итальянском так, что римские вазы в комнате дрогнули. Седой господин испуганно скосил на нее глаза и привычно пригнулся.

– Говорит, мама больная, а вы ей что-то плохое сказали. Хочет узнать, что именно, – равнодушно прокомментировала Алиса, как только дама прекратила горланить.

Группа поддержки в виде молодых людей под нашим Бахусом неловко переминалась с ноги на ногу.

Выждав паузу и не получив ответа, дочь Анны снова заголосила.

– Федерикко Кьяпаццы, – неожиданно для себя самой громко произнесла я.

Дама резко замолчала, на лице застыло брезгливо-удивленное выражение, как будто иллюстрирующее вопрос «чо?». В это время ее быстро сориентировавшийся спутник что-то взволнованно зашептал ей на ухо. Расстановка сил резко изменилась, как будто дядя Федор вместе со всей мрачной родней незримо возник в нашем роскошном номере.

– Си, – добавила я для убедительности.

Мы с Алисой переглянулись. В глазах у нее застыло абсолютно глумливое выражение, хотя, наверное, ей было жалко обиженную нами старушку. Я демонстративно обвела толпу пальцем и, в основном обращаясь к застывшим рядом джентльменам, так же плавно указала этим пальцем на дверь. К моему удивлению, они, помявшись еще секунду, без звука отправились в указанном направлении. За ними, все еще продолжая кричать и трясти волнистой шевелюрой, двинулась дочь Анны. Замыкал процессию испуганный седой господин, то и дело оглядывавшийся на нас и бормотавший извинения.