Окассен и Николет
Шрифт:
нашел ее. Теперь ее собираются каждый день
выдать замуж за одного из самых
могущественных королей Испании. Но она скорее позволит
себя повесить или сжечь, чем согласится взять
мужа, даже самого важного.
– - Ах, милый друг дои,— сказал тогда Окас-
сен,— что если бы вы пошли обратно в ту
страну и сказали ей, чтобы она пришла
поговорить со мной? Я бы дал вам из моих богатств
столько, сколько вы бы решились попросить и
взять себе. Знаите же, что из любви
не беру себе жены, даже самого знатного рода.
Я жду ее, и никакой другой жены, кроме нее.
у меня не будет. И если бы я звал, где ее
искать, теперь я бы уже давно нашел ее.
— Господин мой,— ответила Николет,— если
так, я пойду искать ее ради вас и ради нее,
которую я так люблю.
Он подтвердил свои слова и дал ей
двадцать ливров.
Она хотела уйти и увидела, что он плачет
от любви и нежности к Николет. Тогда она
ему сказала:
— Господин мой, не грустите, через самое
короткое время я приведу ее к вам в город,
и вы ее увидите.
Окассен услышал это и очень обрадовался.
Она ушла от него и отправилась в город в
дом жены виконта, так как виконт, ее крестный
отец, уже умер.
Она поселилась там и рассказала ей обо
всем, так что жена викопта ее узнала и поняла,
что это та самая Николет, которую она
выкормила.
Затем Николет выкупалась и вымылась и
пробыла там целых восемь дней. И достала она
траву, которая называется чистотел, натерлась
ею и стала снова красавицей, какою была
раньше.
Она надела богатое платье из шелка, каких
у жены виконта было много, и села в комнате
на стеганом шелковом одеяле; позвала жену
виконта и попросила ее привести Окассена,
своего друга. Та так и сделала. И когда она
вошла во дворец, то застала там Окассена,
который плакал и горевал по Николет, своей
подруге, что ее так долго нет.
— Не печальтесь больше, Окассен, лучше
пойдемте со мною, и я покажу вам ту, которая
вам дороже всех на свете. Эт<> Ннколет, ваша
нежная подруга, которая пришла из далекой
страны, чтобы увидеть вас.
И счастлив был Окассен.
Здесь поется:
Окассену весть сладка:
Слышит, что к нему близка
Та, чей ясен светлый взор.
Никогда до этих пор
Не был рыпарь веселей.
Во дворец спешит скорей,
Где его подруга ждет.
С дожа пыпшого встает,
Увидав его, она,
Ясной радости полна.
Он ее к груди прижал
И ласкал и целовал
Ей глаза и нежный рот.
Так вся ночь у них идет.
А когда заря
взошла,В церковь с ним она пошла,
Стала знатной госпожой
Графа де-Бокер женой.
И с тех пор у них идет
Жизнь без горя и забот.
Много дней и много лет
Окассен и Николет
В мирной радости живут.
Сказку-песнь окончим тут.
Я все сказал.
КОММЕНТАРИИ
1
Деление иа главы, стихотворные и
прозаические, отсутствует в рукописи текста и введено
его издателем, H. Suchier.
Такое чередование стихов и прозы,— причем
в стиховую форму облечены не только
лирические пассажи или речи действующих лиц, но
отчасти и повествовательные места, точно так
же, как, с другой стороны, часть речей входят
в состав прозы,—.является случаем
единственным во всей средневековой французской
литературе. Как объяснить эту необычайную форму?
Предполагали влияние кельтских или арабских
повестей, в которых встречается смешение прозы
и стихов (например, в сказках „1001 ночи");
однако вполне точных и: убедительных
параллелей не было найдено. Издатель текста H. Su-
chier считает, что мы имеем здесь переходную
форму от стихотворной к прозаической повести,
развившейся позже. Однако это еще не
объясняет самой структуры данной формы и
способа исполнения. Meyer-Lubke (в „Zeitschrift
fur romanische Philologie", 1910, XXXIV, 513-
522) высказал предположение, что наш текст —
древнейшая чисто светская пьеса (с актерами
и лектором) на французском языке и что
заголовки: „or se cante" („здесь поется") и „or
client et content et fabloient" („здесь говорят,
рассказывают и повествуют") — не что иное, как
сценические указания относительно способа
исполнения отдельных ролей: так, например, dient
относится к прямой речи действующих лиц,
выражающей их мысли и чувства, fabloient — к
собственно повествовательным местам, которые
произносились лектором, a content — к тем
местам прямой речи, которые повествуют о
событиях (например, речи пастухов в конце гл. 22).
Подтверждением этого, по мнению Meyer-Lubke,
является употребление множественного числа:
dient et content et fabloient. Однако гипотеза
эта признания не получила. Гораздо
правдоподобнее предположение Ascher'a („Zeitschrift
fur romanische Philologie", 1911, ХХХУ (741-
743), что наша „песня-сказка" исполнялась одним
жонглером на разные голоса, подобно многим
dits Рютбефа (XIII век). Разложение драмы в
речитатив мы наблюдаем уже в александрийскую
эпоху, причем у исполнявших подобные
произведения античных мимов мы уже встречаем