Океан сказаний (сборник)

Приведя кое-как Сундарасену в чувство, пошел с ним Дридхабуддхи прочь с океанского берега, а дорогой царевич все продолжал рыдать: «О божественная! О Мандаравати!» — и заливаться слезами. Непрестанно терзал его огонь разлуки, и ничего он не ел, а свита его состояла из одного плачущего Дридхабуддхи. Так и вошел он, словно в беспамятстве, в дремучий лес. Но и здесь не слушал он добрых советов друга и метался то туда, то сюда, полный мыслей о своей возлюбленной, и когда видел он лианы в цвету, то думал: «Не приходила ли сюда возлюбленная моя, украшенная распустившимися цветами, спасаясь от разбойника-купца?» Если же попадались им на пути заросшие лотосами озера, рассуждал он: «Не ее ли очи, опушенные густыми ресницами, смотрят на меня из воды — ведь могла она спрятаться туда от страха?» А заслышав голос кокила, спрятавшегося в гуще лиан и листьев, думал так: «Уж не сладкоголосая ли робкая моя что-то говорит мне?»

Так и кидался бедный Сундарасена из стороны в сторону, и было ему все равно — день сейчас или ночь, и луна палила его так же, как и солнце.

С трудом выбравшись вместе с Дридхабуддхи из одной лесной глуши, царевич, потеряв вовсе дорогу, попал в другую, еще страшнее прежней, — и был тот лес полон ужасных носорогов, был он страшным жилищем львов, свирепым, как войско, подкрепленное полчищами разбойников. И как только углубились они вдвоем в этот лес, где не было никакого убежища, но где ожидало их множество бед, напали на них дикие пулинды, угрожавшие оружием, разыскивавшие по велению обитавшего там их владыки Виндхйакету тех, кого можно было принести в жертву благостной Богине. Судьба, словно желая увидеть, как истощится мужество царевича, кроме пяти огней, уже нещадно паливших его, — скитания на чужбине, мук разлуки, унижения от недостойного, голода и усталости от странствия — напустила на него еще шестой — нападение лесных жителей!

Вдвоем встретили Сундарасена и Дридхабуддхи кинувшихся захватить их свирепых воинов, осыпавших их стрелами, и очень многих сразили своими мечами. Узнав об этом, послал Виндхйакету на них новую силу, и снова царевич, искушенный в воинском деле, уложил навсегда многих из них.

Но и он сам, и друг его истекали кровью, и изнемогали от усталости, и уже теряли сознание. Тогда и схватили их шабары, увели с собой и бросили в подземелье. А в том подземелье было множество всяких червей и насекомых, и все оно заросло паутиной, в которой таились пауки, и было оно постоянным прибежищем змей, судя по шкурам, сброшенным ими у входов в их норы, а земляной пол был покрыт пылью, достигавшей щиколоток, и источен мышиными норами и ходами. И было в той темнице много убитых страхом и несчастных людей. В этой утробе, рождающей адские мучения, Сундарасена и Дридхабуддхи разглядели двух министров царевича, которые также были пойманы, связаны и ввергнуты в узилище, после того как, разыскивая своего повелителя, переправились через океан и углубились в этот же лес, — а были это Бхимабхуджа и Викрамашакти. Узнав своего владыку, с рыданиями бросились они ему в ноги, а он, заливаясь слезами, обнял их, и горести увеличились стократно оттого, что они увидели друг друга, а другие узники стали утешать их говоря: «Что ж убиваться? Разве может кто-нибудь отвратить действие прежних рождений? Разве не видите, что всем нам грозит неизбежная смерть? Настанет четырнадцатый день месяца, и повелитель пулиндов принесет нас всех, собранных здесь, как скотов, в жертву Богине. Что за смысл в напрасных терзаниях? Хитроумно играет судьба всеми живыми существами — сегодня она приносит вам благо, а завтра так же ввергнет в несчастье!» Так и остались они там вместе с другими узниками — страшно подумать, как даже высокомужественные утрачивают во время несчастий способность сопротивляться!

Наступил четырнадцатый день, и по повелению владыки пулиндов всех узников привели, чтобы принести в жертву, в храм Амбики. Казалось, ввели их прямо в пасть к самой смерти, и пламя светильников было в ней трепещущим языком, а вереница колокольчиков — рядами зубов. Увидел Сундарасена изображение Богини, склонился перед ней, преисполнившись всей душой преданности к ней, и взмолился: «О, от страха избавляющая тебе преданных! О, укротившая гордыню асуров своим кровью сочащимся трезубцем, истребившим заносчивость дайтйев! Снизойди до меня, преданного тебе, и осени своим амриту источающим взором обращенного в прах всепожирающим пламенем горя! Слава, Богиня, тебе!»

А пока царевич молился так Богине, пришел поклониться ей повелитель пулиндов Виндхйакету. Сразу же узнал его Сундарасена и, отвернувшись от стыда, прошептал своим сотоварищам: «О, так ведь это тот самый повелитель пулиндов Виндхйакету идет сюда, который приходил к моему отцу служить, — он и правит этим лесом. Будь что будет, но не должно нам говорить, кто мы! Достойному уж лучше умереть, чем в таких обстоятельствах себя выдать». Пока царевич совещался со своими друзьями, Виндхйакету обратился к своим слугам: «А ну, покажите мне того героя, самую главную жертву, который стольких моих воинов сразил, пока его брали». Тотчас же притащили они к нему Сундарасену, покрытого запекшейся кровью, всего израненного, покрытого пылью. Взглянув на царевича и как будто узнав его, испуганно спросил владыка пулиндов: «Кто ты и почему здесь?» Ответил ему царевич: «Что за разница, кто я да откуда? Делай, что собрался делать!»

Тут, по голосу окончательно узнав царевича, стал Виндхйакету причитать: — «О, горе! Вот беда! — и упал на землю. — О великий махараджа Махасена! Смотри, что я, грешник, наделал! Так-то милость твою я оценил! Смотри, в какое состояние привел я дорогого для тебя, как сама жизнь, сына — божественного Сундарасену, неизвестно как попавшего сюда?» Обнимал он царевича и причитал над ним, а с Виндхйакету и все, кто был там, заливались слезами, а обрадованные спутники Сундарасены успокаивали царя бхилов: «Что ж убиваться — ведь узнал ты царевича раньше, чем произошло непоправимое! Вот что бы ты стал делать, если бы оно свершилось? Так к чему же печалиться, когда нужно радоваться?» Тогда пал в ноги Сундарасене повелитель бхилов и с любовью почтил его, а царевич попросил его освободить и остальных людей, предназначенных в жертву.

Совершив поклонение Богине, Виндхйакету отвел Сундарасену с его друзьями к себе и сначала дал тому целебного питья, а затем перевязал раны и после этого только спросил у царевича: «Как же все-таки ты попал сюда? Очень это интересно. Соблаговоли же рассказать!»

Когда же закончил Сундарасена рассказывать о своих злоключениях, сказал ему увлеченный повестью о них повелитель шабаров: «Какое удивительное, необычайное стечение обстоятельств! Каково странствие за Мандаравати и сколь страшно падение в океан! Как интересно, что ты попал в обитель Матанги, и как удивительно, что ты там встретился с любимой! Сколь подло оскорбил купец твое доверие! Как страшны твои скитания по лесу и как ужасно, что поймали тебя для принесения в жертву! И как счастливо, что узнали мы друг друга и избавился ты от смерти! Слава, всяческая слава судьбе, так прихотливо избирающей свои пути! И не тревожься — встретишь ты свою возлюбленную. Как все это совершила судьба, так вернет она скоро и твою возлюбленную!»

В то самое время, когда повелитель пулиндов говорил все это, прибежал к нему предводитель его войска и, радостный, доложил: «Захватил я, божественный, какого-то купца, в наш лес вошедшего, со всем его богатством, со всеми его спутниками и с необычайно красивой женщиной, истинной жемчужиной». Как только узнал я о его приходе, поспешил туда вместе с войском, захватил его, и вот теперь он стоит здесь у входа вместе с этой женщиной и всеми своими сокровищами». Подумали, услышав это, Сундарасена и Виндхйакету: «Уж не тот ли это купец и не Мандаравати ли с ним?» И оба сказали: «Ввести его и эту женщину!» Ввел их обоих, и купца и женщину, предводитель войска, и тогда Дридхабуддхи молвил: «Да это тот самый злодей-купец! А красавица — Мандаравати! О прекрасная, что привело тебя в такое состояние! Как лиану, иссушил тебя зной, умерли цветы, тебя украшавшие, иссохли бутоны твоих губ!» Пока Дридхабуддхи так сетовал, кинулся Сундарасена к возлюбленной и страстно, обнял ее, и оба они залились слезами, смывающими горечь разлуки, и долго рыдали, словно омывая друг друга.

Утешив их обоих, спросил Виндхйакету купца: «Как смел ты похитить женщину, тебе доверенную?!» И тогда ответил ему купец голосом, прерывающимся от страха: «На погибель себе я это сделал. Ее, прекрасную, охраняло само неприкосновенное великолепие ее красоты — не смел я коснуться ее, как пылающего огня! И пришло мне, грешнику, в голову почему бы не увести мне ее к себе на родину, а когда смирится ее гнев и смилуется она надо мной, почему бы мне и не жениться на ней?» Выслушав все это, приказал повелитель пулиндов казнить купца. Взял Сундарасена жизнь того под защиту, но был лишен купец богатства, а оно ему было дороже самой жизни: каждый день умирает тот, кто теряет богатство, а не тот, кто теряет дыхание! И пошел, куда глаза глядят отпущенный Сундарасеной бедняга, радующийся тому, что хоть жизнь сохранил.

А Виндхйакету вместе с Мандаравати и Сундарасеной пошел в покои к своей царице и там повелел ей устроить для Мандаравати омовение, и дать ей одежды, и умастить ее тело благовониями. Когда же и Сундарасена совершил омовение и облачился в одежды, усадил его Виндхйакету на красивейший трон и поднес ему разные подарки — и жемчуга, и мускус, и много всякого другого — и устроил потом по случаю соединения супругов большой праздник, во время которого плясали на радостях все женщины шабаров.

На следующий день Сундарасена сказал повелителю пулиндов: «Раны мои исцелились, и достиг я того, чего хотел, и потому пойдем мы теперь в свой город, а ты пошли вперед нас гонца с письмом, в котором пусть будет обо всем случившемся рассказано и возвещено о нашем прибытки». Как сказал царевич, так тотчас же послал повелитель шабаров гонца, дав ему с собой письмо.

Мчится гонец к городу Алаке, а царь Махасена в это время со своей супругой, удрученные тем, что нет никаких вестей о Сундарасене, готовы уже взойти на погребальный костер, сложенный перед храмом Шивы и окруженный повергнутыми в горе всеми жителями города.

Но в это время вбежал в город шабара, посланный Виндхйакету, и, увидев царя Махасену, бросился к нему, весь черный, покрытый пылью, — на бедрах у него была юбочка из листьев бильвы, в руке — лук, на голове, — пучок из волос, подхваченных сзади лианой, и крикнул: «Милостива судьба к тебе, царь! Сын твой Сундарасена вместе с Мандаравати переправились через океан и прибыли к властителю моему Виндхйакету, а он, послав меня вперед, сам вместе с ним пожалует!» Выкрикнув все это и выполнив тем порученное ему, сложил гонец послание повелителя бхилов к ногам царя Махасены. И тогда под радостный гул и крики горожан было прочитано послание, и стали всем ведомы чудесные события. А царь, избавившийся от скорби, и радостный, и торжествующий, щедро наградил гонца и вместе со всеми вернулся в столицу. Когда же настал следующий день, царь Махасена, преисполненный желания скорее встретиться с сыном, вышел с правителем Хансадвипы навстречу ему, а вместе с ними пошло и бесчисленное войско, и содрогнулась земля словно от нестерпимой тяжести. Сундарасена же в это время, стремясь к своему дому, вышел из селения бхилов вместе с Мандаравати и министрами, встреченными им в темнице, — Викрамашакти и Бхимабхуджей, а также с преданно сопровождающим его Дридхабуддхи. Ехал он на коне, стремительном как ветер, а вместе с ним Виндхйакету со своими столь многочисленными воинами-пулиндами, что земля, казалось, состояла только из них.