Океан уходит, океан приходит

Что это было сейчас, а? Выпьет она и совсем осмелеет, что будет тогда? Он останется в лесу наедине с живой нетрезвой женщиной? Вот ужас-то! Лучше бы закрылся в своей комнате и книжку читал. А теперь уже поздно. Хотя ладно, не съест она его. Да и выпьют они совсем немного, к тому же закуска есть. Сейчас сделают костерок. До чего уютно сидеть в лесу, у костра, на природном ковре из мха и вереска. Тут все проблемы, все волнения будто растворяются, остаются где-то далеко-далеко, за гранью этой реальности…

Вскоре соблазнительно запахло жареным мясом, и Братишка, проглотив слюну, полез доставать бутылку. Немного для аппетита… Жаль только, стаканов у них нет, можно было бы произнести тост. Стоп, он же теперь великий волшебник, что, неужели и стаканов сделать не сможет? Вон из той коряги можно соорудить два прекрасных деревянных кубка. Сфокусироваться, вот она, твоя энергия, пляшет на кончиках пальцев…

Но почему кубки вышли такие страшенные? Как на уроке труда в школе для криворуких детей… Ну и что, наливать в них можно, и ладно, зато с первой попытки получилось. Разливаем… По чуть-чуть, как договаривались. Немного перед едой, немного во время, немного после. А все остальное Кэйангу. Уж он расколет своего наставника, уж он заставит считаться с собой! Столько времени Братишка молчал и держался в тени, но эти времена прошли. Что там Салварре говорил? С этой штукой следует быть осторожнее? Да они же только немного попробуют, что может произойти?

Марта пошевелила угли в костре и сказала, что нужно подождать еще немного. Как же долго запекается эта проклятая птица! Ну что ж, чтоб не сидеть просто так, надо снова выпить по чуть-чуть. Не такая уж и ядреная эта наливка, так легко пьется, так мягко обволакивает горло, согревая его. И вовсе не пьянит, нет. Пожалуй, можно и еще, пока еда не готова.

– За возвращение моих друзей! Ну, или чтобы Кэй рассказал, в чем тут дело, он… долбаный!
– Братишка вскинул руку с самодельным кубком и внезапно повалился на спину, чудом не расплескав наливку.

– Что, уже вставило?
– хмыкнула его подружка, пошевелив угли.

– Неет, - засмеялся он. Почему-то настроение резко улучшилось. И чего он тут неделями ходил в депрессии, непонятно. Все же вон как здорово. У него лучшие летние каникулы в мире: он крутой маг, ну, то есть, эуктор, отлично проводит время в славном мире с приключениями, выпивкой, вон, можно сказать, и с девками. Как настоящий мужик!

Братишка залпом допил все, что осталось в стакане.

– Ты знаешь, Марта, нас, эукторов ничего не берет! Мы сильные… Твердокаменные… как корабли…

***

Уже в который раз Кэйанг подумал, что место, где решались судьбы миров, могло бы выглядеть куда более представительным. А то это напоминает какой-то гигантский бизнес-центр: бесконечные коридоры, бесчисленные двери кабинетов, снующие туда-сюда люди. Вернее, не люди, проводники, такие же, как он сам.

«Хотя», - хмыкнул он про себя.
– «А кто мы, как не канцелярия? Жалкое сборище унылых бюрократов, которые считают себя властителями судеб, а на деле - всего лишь пешки в руках Праотцов? Ничего удивительного, что это место выглядит как обычный гигантский офис. Офис, набитый клерками, безмозглыми роботами, которые и понятия не имеют, в чем заключается их работа, которые лишь делают, то, что им скажут. Все примерно так, как и в любом мире, достигшем двенадцатого уровня цивилизации. Удивительно, до чего все эти миры похожи, если так подумать. И как мы тоже похожи на них. Клерки в офисе».

А ведь раньше Кэя все устраивало. Ему нравилось, что работа такая элементарная, ненапряжная. Свободного времени много, а впереди - целая вечность. Перебирать бумаги, переправлять папки из одного отдела в другой, ставить штампы. Иногда задуматься, что в этих папках - судьбы целых народов, даже больше - миров. Ухмыльнуться, буквально на секунду получить удовольствие от своей якобы великой значимости. Его никогда не волновала этическая сторона его дела. Во-первых, он все равно существо подневольное, и не он принимает решения, а во-вторых, что ему до незнакомых людей? Хоть бы и до странников?

Нет, с некоторыми из смертных Кэйанг неплохо общался, даже дружил, взять того же наемника Трэйнана. Но его мир простоит еще долго, там было все в порядке, и Праотцы не собирались учинять там никаких реформ вроде продолжительной серии природных катаклизмов, начиная от извержения вулканов и заканчивая метеоритным дождем, а на десерт - крупным метеоритом, что полностью уничтожит все живое. Да и вообще, сильно привязываться к людям - глупо. Они смертны. Пройдет несколько десятков лет, и все. Это, конечно, досадно: со смертными все же было веселее, чем с его соратниками. Ох уж эта «печать вечности» на рожах, ох уж это с годами прогрессирующее занудство, которое почему-то зовется мудростью. А вот люди бывали ничего.

Несколько раз его коллеги ехидно интересовались, что же он не идет в кураторы, если ему так нравится проводить время со смертными. Кэй отвечал, что смертных он выбирает себе сам, в их компании он отдыхает и роскошно проводит время. Это совсем не то же самое, что опекать компанию странников из какого-нибудь отсталого мирка. Почему отсталого? Ну а как еще можно обозвать мир, где о существовании других даже не слышали? Да и вообще. Обучать кого-то. Нести ответственность. От одних этих слов тошно.

– Тратить бесценный дар вечной жизни на развлечения!
– часто слышал он в свой адрес.

«Если жизнь - вечная, то, как ее можно тратить?» - в свою очередь недоумевал Кэйанг. Живешь, как тебе нравится. Уж куда приятнее проводить вечность в праздности и веселье, чем в унылых заумных беседах и экзистенциальных страданиях. Они презирают его за то, что он не относится к своему предназначению как к грузу, ненавидят за то, что он ведет себя, как смертные. Почему-то за сотни и тысячи лет жизни они так и не осознали, что выбор есть у каждого, почему-то за годы накапливания своей «мудрости» не избавились от этой противной мелочной зависти, от желания осуждать. Действительно, как клерки в офисе. Всех ужасно раздражает коллега, который не стелется под начальство да еще и является на работу бодрым, веселым и полным сил. Абсолютно каждый может настроить себя на нужный лад. Абсолютно каждый может прекратить воспринимать жизнь как наказание. Но зачем это нужно, куда проще возненавидеть тех, у кого все хорошо! Чем налаживать свое «бытие», не лучше ли испортить его другому?

Те, кто шёл в кураторы, были более приятным народом, с этим не поспоришь. Но у них были свои задвиги: они слишком привязывались к своим подопечным, плюс ответственность, все такое. Это поведение - как у заботливых родителей, брр, ужас какой. Нет, уж лучше торчать с этим унылым планктоном. Времени свободного больше все-таки. И было забавно раздражать всех своим жизнерадостным видом и довольной рожей. А когда он сказал, что отправляется сопровождать того наемника из Аэста… Ой, он прямо физически ощущал всеобщую ненависть - все знали, что в Аэсте, уникальном мире, живут одни странники, и им вовсе не нужны никакие помощники.

– Все знают, что ты попросту будешь развлекаться и выпивать целый год! Ты ничему не собираешься учить этого парня!
– воскликнула одна из его коллег, сверля его глазами. Он не помнил ее имя, да и не старался запомнить. Про себя он называл ее Мокрицей. Нет, внешность у нее, как у всех проводников была довольно привлекательной, но по ощущениям - мокрица и есть. Она была совсем «новорожденная», даже тридцать ей еще не стукнуло, но печатью вечности ее уже приложило, да как следует.