Окликни меня среди теней

Затем ход мыслей изменился: цзин опять начали охоту за ним. Теперь, когда Русов знал, чего они хотят, на душе стало тревожно. Может быть, раскрыть секрет Сирина? До России все равно не добраться. Только лучше уж рассказать Грегори: не хочется снова видеть белые фигуры… А можно ли доверить такое оружие Америке? Вдруг опять начнет диктовать свою волю по всему миру?.. Но, скорее всего, ничего не поделаешь. Зато американские власти защитят его и Джанет от цзин. Да, надо обо всем рассказать Грегори…

Навстречу проехала «скорая» - ехал в такой за телом Эрны, - и Русову стало зябко: слишком много неприятностей происходит вокруг него.

Вечером он завел разговор с Грегори.

– Морихеи?
– хмыкнул тот.

– Как же, слышал. Личность, широко известная в узких кругах. У него школа айкидо в Атланте. Держу пари, его не оказалось на месте, когда приехала скорая.

– Верно, - удивился Русов.
– Мне позвонили: стоит разбитая машина, но никого нет.

– Очень высокомерный японец, - покачал головой Грегори.
– Он тебя чаем из особых чашек не поил?

– Как же, угощал, - удивился Русов. Осведомленность Грегори неприятно поразила его.

– Он любит угостить новичков чаем из собственных чашек. А знаешь, почему? Упивается чувством превосходства над собеседником: тот, простофиля, и не подозревает, из какой драгоценной посудины пьет. Уж не знаю, какой они эпохи.

– Так вот в чем дело!
– удивился Русов.
– Красивые чашки, ничего не скажешь. Нет, мне он не показался высокомерным. За чаем даже поговорили о японской литературе. Конечно, странное отношение к пленнику…

Он замолчал, подробнее рассказывать о беседе с Морихеи не хотелось.

Грегори внимательно поглядел на него. Русову не понравилось, что не снял очки. Уже не первый раз Грегори скрывал взгляд за темными стеклами.

– Так чего все-таки эти цзин от тебя добиваются?

Но Русову расхотелось продолжать разговор, отчужденность и холодность появились в голосе Грегори. Нет, сначала пойдет к Джанет - поговорит с нею. Еще успеет поделиться с Грегори.

– Не знаю?
– вяло соврал он.
– Может, хотят узнать что-нибудь о России?.. Да, Грегори, - вдруг вспомнил он.
– Может ли достаточно мощная компьютерная сеть улавливать каждое сказанное слово?

– Думаешь, разговор записывался?
– нахмурился Грегори.
– Ну, тут и компьютера не надо.

– Нет, я о другом.
– Русов уже пожалел, что заговорил на эту тему.
– Можно ли как-то фиксировать все, что любой человек скажет в любом месте?

– Гм, - в голосе Грегори прозвучало удивление.
– В принципе это возможно, только надо везде поставить микрофоны. Сейчас есть размером с молекулу. А мощность современных компьютеров позволяет обработать любой объем информации. Уже сейчас все разговоры по телефонам - обычным и мобильным, - а также обмен информацией через Интернет контролируются. Это делалось и раньше, но тогда компьютеры выискивали ключевые слова, говорящие о потенциальной угрозе, а теперь анализируют и общий смысл. Никто не хочет повторения ситуации перед Третьей мировой, хотя, помнится, система «Эшелон» тогда никого не спасла. Придет время, и контролировать будут даже мысли. Не хотел бы я тогда жить.

И Грегори резковато рассмеялся.

– Да уж, - вздохнул Русов.
– Ладно, я пойду.

Он встал и направился к лестнице, чувствуя на спине взгляд Грегори.

Итак, возможно, что есть система наподобие «Эшелона», только более мощная. Некто в состоянии слышать каждое слово, а может быть и мысли, если прав Морихеи. Этакая тотальная разведывательная служба Армагеддона. Делается это все время, или только когда произносят некие ключевые слова? Разве узнаешь…

Русов вздохнул и постучал.

На этот раз Джанет не предложила сесть. Раскачивалась в кресле, не глядя на Русова.

– У меня болит голова, Юджин. Уйди, пожалуйста. Если надо что-то сказать, подожди до завтра, ладно? Спокойной ночи.

Русов и не подозревал, что может так сильно обидеться: в голосе Джанет прозвучала откровенная враждебность.

– Конечно, Джанет, - губы плохо слушались его.
– Спокойной ночи.

Он ушел. Не стал принимать душ, лег на кровать и закрыл глаза. От отчаяния хотелось плакать. Все ополчились против него: белые призраки, обходительный японец, с обидной легкостью скрутивший ему руки, отчужденный и подозрительный Грегори, а теперь и Джанет… Да, Морихеи прав - бесконечная война идет между людьми. Неужели единственное утешение - любоваться прекрасным в перерывах между сражениями? Как звали этого юношу, игравшего на флейте перед последним боем? Кажется, Ацумори. Но, наверное, у него были родители и друзья, а может быть и возлюбленная. У него было за что сражаться, пусть и погиб в какой-то мелкой феодальной распре. А за что сражаться ему, Русову? Разве только за свою шкуру. У него никого нет, и он никому не нужен. Так не все ли равно, кто получит этот проклятый секрет? Пусть цзин приходят и берут, если хотят.

…Он ковыляет по комнате взад и вперед, боль простреливает позвоночник. Морихеи - это надо же, какую хитрую лису подослали! Юджину невдомек, как много этот японец мог выведать… Хватит ждать, пора действовать! Грегори останавливается у компьютера - экран вспыхивает равнодушным голубым светом. Опираясь одной рукой о стол, другой активирует шифровальную программу и набирает электронный адрес в Атланте.

…Она спит, наконец-то смогла заснуть. И - о горе!
– опять тот же сон. Желтая роза в снежной пустыне - ветер уже не несет ее, вмерзла в сугроб. Лепестки пожухли, цветок погибает. Она склоняется над ним и горько плачет, в бессилии глядя, как розу засыпает снегом.

…Морихеи ведет машину по Атланте, слева остается здание Временного конгресса - под белым куполом один круговой ряд колонн. Морихеи перестраивается в другой ряд, движение оживленное, над городом голубое безоблачное небо. Сворачивает с магистрали, машина спускается по виадуку, огибая здание Института глобального управления. Сверху видно, что здание представляет собой огромный круг, а его внутренние корпуса образуют необычный крест: перекладины скошены назад, как крылья скоростного истребителя.

Здание имеет форму Креста мира.

Морихеи сворачивает к сектору Великого Китая. Пандус раздваивается: направо - к главному входу, прямо - уходит в туннель. Морихеи едет прямо, дневной свет сменяется полутьмой. Проезжает поворот в подземный гараж, туннель поднимается, вокруг снова приглушенный свет дня, треугольный дворик окружен высокими стенами.

Морихеи останавливается у служебного входа и смотрит на часы, еще пять минут. Разглядывает клумбы и декоративный кустарник - цветы чересчур ярки, а кусты слишком аккуратно подстрижены.

«Не в моем саду лиНыне опадаютБелые цветы душистой сливы?Или с высоты извечной небаСнег струится, падая на землю?». [8]

Время!

Морихеи выходит из машины, поднимается по трем ступеням и, едва трогает дверь, та бесшумно поднимается. В холле черный и белый мрамор, яркие точки светильников, ни души. Морихеи идет к проему коридора, на стенной панели загорается желтая стрелка и бежит вперед. Морихеи следует за ней, коридор по-прежнему пуст.

8

Отомо Табито.