Окликни меня среди теней

– Ты ведьма, - хрипло сказал Русов.
– Тебя надо застрелить.

– Ты ее любишь!
– с ненавистью выговорила женщина.
– Только любовь может противостоять моей силе. А вот меня никто не любил. И ты меня не суди. Ты здесь чужой.

Способность чувствовать понемногу возвращалась к Русову.

– Откуда ты знаешь?
– удивился он.

– Ты сам сказал, что я ведьма. Видишь, я не боюсь холода и могу отправлять души в ад. С тобой вот не получилось. Зачем ты обидел девушку?

– Это она обидела меня, - пробормотал Русов.

– Ты дурак!
– На лице Ренаты (наконец-то он вспомнил имя) появилась ехидная улыбка.

– Ей надо было уйти со мной. Она спасет твою жизнь трижды. А ты предашь ее!

– Постой, - ошеломленно сказал Русов.
– Ты видишь будущее? Нам предсказала одна женщина…

– Ее мать?
– Рената кивнула на безучастную Джанет.
– У нее было мало силы. Она не получила дара и видела смутно.

– Ты говоришь, как Уолд.
– Русов снова почувствовал озноб.

– Ты знаешь Уолда?
– прищурилась Рената.
– Вот в ком много силы, но он не пользуется ею, дуралей.

Ее лицо чуть разгладилось, на губах возникла мечтательная улыбка, а в глазах плеснулась синева.

– Любовь… - протянула она.
– Старое слово, холодное слово, печальное слово. Не я первая так говорю.

Со странным выражением поглядела на Джанет:

– Она будет любить тебя всю жизнь, и ждать даже потом.

– А я?
– глупо спросил Русов.

– Ты? Я сказала, что ты предашь ее, - сухо сообщила Рената.
– Потом будешь жить долго и умрешь богатым. Хотя… - ее губы искривились, - может быть и так, что переживешь ее всего на семь дней. Если повезет, конечно. Зато это она получит в дар мощь Владык. Она, а не ты!

Русов растерянно смотрел на хрупкую женщину, потом отвел глаза. Грязная набережная, заброшенные здания, мертвые небоскребы…

Он в чужой стране, на краю Лимба!

– Я не понимаю тебя, - сказал устало.
– Что ты сделала с Джанет?

– Она спит, - пожала плечами Рената. Ее ключицы выпирали из-под платья, и Русов подумал, что она недоедает.
– Скоро проснется. Ничего не будет помнить, и ничего ей не говори… Когда-нибудь ты поймешь. Уж не знаю, повезло тебе или нет.

Она повернулась и пошла прочь.

Кем она была, когда грозная сила пролилась на Землю, одним неся смерть, а другим жуткие дары - девочкой или уже зрелой женщиной?.. Наверное, она несчастна, и ее можно понять. В заброшенных универмагах можно отыскать красивые платья, но от одиночества так легко не избавиться. Даже Уолд как будто обрадовался спутнику в ночном лесу. Вот и она ухватилась за Джанет…

У Русова заболела голова, он поискал взглядом и сел на причальную тумбу.

А Рената, не пройдя и десятка метров, вдруг стала, обернулась и вытянула голову на тонкой шее. Словно лиса принюхивалась.

– Надо же, - хрипловато сказала она.
– Я чую жалость. Это не любовь, но тоже редкость в нынешнем мире. Я часто ходила по следу, но это всегда был душный запах страха и ненависти, или острый запах отчаяния. Я благодарна. Позови Ренату, когда тебе будет совсем плохо.

– Как?
– спросил Русов, чувствуя полное отупение.

– Безмолвные вопли отчаяния разносятся далеко, - сухо сообщила Рената.
– Порою я почти глохну от них. Но тебя я услышу.

Она отвернулась, шагнула за груду контейнеров и скрылась.

Русов посмотрел на Джанет: та стояла, с безразличной улыбкой глядя на небоскребы. Он закрыл глаза, надо прийти в себя. Наверное, просидел так долго.

…И вдруг ощутил губы, волосы и слезы на лице - это Джанет целовала и тормошила его. Он открыл глаза и увидел ее заплаканное лицо. Джанет отодвинулась, продолжая держать Русова за плечи.

– Что с тобой, Юджин? Ты едва не свалился в воду.

– Да, - подтвердил Русов непослушными губами.
– Едва не свалился. Спасибо тебе, Джанет.

– Прости меня за глупость, что я сказала! Я сама не знаю, что на меня нашло. Ты ни в чем не виноват. Это все безумие и гордыня того поколения. Зачем и я умножаю зло? Прости меня, Юджин.

– Да, - сказал Русов.

Он привлек к себе Джанет, и ему стало удивительно хорошо от тепла ее тела. Наконец-то он осмелился это сказать:

– Я люблю тебя, Джанет. Что бы ты ни сказала, я буду любить тебя. Даже если этот мир снова рухнет в пропасть, я все равно буду любить тебя.

– О Господи!
– Джанет отодвинулась.

Наверное, проглянуло солнце, потому что на озеро упал свет. На несколько секунд оно превратилось в чашу синего огня под сумрачным небом. И по контрасту с этим жутковатым пламенем в глазах Джанет загорелся другой свет - ласковый и зеленый, словно проблеск весны в клонящемся к зиме мире.

Она снова приблизила лицо к Русову. Всколыхнулись волосы, укрывая от него негостеприимную синеву. Цвет глаз вновь изменился - теперь это была не нежная зелень весны, а темная зелень пышного лета.

– И я люблю тебя, Юджин, - прошептала она.
– Как я старалась этого не допустить! Сколько раз говорила себе, что не должна ничего забывать. Но я ошибалась. У меня внутри все перевернулось, когда увидела тебя плачущим на берегу. И я не хочу ни о чем вспоминать. Я люблю тебя, Юджин.

На этот раз они целовались долго. И далеко отступил от Русова этот невеселый мир. Он чувствовал только губы Джанет - неумелые, но слаще всего, что пробовал в жизни; ощущал только ласковые пальцы, гладящие его щеки и волосы; слышал только биение ее сердца. Они с трудом оторвались друг от друга.

– Пожалуй, пора ехать обратно, - запинаясь, сказала Джанет. Оглянулась и добавила: - Это надо же, как далеко мы забрели.

Русов не ответил. Ему показалось, что увидел вдали маленькую фигурку, словно девочка вышла прогуляться в тени заброшенных зданий.

Обратный путь занял больше времени. Машину вел Русов, пережитое потрясение сказывалось, и он ехал медленно, вглядываясь в дорогу. Да и мир вокруг не выказывал особой радости: тучи опять сгустились и приникли к земле, ветер поднимал с дороги вихри пыли. Но доехали благополучно.

Грегори встретил их с беспокойством во взгляде. Ничего не стали рассказывать, поднялись наверх отдохнуть. Русов лег на кровать и стал смотреть в окно. Казалось, что низко идущие облака цепляются за ветви дубов, образуя сумрачный, постоянно меняющийся лабиринт. И мысли в голове тоже мешались…