Око смерти

Прошли сутки.

Олег и Стант закрылись в своей каюте, Дягилев и Никитина несли вахту в рубке, Заречнев на пару с другом оккупировали кресла носовых орудий корабля, сжигая редкие встречные камни, отблудившиеся от местного пояса астероидов.

— Я тут записи последнего боя обработал. Не хотите взглянуть? — предложение Дягилева застало Александра врасплох. Все его мысли были заняты совсем другим. Точнее, другой….

— А что, можно! — легко согласился зелёный верзила, которому уже изрядно наскучило однообразное расстреливание редких метеоритов.

— Тогда я вас всех жду в рубке минут через десять!

— Лучше — через пятнадцать! — поправил его голос Диты. — Я сейчас переоденусь и тоже буду.

— Ура!!! — закричали курсанты. Громче всех голосил, конечно, «непутёвый».

— А чё вы так орёте?

— Так, радуемся, что Вы снова с нами! — ответил за всех самый «политкорректный» — Дягилев.

— Рано радуетесь. Помогите-ка лучше Демьяна из аппарата выгрузить!

— Нечего меня выгружать! — сипловато пробурчал Паршин. — Сам всё сделаю! Я себя чувствую вполне нормально! Хоть выспался, наконец! Все снова засмеялись.

Дита медленно прошла по кают-компании, осторожно опустилась в кресло командира корабля. На тонкой голубой тунике отчётливо пропечатались упругие соски. Заречнев вспомнил про свою вольность, густо покраснел.

— Сначала — о моём здоровье и состоянии Маши. Знаю, всё равно ведь спросите.

Машина показала, что крупных повреждений — переломов, разрывов сосудов, отрывов внутренних органов ни у кого нет. Мелкие разрывы сосудов и растяжения, сотрясение мозга — не в счёт. Что лично меня просто поражает. Ни разу в жизни — а вам даже представить сложно, сколько времени я уже живу — мне не доводилось попадать в такой переплёт. Если бы не Маша…. Нас всех давно уже не было бы в живых. В общем, когда посмотрите, всё поймёте сами!

Запись событий, происходивших с кораблём, велась изнутри и с трёх внешних точек яхты — спереди, сзади, и посредине. Я запустила программу реконструкции событий…. Вы всё увидите как бы со стороны, в трёхмерном изображении.

Времени на последнюю, окончательную обработку данных даже нашему чудо-мозгу потребуется минут десять-пятнадцать. Я предлагаю это время потратить на то, чтобы послушать наших, так сказать, «диверсантов» — курсантов Заречнева и Арраха. Ну-с, кто начнёт? Бывшие гладиаторы переглянулись.

— Наверное, я. — отозвался землянин. — Ар'рахх внутрь корабля попасть не смог — его габариты не совпали с размерами входного люка.

— А кто его обнаружил?

— Люк? Люк обнаружил Ар'рахх! Если бы не он, я эту чёртову дверюку искал бы и искал!

— А что было потом, после того, как Аррах увидел секретный вход?

— Мы пристыковались. Я полез вниз, то есть в переходной отсек. Рукояток, или чего-то другого, похожего, на двери не было. Я стал ощупывать заклёпки…. Две из них — в правом верхнем от меня углу — маленько придавались. Я их нажимал, нажимал…. Без толку. Ар'рахх подсказал мне, чтобы я их покрутил.

В общем, когда я их отвинтил, обнаружилось отверстие. В нём — кнопка. Я на кнопку ножиком нажал — дверка и окрылюсь!

— Долгонько вы возились с дверью. Не находишь?

— Согласен. Это я чё-то затупил поначалу. Потом было легче. За люком — комната. Небольшая. Два на три, где-то так. В комнате — ещё одна дверь. Да, чуть не забыл сказать — все двери — на механике.

— В смысле?

— То есть заперты на механические замки, электрического нет ни одного. Так вот, за второй дверью — коридор.

Александр вытащил из нагрудного кармана листочек с бумажкой, положил перед собой, аккуратно разгладил его на столе.

— Что это? — поинтересовалась бессмертная.

— Этот — план той части судна, в которой находится резервный вход. Мне его Маша нарисовала.

— А она-то откуда знает?

— Сказала, что на ихнем, богомольном крейсере — такое же расположение проходов. В коридорах довольно темно….

— Стоп! Без этих подробностей, пожалуйста! Расскажи, что ты видел внутри двигательного отсека?

— А нету там никакого такого отсека. Там просто комната, с одной прозрачной стеной. За стенкой — какая-то хрень, ну, типа большой стекляшки размером с бочку из-под солярки. По поверхности этой штуковины, и в её глубине, всё время бегают огоньки. Много огоньков.

— Что ты сделал?

— Прикрепил пластит. воткнул взрыватель. удалился на безопасное расстояние. использовал детонатор.

— И — что?

— А ничего! Стена осталась неповреждённой!

— Что было дальше?

— Я там, в коридоре, железяку нашёл — здоровую такую, типа разводного ключа. Стал долбить этой штуковиной по прозрачной стене, чтобы разбить, значит.

— Разбил? — Сашка не расслышал лёгкого ехидства в голосе Дягилева.

— Не-е. Не смог. Крепкая, падла.

— И что ты сделал дальше? — очередной вопрос задала бессмертная.

— Там посредине комнаты, на полу — что-то вроде узора. В самом центре мозаики — лючок. Хитро так замаскированный, сразу и не поймёшь.

— А ты-то как догадался? — снова «поддел» курсанта Дягилев.

— Жить захочешь — догадаешься! — без вызова, сделав вид, что не заметил подначки, ответил Заречнев. — Ар'рахх так вопил, что все вот-вот погибнут, что у меня мысли не то, что зашевелились — забегали по мозгам. Все заулыбались.

— В общем, в лючке — скоба. Я за неё дёрнул.

— Был взрыв?

— Нет. Взрыва не было. А вода из дыры полилась. Или не вода — не знаю точно. Но жутко холодная. Вот, на руку немного попало — до сих пор болит.

— А эта «штуковина», за стеклом, что с ней стало?

— Да ничего. Огоньков как-то поменьше стало, а потом они и вовсе исчезли. Потом свет в коридоре потух. Там куча народу в комнатку ломилась. Так они после того, как электричества не стало, обратно свалили. Не знаю, что ещё рассказывать? Остальное вы знаете.

— А что это была за вода? — Женьку Тимофеева этот вопрос мучил, видимо, больше других.

— Это не вода. — ответила вместо Заречнева Дита. — Специальная охлаждающая жидкость для искусственного разума. Температура — минус сорок, по Цельсию. При работе столь мощной вычислительной системы, как главный компьютер крейсера, выделяется очень много тепла. Его нужно ведь как-то отводить. Вот, для этой цели и используется такая незамерзающая жидкость. Про антифриз все слышали? Ну, вот, это что-то типа него, только на принципиально иной основе.