Окопники

Берестов приказал рыгь окоп на склоне холма.

— Опять… — вздохнул Стахов.

— Только и знаешь, что копать, копать… — заныл Бугорков.

— Ты что, противнику докладываешь, где оборудуешь окоп? — шикнул Берестов.

Уходя, он слышал, как Бугорков, врезаясь лопатой в сухой дерн, отводил душу солеными словами.

На КП опять зажгли каганец. Комбат сверкнул черными глазами на Берестова, потребовал:

— Вашу стрелковую карточку!

Берестов расстегнул новую планшетку, уловил взгляд командира батальона.

— Видимо, недавно произвели в лейтенанты? — поинтересовался тот.

— В пути…

Берестов мельком взглянул на порядком потемневшие от времены шевроны на рукавах комбата.

— А я батальон принимал на марше, — сказал капитан. — Иван только сейчас разглядел в его полевой петлице зеленую шпалу. — А теперь вот оборону принимаю вслепую. Что ночью разглядишь?.. Хорошо, если противник даст завтра осмотреться. А если с рассветом двинет в атаку? А что я о нем знаю? То, что он успел уже увести у меня языка?..

— Как — языка?

— А так. Здесь, в доте, ждал нашего прихода… — комбат полистал записную книжку, — лейтенант Карев. Бойцы только хрип его услышали, когда немцы волокли лейтенанта к противотанковому рву. Кинулись на выручку — натолкнулись на группу прикрытия. Конечно, всю ее перестреляли, но было поздно. Такие-то наши дела.

Берестов обиженно огляделся, но ни офицеров, склонившихся над топографической картой, ни связиста, дремавшего у зеленого ящика полевого телефона, — ничего он не видел. Был Карев — и нет его. Вот стоял он, потирая ладонью о ладонь, и нет…

Желтой косичкой трепыхался над пэтээровским патроном огонек, разгоняя мрачно пляшущие тени.

— Не за что и зацепиться, — сказал, глядя на карту, сидевший в углу лейтенант с петлицами артиллериста. — Ни кустика, ни деревца, ни одного мало — мальски заметного ориентира.

Косая поперечная морщина рубцевала его покатый

лоб.

Берестов подошел к карте, с минуту разглядывал ее, потом, ткнув пальцем, сказал:

— Вот здесь, где противник, стоит прошлогодняя скирда.

Посыпались вопросы:

— А вообще-то как местность здесь выглядит?

— Где танкоопасное направление?

Иван ответил на все, как мог, обстоятельно и подробно.

— Вы остаетесь на КП батальона! — приказал ему комбат.

— А как же мой взвод?

Командир приданного пулеметного взвода должен быть на КП! — голосом, не терпящим возражений, повторил комбат.

Приказ есть приказ. Иван вышел, расчехлил лопатку, принялся рыть себе окоп.

7

Берестов до рези в глазах всматривался в темноту. Что-то черное метнулось и застыло шагах в пяти. Потом стало вспухать и разрастаться. Вот оно закрыло уже весь горизонт. Берестов протцэ начавшие слезиться от напряжения глаза. Степь безмолвна. Курсанты тоже прекращают стучать лопатами о грунт, прислушиваются к тишине.

К утру, когда сквозь черное сито ночи начал скупо процеживаться рассвет, напряжение несколько ослабло. Иван улегся навзничь в окоп, закрыл глаза. Сквозь сон услышал, как кто-то басом спросил:

— Что это у тебя?

— Где?

— А вон — торчит над бруствером?

— О!.. Это станковый пулемет. Меня теперь голыми руками не возьмешь.

В хвастливом тенорке Иван узнал голос комбата.

— Пулемет?! — возмутился густой бас. — Ты никак первый раз на передовой? Как только заговорит твой пулемет, все немецкие мины прилетят к тебе в гости!

— Лейтенант! Берестов! — негромко позвал комбат.

Иван слышит, но нет сил открыть глаза.

— Вы что, спите? — повысил голос комбат. — Немедленно убирайтесь со своим пулеметом.

Толчок недалекого взрыва вскидывает Ивана на ноги. Он озирается по сторонам. Голос комбата доносится из-за бруствера. Берестов высунулся из окопа и сразу присел. Над головой прожужжал рой пуль.

• — Да убирайтесь же вы наконец! — крикнул комбат.

Иван выскочил из окопа. Пробегая мимо своего пулеметного расчета, скомандовал:

— За мной!

Стахов развернул пулемет. Бугорков шарахнулся в сторону от пролетевшей трассирующей пули.

«А ведь рассвет-то с тыла. Немец сейчас видит нас, как на ладони!» — мелькнуло у Берестова.

Немцы начали артподготовку.

Иван упал в воронку. Гул взрывов нарастает. Иван почувствовал, как вдруг натянулась на отвердевших скулах кожа.

Холодные земляные брызги, хрусткие на зубах, ливнем сыпятся на Ивана. Ни степного простора, ни неба — все смешалось с поднятой вверх землей. «Неужто тут и конец?» — Иван пошарил руками, попытался найти выход на воздух и уперся ладонью в мокрую от пота щеку Стахова. Смотрят друг на друга и не видят. Землю раскачивает, как палубу корабля. Грохот — хоть уши затыкай. Кажется этому аду и конца — края не будет. Стахов что-то шепчет побелевшими губами. Никак с жизнью прощается. Иван и сам уже не раз вспомнил маму. И в том — ничего удивительного. Ведь им было по восемнадцать лет.

Наконец артналет стих.

Взошедшее солнце невозмутимо оглядывало обезлюдевшую степь.

Пули сшибают головки у полыни, и она дымится сизой пылью.

— Вперед! — командует Иван и первым выскакивает из воронки.

Надо пробираться к своему доту.

Поднявшиеся навстречу черные фигурки немцев вновь залегли, прижатые огнем. По переднему краю обороны захлопали разрывы мин. Они для пехоты опаснее снарядов. Снаряды землю долбят, а мины своими низкостелющимися осколками секут все, что встретится на пути. Даже ковыль под корень скашивают.

От минометного огня одно спасение — бросок вперед. Иван оглянулся, чтобы поторопить курсантов. Увидел зеленый шит пулемета над голубой проседью низкорослого бурьяна.

— Вперед! — крикнул он и кинулся к доту. Метров сорок пробежал. Пуля цокнула, перебила ремешок каски у самого уха. Каска покатилась, подскакивая на кочках.

В траншее Иван встретился с незнакомым сержантом- санинетруктором. Молодой, с белесыми коротко стриженными волосами, по которым из-под пилотки струился пот, он, тяжело пыхтя, волочил за собой на плащ — палатке раненого бойца.

— Это во время артналета… — сказал санинструктор. — Прямо возле его окопа снаряд разорвался.

Боец смотрел на Берестова темнеющими от боли глазами.

Ноги у Ивана подламывались. Он кинулся на Подзорова:

— Почему молчат пулеметы?

Подзоров с укоризной зыркнул в сторону Прова Трофимовича.

— Вам лишь бы стрелять, а куда, зачем… — вздохнул Пров Трофимович. — Для того, чтобы раньше времени себя обнаружить? Так это в нашу задачу не входит… А вот когда они поднимутся в атаку, тогда мы огонька и всыпем…