Окопники
Шрифт:
— Я всего — навсего командир пулеметной роты, — возразил Новиков, — по забросайте меня камнями, если мой прогноз не сбудется.
Он ушел. До полного рассвета я еще успел вздремнуть на дне нашего глубокого и узкого окопа. Когда рассвело, с неудовольствием обнаружил, что вокруг все черно ог разбросанной нами земли, и редкий бурьян сильно втоптан. Позади виднелись мелкие окопчики стрелков. Впереди — густые заросли. и узкая полоска воды. Да, рискованно было ночевать здесь…
Начали пристрелку. Противник пока молчал.
В полосе соседа слева я заметил какое-то передвижение. До роты
— Не сосед ли выдвигается вперед?
— Не может быть, чтобы сосед так далеко оторвался от нас, — возразил комбат. — Это фрицы. Ну-ка, пусти парочку вдогонку!
Пока я произвел расчеты и выдал команду на огневые, меня кто-то опередил. Облачка разрывов появились не
далеко от цели. Две наших мины разорвались поближе к ней. Никакой реакции! Пехота продолжает двигаться, как двигалась.
Докладываю об этом комбату.
— Все вижу сам, — отвечает он. — Прекрати огонь* Надо разобраться, а то еще своих перебьем.
В нашу сторону просвистели первые утренние снаряды немцев. Теперь противник начал пристрелку по нашему батальону орудиями среднего калибра. От разрыва одного из снарядов на пас с Сауком посыпалась земля. Значит, совсем рядом упал.
Пристрелка велась по всем правилам. До нарастающего свиста очередного снаряда я успевал встать, вскинуть бинокль и осмотреться.
— Неплохо, — сказал я Сауку.
— А впереди еще целый день, — с тоской откликнулся он. — Не унести нам отсюда ноги.
Прилетевший в этот миг снаряд был настолько неожиданным, что мы плюхнулись в окоп почти одновременно с разрывом. Теперь уже более крупные комья земли ударили по нашим спинам. В ушах зазвенело.
— Батарея немецкая совсем недалеко, хлопки выстрелов слышны, — отметил я.
Из-за речки временами постреливал пулемет. Захлебывались автоматы, хлопали одиночные выстрелы снайперов. Все это, конечно, мешало нам вести наблюдение, выявлять цели.
Саук поставил перед собой задачу: во что бы то ни стало обнаружить пулемет и уничтожить его. А пока мы обстреливали вероятные цели — кусты на пригорке за речкой.
Тем временем противник начал обстрел нашего бугра. Дважды «сыгра’ш» шестиствольные минометы.
Саук уже не раз прощался с этим светом: сначала в шутку, потом всерьез. Предлагал даже покинуть окоп, отползти в сторону и там оборудовать новый НП. Это в Сауке говорил инстинкт самосохранения, он побуждал куда-то идти, непременно искать безопасное место. Но такого места не было. Все-таки наименьшей опасности мы подвергались, оставаясь в своем окопе. Я сказал об этом сержанту и посоветовал поприлежнее заняться поиском позиции вражеского пулемета.
Послышался резкий свист еще одного снаряда.
— Бывайте, увидимся!.. — крикнул Саук под трескучий разрыв, не успев даже присесть. Потянуло гарью. Заложило уши. Мы не сразу услышали писк зуммера. Когда я взял наконец телефонную трубку, комбат спросил с досадой:
— Оглохли вы там, что ли?!
— Пока не совсем.
— По склону, по кустам… Понял?
— Понял.
— Действуй!
Вместе с нами усилила обстрел позиций противника и полковая батарея.
Саук опустился на дно окопа, стал грызть сухарь, запивая водой из фляги.Покончив с сухарем, опять принялся искать пулемет.
— Присмотрись к краю кустов, которые ближе к нам, — подсказал я. — Что-то там, по — моему, есть.
— Один момент… Точно! Копошатся. Двое. Даже в окоп не залезают. Вот гады!
— Что делают?
— Лежат за пулеметом…
Первая настоящая цель! Подаю команду на огневые позиции раты. Все восемь минометов одновременно выпустили по мине. Когда дым рассеялся, пулемета на прежнем месте уже не было.
— Смотрите, смотрите, двое с носилками бегут! — воскликнул сержант.
Еще восемь мни выпустила рота. На этот раз цель была накрыта с идеальной точностью. Вражеский пулемет замолк навсегда. А вот артиллерия немцев и их шестиствольные продолжали бить и по боевым порядкам батальона и по нашему НП. Снова и снова нам приходилось опускаться на дно окопа.
Так продолжалось до вечерних сумерек. Уже в конце нестерпимо длинного летнего фронтового дня осколком перебило провод, соединявший НП с огневыми позициями роты. Мы оказались, по существу, без дела.
Появился старшина, принес нам обед. Вылезли из окопа и лежа принялись за горячий су и. Потом пили теплый чай. Старшина что-то нам рассказывал, но мы его не слушали. Все, что он говорил, казалось ненужным. Лишь одна его фраза привлекла мое внимание: «Вас, товарищ старший лейтенант, в штаб полка отзывают». Зачем я был нужен, старшина не знал.
Покидая НП, я пообещал Сауку подослать к нему кого-нибудь и! командиров взводов, если задержусь сам. По пути отыскал Новикова и попросил его иметь в виду, что на бугре остался один сержант.
— Плохи наши дела, — вздохнул Новиков. — За день много людей потеряли, поэтому два стрелковых батальона сводятся в один.
После такой новости нетрудно было угадать причину вызова в штаб.
На огневых позициях меня окружили минометчики. И у всех один вопрос:
— Как мы стреляли?
— Хорошо стреляли. Молодцы! — похвалил я.
Тут же встретился с командиром другой минометной роты, сливавшейся с нашей. Передал ему по акту все хозяйство вплоть до лопат, распрощался со всеми и пошел вместе со старшиной в ротный гыл — к двум нашим повозкам и кухне. Там я заночевал на пахучей, только что скошенной траве.
Накрапывал дождь. Я залез под повозку, натянул на себя плащ — палатку и мгновенно уснул.
Утром явился к начальнику штаба полка. Он расхаживал по колхозному саду и сетовал, что место это не совсем удачное для размещения штаба. Спросил меня на ходу:
— Как воевал?
— Как умел. Вам судить.
— Предст авили тебя к ордену.
— Спасибо.
— Будешь опять при мне офицером связи.
— Обрадовали…
— Что, не нравится?.. Напрасно! Я специально тебя от озвал. У тебя же опыт есть…
Поблизости засвистели немецкие мины. Они рвались прямо в расположении штаба.
— Не стой так, — сказал мне полковник. — Прыгай в
окоп.
— Вы же стоите.
— Тебе жигь надо! Прыгай…
Я прыгнул в узкую щель, а начальник штаба стоял у меня над головой и кричал кому-то еще: