Окопники

— В укрытие!

Сменивший меня капитан был вскоре убиг, я опять вернулся в роту и вместе с нею вступил в долгожданные брянские леса. Бойцы радовались: «Туг воевать можно. Совсем не то, что на голом месте, где тебя видать со всех сторон».

Мон испытанный боевой товарищ ротный связист Тесля, услышав команду на привал, облюбовал себе место под вековой сосной, бережно приставил к ней карабин, повесил на сук деревянный ящик с полевым телефоном. На выцветшей его гимнастерке теперь поблескивала медаль «За отвагу». Он очень гордился ею, считал самой лучшей солдатской наградой, потому что «па ней ясно написано, за что награжден».

— Чую, хлопцы, ричку за лисом, — ска зал Тесля располагавшимся рядом с ним друзьям — минометчикам.

— Это как же ты учуял? — полюбопытствовал кто-то.

— Прохладой оттуда тяие.

Тесля, расправив свои обвислые «казацкие» усы, полез в карман за кисетом.

— Ну, а раз тут ричка, — продолжал он, скручивая толсту ю цигарку, — значит, форсироват ь ее доведется.

— Опоздал, — вставил Саук. — Ночью пойдем на плацдарм.

Тесля прищуренными глазами посмотрел на сержанта. Молча прикурил и уже потом ответил:

— А на плацдарме, думаешь, як у гещи в гостях? Там як на сковороди — успивай поворачиваться. Не то пригоришь…

— Нам не привыкать. Подзаправимся, просушим портянки, пока командир сходит на рекогносцировку, а потом можно и на сковородку. Главное, чтобы поргяикп были сухими.

Сержант снял сапоги, ра зложил около себя порыжевшие влажные портянки. Тесля припомнил:

— Вот так же раз сижу босиком, покуриваю. Откуда ни возьмись, комбат. «Где командир роты?» Докладываю: «на ре — ре — ре…» Потом: «ко — ко — ко…» Так и не дождався капитан, когдась я прокукарекаю. С той поры то слово, що сказав сц)жант, не потребляю.

Минометчики смеялись. Нравились нм банки Тесли.

Ночью наш полк сменил на плацдарме измотанную долгими боями стрелковую бригаду. Она выбила противника из небольшого городка, а дгя дальнейшего продвижения не хватило сил. Граница плацдарма стабилизировалась в нескольких сотнях метров от окраинных домов.

Чердак одного из них я облюбовал'для своего НП. Отсюда открывался хороший обзор в сторону противника. А огород и сад за домом были очень удобны для огневых позиций роты.

С утра небо нахмурилось. Холодный порывистый ветер раскачивал почерневшие стебли подсолнечника, усилился листопад.

Я сидел на чердаке в старом плетеном кресле и сквозь дыру в крыше, поврежденной взрывной волной, видел, как к дому подошли старшина роты и Тесля. Телефонист остался внизу, а ст аршина поднялся по приставной лестнице ко мне и стал докладывать:

— Все расчеты окопались. Мины подвезли. Завтрак готов… Что еще? — спросил он сам себя, припоминая, не упустил ли чс1 о важного.

— Товарищ старшин лейтенант, — послышался внизу хриплый г олос Тесли. — Тут начфин пожаловал.

Начфин, пожилой капитан в очках, всем своим видом напоминавший степенного бухгалтера из какого-нибудь райпотребсоюза, стоял возле лестницы с небольшим чемоданчиком в руках.

— Мое почтение минометчикам, — протянул он мне руку, когда я спустился вниз.

— Что так рано?

Начфин посмотрел на меня, потом на свои старинные карманные часы с длинной цепочкой и уселся на нижнюю перекладину лестницы. Поставив в ведомости галочку против моей фамилии, он протянул мне химический карандаш, предлагая расписаться.

— Переводы будут? — осведомился начфин.

— Будут, — ответил я. — Переведите из моего содержания полторы тысячи жене погибшего солдата. — И назвал фамилию. — Только сделать это нужно так, чтобы перевод был вроде бы от него самого. Можно?.. Младший его сынишка — третьеклассник — мне надавно письмо прислал. Мечтает стать председателем колхоза, когда вырастет.

Начфин выслушал меня терпеливо, подумал над несколько неожиданной просьбой и подал мне лист чистой бумаги.

— Рапорток пожалуйте.

Финансовая служба и во фронтовых условиях требовала соблюдения всех формальностей.

Пока я писал рапорт, где-то вблизи один за другим прогремело несколько трескучих разрывов. Начфин озабоченно осмотрелся, поспешно закрыл чемоданчик.

Разрывы повторились.

Из шестиствольного шпарит, — определил Тесля.

Начфин втянул голову в плечи и уже на ходу не совсем внятно попрощался. Тут же заскрипела дверь кирпичного подвала, из-за нее высунулся мальчик лет восьми, стал рассматривать меня.

— А где папка и мамка? — спросил мальчика Тесля.

— Мама тут, — показал мальчик внутрь подвала, — а папа на фронте.

— Лучше бы им уехать отсюда. Поговорите с хозяйкой, посоветовал я старшине.

— Уже был такой разговор… — Старшина запнулся, не договорив.

— Мать возражает?

— Не так мать, как его сестричка, — кивнул старшина на мальчика.

— Накормил бы парня, — подсказал я старшине.

— Понятно, — ответил он. — Сейчас что-нибудь соображу. А ты, Коля, иди покуда в подвал. Вишь, какая стрельба поднялась.

Перестрелка действительно усиливалась. Я поднялся на свой НП. На какое-то время прервалась связь с огневой позицией. Тесля сразу же побежал по линии и присел в двухтрех десятках шагов от дома, сращивая перебитый провод. Рядом с ним невесть откуда возникла девушка в ватнике и сапогах. Я слышал, как она сказала ему:

— Здравствуйте.

И проворно наклонившись, вдруг поцеловала телефониста в небритую щеку, будто родного отца. Тот никак не ожидал такого проявления чувств, спросил сердито:

— Ты кто?

— Партизанка.

— Зачем до нас пожаловала?

— Проводите меня к вашему командиру.

— Сам разберусь. Докладам.

— Вы не разберетесь.

Тесля почесал затылок.

— Ладно, идем!

Я спустился вниз и пошел им навстречу.

Девушка доложила, что она послана к нам из отряда Седых с важным сообщением. Названная ею фамилия командира партизан ни о чем мне не говорила. Важное сообщение едва ли касалось моей минометной роты. Я молча рассматривал девушку, обдумывая, к кому бы ее направить.

— Може, на КП полка проводить? — высказал свое соображение Тесля.

Ответить я не успел. Нарастающий пронзительный свист оборвался в оглушительном разрыве. Меня что-то с силой толкнуло, закружилась голова, и я повалился на землю.

Рядом курилась прозрачным дымком небольшая воронка. По другую ее сторону, в нескольких шагах от меня поднимался с земли Тесля. Вслед за ним встала девушка. Я тоже попытался подняться, но не смог. Со мною творилось что-то непонятное. Все, что я видел перед собою, то поднималось вверх, то опускалось вниз, словно меня раскачивали на качелях.