Ольга

– Вы не забывайтесь, товарищ Стрельцова!

– Извините, случайно вырвалось, больше такое не повторится.

– Очень на это надеюсь... давайте продолжим. Вы считаете, в Румынии произойдет государственный переворот... мы сможем этому помешать?

– Нет. Только военная интервенция.

– Хорошо, мы подумаем над этим вопросом... почему вы возражаете против придания прибалтийским странам статуса союзных республик?

– В данный момент я не знаю ответа на ваш вопрос, но совершенно уверена, что в СССР должны оставаться лишь три субъекта-основателя. ЗФСР в перспективе тоже нужно ликвидировать и реорганизовать в несколько автономных краев и областей. Увеличение количества союзных субъектов в перспективе весьма негативно скажется на стране. Вплоть до того, что СССР может развалиться на отдельные страны. Лет через шестьдесят. Как, я пока не знаю, но буду работать над этим вопросом.

– То есть вы хотите, чтоб мы ваши слова принимали на веру?

– Любой прогноз касающийся будущего, в той или иной степени принимается на веру. Любые мои объяснения можно поставить под сомнения. В данном случае я слишком мало работала над этим вопросом, поэтому даже не пытаюсь поделиться тем, что знаю, чтоб не выглядеть смешно. Когда у меня будет больше информации, я постараюсь аргументировать то, что написано.

– Вы можете ответить на поставленный вам вопрос, одним словом?

– Да, хочу, чтоб мои слова принимались на веру!

– Ваше желание нам понятно, но, надеюсь и вам понятно, что это для нас неприемлемо. Поэтому потрудитесь обосновывать все свои рекомендации. Еще один вопрос. Вы знаете, что будет после 1941 года?

– И да, и нет. Если одним словом, то - нет. Но этот ответ неточен.

– Интересно... через шестьдесят лет СССР развалится. Этот прогноз очень напоминает прогнозы одного древнего мудреца, действовавшего по принципу - "Либо ишак умрет, либо падишах". Знаете, о ком я говорю?

– Так точно, товарищ Сталин! Эту цитату приписывают видному борцу с эксплуататорскими классами, бродячему философу Ходже Насреддину.

– У товарища Артузова в сейфе лежат несколько ваших тетрадок с записями, в которых ничего непонятно. Вы их оставили перед отъездом в Ленинград, ничего не объяснив. О чем там идет речь?

– Это материал, над которым еще предстоит долго и много работать, но никакого влияния на принимаемые сегодня решения он не оказывает. Как вы правильно поняли, все это относится к периоду после войны. У меня сейчас нет времени и нет желания над ним работать. Тем более, что течение дальнейших событий сильно зависит от хода и результатов будущего конфликта.

– Вы сами принимаете решения что важно, а что нет?

– Никак нет! Я подаю свои предложения вышестоящему начальнику, товарищу Артузову, он их согласовывает с вами, и я выполняю полученный приказ.

– Значит, если вы получите приказ работать над этими записями, то начнете работать над ними?

– Да, но доведу до сведения начальства, что в этом случае оно рискует недополучить сведений о текущем периоде, которые могут быть чрезвычайно важны. Такой пример произошел в нашей сегодняшней беседе. Все имеет свою цену. Да и ожидаемые результаты нужно учитывать, недаром в народе говорят: - "Охота пуще неволи", намекая на различную производительность свободного и подневольного труда.

– Мне рассказывал товарищ Артузов, что вы любите людей провоцировать своими ответами, но я не верил.

– Я только стараюсь говорить правду, товарищ Сталин.

– Это хорошо... подождите пока в приемной.

– Есть!

Сталин минуту молча ходил по кабинету о чем-то раздумывая.

– Самоуверенная девчонка. Трудно с ней разговаривать. Она не все говорит. Чем могут эти республики негативно действовать? СССР через шестьдесят лет может развалиться... она может и доживет, хотя вряд ли... с таким языком... ваша Ольга нас за нос водит, товарищ Артузов, и требует, чтоб мы ей верили.

– У меня тоже сначала было такое ощущение, товарищ Сталин, но потом я понял, что это у нее такая манера. Ольга старается сказать правду, то в чем она не сомневается в данный момент времени. И мы получаем от нее то, что называется - "голая правда". Это настолько непохоже на разговор с другими людьми, которые непроизвольно всегда что-то недоговаривают в силу общепринятых приличий, что вызывает невольное неприятие. Постарайтесь поверить, что она говорила то, что думала и это ощущение пройдет. В этом настрое максимально честно отвечать на поставленный вопрос, она иногда переступает некие нормы и говорит вам в лицо то, что другие не говорят.

– Может быть... может быть... у меня такое ощущение, что вы о ней говорите, как о не совсем здоровом человеке?

– В некотором смысле она такая и есть. Я, кажется, говорил вам, что интенсивность ее мозговой деятельности намного превышает нормальный уровень и приближается по показателям к больным шизофренией в моменты обострения. Как говорит сама Ольга, за все приходится платить и за этот дар в том числе.

– Тут она права... а не кажется ли вам, товарищ Артузов, что она нас обманывает и знает намного больше чем рассказывает?

– Я бы это назвал по-другому. Она упорно молчит о том, что будет после войны, хотя знает уже немало. В первую очередь это связано с тем, что она сама зациклена на войну. Будущий конфликт для нее некая навязчивая идея и все ее поступки направлены на то, чтоб не допустить предстоящего разгрома, который ей постоянно мерещится, несмотря на все сделанное. Все, что не имеет прямого отношения к предстоящим событиям, ее сознание отметает. Я несколько раз пытался вызвать ее на неформальный разговор о послевоенных событиях, но она только улыбается и говорит: - "Поверьте мне на слово, Артур Христианович, вам лучше этого не знать. Не всякое знание есть благо. Меньше знаешь - крепче спишь, хотя это не о нас с вами... я и так уже почти не сплю...". Это правда, товарищ Сталин. По наблюдениям, спит она не больше четырех часов в сутки. Кое-что она уже знает о послевоенных событиях, но сама говорить на эту тему не хочет. На нажим она реагирует весьма болезненно и неадекватно, поэтому пока сама не захочет сказать, ничего мы не добьемся.

– Если товарищ Стрельцова, не понимает по-хорошему, то есть и другие методы для таких людей, которые их делают очень разговорчивыми.

– Ольга очень предусмотрительная девушка, товарищ Сталин. Как-то она мне с намеком рассказала, что умеет силой воли останавливать сердце. Мол, изучила это искусство на всякий случай, если попадет в руки к врагу: - "Ваши волкодавы, Артур Христианович, ни на что не годны, я уж сама, без их помощи справлюсь", - Артузов передразнил Ольгу и скривился как от кислого, - непростой она человек и опасный. С ней либо по-хорошему, либо сразу пристрелить. Третьего не дано. С моей точки зрения.

– Вы не говорили мне о том, что она умеет останавливать сердце.

– Как вы сами понимаете, эта информация не проверена, да и речь у нас не заходила о решениях, где эта деталь была бы важна.

– Вы уверены, что она не блефует?

– Нет, не уверен.

– Почему она так пренебрежительно отзывается о своих охранниках?

– Ее охраняли по очереди два моих сотрудника, одни из лучших. Оба мне признались, что в схватке один на один у них против Ольги нет шансов, как с оружием, так и без. Оба утверждают, что человека с такой реакцией, как у нее им видеть еще не приходилось.