Ольга

После Нового года на две недели наступило относительное затишье. Финны перестали устраивать засады и подходить к границе на расстояние винтовочного выстрела. Лишь иногда, в бинокль, можно было заметить их разъезды на расстоянии километра и больше. Но в середине января пришло устное распоряжение, что в связи с непрекращающимися провокациями, минометными обстрелами советской территории, пограничникам и приданным войсковым подразделениям разрешается пресекать вооруженные провокации белофинской военщины на ее территории, на глубине до двадцати километров от государственной границы СССР.

Затихшие в связи с праздниками боевые действия сразу обострились. Обе стороны начали минировать тропы, устраивать неожиданные нападения на базы, засады на предполагаемых маршрутах, заманивать противника в заранее подготовленные ловушки. Приграничные перестрелки переросли в вялотекущий военный конфликт, где основные боевые действия совершались небольшими группами, без применения авиации и тяжелой боевой техники. От этого они не становились менее жестокими и кровавыми. И хотя на этой войне действовало простое правило, кто первым заметил противника тот и победил, следовать ему и первым замечать врага было очень непросто. И многие не смогли сдать этот экзамен...

Андрей Копытов был одним из тех немногих, кто не только сдал, но и получил высокий балл. Ни разу его подразделение не попало в засаду, он всегда шел в переднем дозоре, в паре с кем-то из молодых, и не только сам смотрел, но и учил напарника обращать внимание на малозаметные детали, могущие многое сказать человеку проведшему в лесу большую часть своей сознательной жизни.

В тот день стояла обычная мерзкая погода середины февраля, дул порывчатый, северо-западный ветер, швыряя в лицо мелкий снег. Взвод шел вглубь финской территории, вплоть до укреплений первой полосы, с целью разведать и зарисовать расположение стационарных огневых точек, их вооружение и сектора обстрела. Было приказано до выполнения задачи стычек с противником по возможности избегать, но если представится случай взять языка, то не упускать его.

За полтора месяца лесной войны, финны фактически откатились к первой линии укреплений, избегая боевых действий малыми группами, хотя превосходили советские войска и в знании местности, и в меткости. Как следствие, на начальном этапе конфликта потери у финнов были приблизительно вдвое меньше, чем у советских егерей. Но постепенно, эти преимущества нивелировались лучшей связью, которой были обеспечены советские подразделения, большим количеством специально обученных снайперов, которыми усилили части расположенные на финской границе. Потери финской стороны росли, а соотношение стало неуклонно выравниваться, практически один к одному.

Уровень потерь, в отдельные дни достигающий трех сотен убитых, был совершенно неприемлем для финской стороны и последовал приказ избегать столкновений с советскими подразделениями на открытой местности. Обороняться, опираясь на подготовленные укрепления и стационарные огневые точки. Поэтому приграничная пятнадцатикилометровая полоса с финской стороны совершенно обезлюдела.

Хотя в последнюю неделю не было данных о том, что чья-то группа попала в засаду в полосе предполья, Андрей шел в переднем дозоре вместе со своим вторым номером Василием Дерюгой, единственным сибиряком из нового пополнения. Формально, Андрей прямо нарушал боевой устав легкой пехоты, который ясно предписывал командиру взвода всегда находиться вместе с основной группой бойцов, а рядом с ним постоянно должен быть штатный радист с рацией. Но он был не только командиром взвода, но и снайпером, имеющим реальный боевой опыт и не раз водившим боевую группу в тыл врага и обратно. Что Андрей вынес из своего боевого опыта, так это то, что если передний дозор прошляпит засаду, то место командира в построении отряда не будет иметь никакого значения, ибо никак не повлияет на общий результат.

Лес сменялся просеками, проделанными финнами в своей полосе предполья. Это были самые опасные места, если финны и ставили засады, то всегда на противоположной стороне просеки. Немногочисленные, но тщательно замаскированные финские бойцы выжидали пока основная группа, после всех проверок, выедет на просеку, и расстреливали ее кинжальным фланговым автоматным огнем из трех-четырех точек. Несколько снайперов добивали переднее и заднее боевое охранение.

Эта просека ничем не отличалась от нескольких уже пройденных сегодня, но Андрей упорно вглядывался в лес на противоположной стороне, пытаясь заметить какие-то несуразности, отсутствующие в дикой природе и тем самым, указывающие на свое искусственное происхождение.

– Рассредоточиться! Занять круговую оборону. Мы с Василием проверяем ту сторону, - он выехал на просеку и начал медленно двигаться к противоположной опушке. Это была обычная практика, сначала просеку пересекал передний дозор, проверял противоположную сторону и лишь затем начинала движение основная группа.

Трудно объяснить, почему мы слышим внутренний голос, предупреждающий нас об опасности, только тогда, когда избежать ее уже невозможно. Стоило Андрею с напарником выехать на открытое пространство и добраться почти до его середины, как до него дошло, что именно вызывало смутную тревогу все это время. Остановившись посреди просеки, Андрей начал громко материться и стучать палками по лыжам, стараясь незаметно снять крепления.

– Что случилось, товарищ лейтенант?
– недоуменно глядя на его телодвижения, спросил напарник.

– Засада, - быстро выдохнул Андрей, чуть шевеля губами, а вслух разразился длинной матерной тирадой:

– Ты что, мля, совсем дурной? Не видишь, лыжа треснула? Бегом принес мне запасную пару!

– Слушаюсь!
– выпалил напарник и начал разворачиваться.

– Прыгай вправо на счет "три". Раз, два, три!
– пресек его телодвижения Андрей, а сам сиганул влево, срывая на лету с шеи висевшую поперек груди винтовку.

В полете что-то дернуло за правое плечо, и донеслись звуки нескольких выстрелов.

"Достали, гады! Как там Василий? Ребят задело? Сколько раз говорил, если я остановился и начал материться, всем прятаться и занимать позицию! А этот дурень смотрит круглыми глазами! Таежник, едрит тебя в кочерыжку! Выживет - месяц будет нужники копать и кастрюли драить, дубина!", - мысли летали в голове со скоростью пикирующего истребителя, а тело, вжимаясь в снег, переползало по складкам местности к пеньку и выступающему корню, на который надуло небольшой сугроб. Выступающего корня он не видел, но не сомневался в его наличии под снегом.

Спрятавшись, Андрей первым делом примотал левой рукой два стерильных пакета к сквозной ране в плече, прямо на гимнастерку. Застегнув полушубок и маскхалат, он заткнул куском бинта дуло глушителя винтовки, и осторожно проткнул сугроб в направлении позиции вражеского снайпера. Хитрая у того позиция. Вроде бы обычный пень, а вот один из корней подвел. Жаль, с опушки он был виден Андрею только в фас, а то бы и выходить не пришлось. Когда он увидел его профиль, все стало ясно. Не бывает у нормальных корней настолько прямого участка.

Очень медленно двигая стволом винтовки, перемотанным полосками белой материи, Андрей расширил отверстие в сугробе и осторожно вытянул винтовку. Сам лежал так, чтоб голову и корпус прикрывало более надежное препятствие. Затем быстро взглянул в образовавшееся отверстие и отпрянул назад.

"Подозрительный объект виден, по моей дыре никто не стреляет. Это - хорошо. Дырка узкая, а расширять ее опасно - это плохо. Придется отползать чуть назад и стрелять с открытого прицела, отверстие в сугробе слишком мало, но на дистанции в сто метров оптика не только не нужна, а даже вредит точности выстрела", - думал Андрей, вытаскивая затычку из глушителя.