Он, Она и Париж

— Я уезжаю в Париж.

Такое впечатление, что это сказала не я, а кто-то другой за меня вытолкнул слова вместе с воздухом из моих легких — и они сдулись, словно проколотые воздушные шарики. Я почувствовала, что задыхаюсь. И это ощущение легкого удушья вдруг сладко отдалось в низу живота, словно я только что кончила. Вот значит какие ощущения накрывают от сложных решений, которые принимаешь неожиданно для себя…

— Прости, я не ослышался?

Молчу. Мне слишком хорошо, будто я вдруг сбросила с себя что-то очень тяжелое, пригибающее меня к земле очень долго. И мне хочется удержать это ощущение в себе подольше. Я, конечно, отвечу. Но чуть попозже.

— Ты вся дрожишь.

Он обнимает меня крепче.

— А знаешь, может, это и правильно. Я давно говорил, что тебе надо развеяться. Поезжай. Ты же не надолго, верно?

Киваю. Приятное ощущение становится слабее, растворяется во мне, пропадает. И вместо него приходит страх. Я еду? Я действительно это сказала? Неужели я решилась?

Сразу хочется отказаться. Как у нас говорят, «включить заднюю передачу». Я никогда не ездила одна дальше нескольких остановок на метро. Бывает такое: рождается человек, и нет у него желания куда-то ездить. Всё устраивает дома, от которого не хочется сильно удаляться. Бывают птицы перелетные, которым постоянно нужно мотаться из одной страны в другую, и чем дальше, тем лучше. А бывают те, кто от своего гнезда никогда далеко не улетает. Я однозначно из вторых. И очень страшно вдруг — раз! — и стать перелетной. Причем лететь не вместе со своей стаей, а в одиночку.

— Подожди.

Он уходит в спальню. Слышу, как попискивает его телефон. И почти сразу начинает мурлыкать мой, который лежит здесь, на кухне. Беру его в руки. Новое сообщение. Открываю.

«Зачисление на Ваш счет». И в глазах рябит от нулей, которые сразу и не посчитать. Слышу его шаги за спиной, оборачиваюсь. Вижу его довольное лицо, как у кота, который принес хозяину мышь и ждет похвалы.

— Зачем? Я же, типа, туда зарабатывать поеду…

— Ну и зарабатывай, — улыбается он. — Ведь можно же одновременно и зарабатывать, и ни в чем себе не отказывать?

— Но здесь в несколько раз больше того, что мне обещали заплатить…

Он вновь обнимает меня.

— Пусть у тебя будут деньги. Просто на всякий случай. Мне так спокойнее.

— Спасибо…

Прижимаюсь к нему в ответ. Всё-таки Он — мой. И ничей больше. Но тут же изнутри начинает покалывать маленькая иголочка: «А подумала ли бы ты так, если б он не перевел тебе деньги? Прижалась бы сейчас к Нему, как к единственному родному человеку — доброму, любящему, понимающему — если бы не только что пришедшее тебе на счет доказательство того, что ты ему не безразлична»?

Всё-таки какое это счастье — не думать. Быть дурой, не задавая себе таких вопросов, принимая свалившееся на тебя счастье таким, какое оно есть, не отравляя жизнь себе и любимому человеку собственными мыслями. Но я думаю… И понимаю, что это моё проклятие. Может хоть в Париже получится отвлечься от всего и не заниматься этим дурацким женским самокопанием?

— Пойдем спать, — говорит он. — Сегодня у нас обоих был трудный день. И вряд ли завтрашний будет легче.

— Пойдем, — соглашаюсь я. Сон — тихое счастье, отключающее тебя от собственных мыслей, позволяющее мозгу отдохнуть от себя самой. Потому, что иной раз человек может сам себя замучить до такой степени, что в пору наложить на себя руки. И в этом случае всегда лучше согласиться на лайт-вариант смерти — завалиться спать, чтобы утром воскреснуть, и с новыми силами заняться бессмысленной, нудной, но порой увлекательной игрой под названием жизнь.

* * *

Рассветное солнце щекочет мне ресницы своими лучами, прокравшимися сквозь незаметную щель между шторами. Что ж, сегодня один-ноль в пользу коварного желтого карлика — так называют этот тип звезд, имеющих обыкновение не давать людям нормально выспаться. Хотя сама дура, могла бы проверить шторы перед тем, как вечером рухнуть в кровать и отрубиться.

Потягиваюсь, косясь на электронный будильник. В принципе, карлик не особо провинился — до подъема осталось девять минут. Сладкое время, когда можно полежать, помечтать, заново включаясь в реальность… и понимая, что сегодня я на работу не пойду. Какая работа, когда я собралась уезжать?

Меня вновь накрывает волна легкой паники, на гребне которой приходит мысль: «А вдруг та брюнетка всё отменила, и я ей больше не нужна?»

Протягиваю руку, беру с тумбочки телефон…

Надеялась я зря. В мобилке тихонько вибрирует сообщение. Открываю.

От нее. «Привет! Ну ты как, надумала насчет Парижа?» И щекастый подмигивающий смайлик после вопросительного знака.

Вот тут я просыпаюсь окончательно и вспоминаю, что уже сказала Ему о своей поездке, и что Он уже перевел мне деньги. Всё. Обратного пути нет.

Нет, конечно можно на всё плюнуть и отказаться. Но как же мне потом смотреть в глаза той девчонке в зеркале? Она ж не простит мне слабости. До конца жизни вспоминать будет, мол, ты могла сделать шаг. Доказать и Ему, и себе что ты не домохозяйка, которая ничего в жизни не способна добиться самостоятельно.

Могла.

И не сделала…

Как же иногда трудно набить простое сообщение. Хочется сделать это зажмурившись, как перед прыжком в омут с большой высоты. Но тогда не будет видно экрана…

«Так, соберись, тряпка!» — накручиваю сама себя. «Это же просто, как застрелиться. Раз — и всё. Две буквы. Всего две буквы».

Палец набирает их, зависает на мгновение над кнопкой отправки, и…

«Да».

«Отлично!!!»

Три жирных смайла с клоунскими улыбками чуть не до глаз-точек.

«Мы уже в аэропорту, через десять минут пришлю тебе билет на вечерний рейс. Сейчас скину координаты отеля и аванс на булавки».

И опять смайл.

Что за привычка у некоторых людей лепить этих колобков чуть ли не после каждого слова? Сейчас они меня раздражают как никогда раньше. Хотя я, конечно, понимаю, что улыбающиеся смайлы тут не при чем. Это я просто боюсь высунуть нос из своей привычной норки, где мне тепло, уютно и привычно. Боюсь, но деваться уже некуда. Придется вытаскивать себя оттуда за ноздри, причем самостоятельно.

Просыпается Он. Целует. Кивает на телефон.

— Ты уже с ним? Иногда мне кажется, что его ты любишь больше, чем меня.

— В отличие от тебя, он всегда со мной, — ворчливо отвечаю я.

— Идеальный любовник-альфонс, — потягивается Он после сна, улыбаясь. — Всегда готов тебе услужить, в любое время, только не забывай кормить и давать деньги.

— А ты, я смотрю, разбираешься в любовниках своей жены, — шутливо прищуриваюсь я. — Может, поговорим о твоих любовницах?

Он на мгновение смущается. Понимаю… Кажется, в шутках на эту тему мы немного перегнули палку. Даже когда у обоих нет никого на стороне, всё равно нет-нет, да закрадывается мыслишка — а вдруг? Чем твоя половинка занята, когда тебя нет рядом? Вдруг вот прямо сейчас происходит то неуловимое, что ломает семьи — взгляд случайно цепляется за взгляд, нечаянно брошенное слово находит ответ, и превращается в разговор. А дальше вроде бы как-то само собой, непринужденно пальцы сохраняют в памяти телефонов новые номера, которые на всякий случай помечаются фальшивыми именами представителей противоположного пола… И всё. У твоей половинки начинается другая жизнь, наполовину состоящая из обмана…

Никогда не понимала этого. Как можно жить, вертясь между правдой и ложью, словно угорь на сковородке? Может, для кого-то, страдающего недостатком адреналина, это и в удовольствие — поймает тебя твоя половинка, не поймает… Но как же нужно не уважать эту свою половинку, чтобы опустить ее до уровня участника настолько грязной игры? Понятное дело, все мы в какой-то мере порой заглядываемся на красивых людей, проходящих мимо нас по жизни. Но лично мне вполне хватает двух собственных рук, душа и воображения для того, чтобы получить удовлетворение мимолетным потребностям у себя в голове, не пачкая свое тело чужими прикосновениями.