Он, она и три кота
Шрифт:
— А потом?
— Я не показывала тебе его фото, потому что мне было стыдно, что он испугался и хотел сбежать до моего появления. Он-то мое фото в сети видел, это я его — нет. А потом он попросил меня познакомить его с тобой, чтобы он мог сам лично извиниться за кафе. Но ты хорошо держалась весь ужин — папу жалела?
Какой вызов? Что она знает, что?
— Чем я его жалела? — мой голос дрогнул.
— Но ты же сделала зачем-то вид, что не знаешь Сергея…
— Да откуда я могу его знать — я его три метра провожала всего…
— Слушайте! —
— О рыцаре! — сплюнула я. — Лишенного наследства…
— Мама, какое тебе дело, сколько он зарабатывает! — снова кричала Оливия…
— Господи, это про Айвенго… Который шлем отказывался снимать, чтобы оставаться инкогнито. Я тебе читала Вальтера Скотта, и ты должна была хотя бы фильм вспомнить…
— Мам…
— Что мам? Пошла спать! С котом! Нет, в душ! И отцу полотенце возьми!
— А ты, мам, не можешь взять?
Какая злость в глазах — будто это я виновата, что она такая дура. Она дура в отца!
— Ты можешь хоть что-то сделать сама? А то ты ни профессию выбрать не можешь, ни на работу не к отцу устроиться, ни от парня нормально уйти, ни с новым нормально познакомиться… И кота даже воспитать не можешь!
— Надя!
На этот раз Супрядкин схватил меня за руку, за обе руки. Завел их за спину, точно смирительную рубашку, хотя я не собиралась кидаться на дочь с кулаками.
— Ты чего завелась? Из-за меня? Из-за Богдана?
— Из-за Шарика! Я чувствую себя дворнягой, которую вышвырнули на улицу из собственного дома!
— Надя, ты хочешь, чтобы я ушел?
Он говорил со мной из-за спины, все еще не отпуская мне руки. Хотя у меня уже руки опустились — ничего не хотелось делать, ничего не получалось решать, даже на ругань не осталось сил и желания.
— Да! В душ! Идите вы все в баню! Вот честное слово… Достали!
И я вернулась к розам. Схватила телефон и написала идиоту, что жду его завтра в том самом кафе за тем же самым столиком, за которым он не дождался мою дочь. Я его точно дождусь, чтобы фэйс-об-тэйбл дать!
— Ну, пока папа в душе, может, скажешь мне что-нибудь? — ввалилась я к дочери в комнату без стука, когда она, мокрая, еще не разобрала диван.
Не хотела кота тревожить. Это на мать ей плевать!
— Что именно?
— Про кафе. С папой это прокатило. Со мной — нет. Интересно, как можно не узнать парня, с которым ты спала?
Оливия выпрямилась.
— Мам, я тебе камасутру на день рождения подарю. Вот все и узнаешь. И заодно папу порадуешь!
— Не смей мне хамить!
Она сжала губы, но лишь на миг.
— Я не хамлю. Ты можешь фантазию проявить? Это был маскарад. Все были в масках. Мам, и никто не снимал костюмов. Картинка нарисовалась? Или фантазия у папы только с тетей Юлей работает, а с тобой он дальше миссионерской позы не ушел? Поэтому ты не смогла нормально сына ему родить?
— Это не твое дело!
— Вы опять орете?
Не знаю, чем Лешка распахнул дверь: плечом, ногой — плевать.
Главное, что в руке у него было полотенце, которым он сушил мокрые волосы.— Мы разговариваем. Как в нашей Думе! И решить ничего не можем…
— По поводу этого Сергея? — Лешка привалился к дверному косяку и опустил руку с оружием, не пустив его в ход. — Что тут решать? Нахрен он тебе сдался? Насколько чмо был твой Саша… Ну это-то вообще что такое…
— Что? — выплюнула Оливия в сторону отца. — Он вообще-то кто. Он человек… Только справка о зарплате человека человеком в твоих глазах делает, что ли?
Лешка сжал полотенце в кулак и встал в позу дискобола.
— Умение решать вопросы, вот что делает мужика мужиком. А кто-то даже с квартирой решить не может.
— Саша завтра съедет! — плюнула Оливия ему под ноги. — И я тоже. Доволен?
В ответ Лешка швырнул полотенце — мне, и я его поймала.
— Повесь сушиться, куда надо, — и повернулся к дочери. — Я могу тебя даже уволить завтра без отработки. Будешь довольна?
— Увольняй! И дверь закрой с другой стороны! И мать не забудь забрать!
Лешка вытащил меня в коридор вместе с полотенцем и закрыл дверь. Нет, захлопнул, чуть не сняв с петель. Поговорили. По-семейному!
Глава 9.4 "Ночная несвобода"
— Надя, можно тебя обнять?
Еще не договорив просьбу, Лешка переместился на мою половину кровати. Но я и не думала сопротивляться: мы пролежали без сна, кажется, целый час. Может, конечно, прошло всего пять минут, но я успела почувствовать себя одной в целой Вселенной.
— Сказала же, не надо мешать все в кучу. Ну зачем ты сказал все сегодня? — прошептала я, почувствовав его руки под грудью, а нос у меня между лопаток.
— Тогда бы я спал на диване и не обнял тебя…
— А цена объятию — дочь? Так, что ли?
— Цена объятиям всегда очень высока, — пробубнил Лешка мне в спину и поднялся губами к шее. — Надя, можно тебя?
Я развернулась, чтобы дать ему — между глаз за то, что у него между ног.
— У тебя вообще мозги не работают? — прошипела я тише котов, которые окопались в гостиной на диване.
— Сейчас нет. Не видишь, что ли?
И он довел мою руку до паха и весь сжался, ожидая от меня то ли радости, то ли боли… Или это одно и то же? В нашем возрасте…
— Мы только что разрушили последнее, что было у нас общего — отношения с дочерью, а ты думаешь о сексе.
— А я всегда думаю о сексе, когда ты рядом, — усмехнулся засранец и разжал мои пальцы, которые я сжала в кулак в воздухе, а не там, куда он их вел. — Надя, давай решать вопросы по поступлению… Один нерешенный стоит сейчас на повестке дня… ночи… Ну, не жди, когда он повиснет на тебе неподъемным грузом… Надя, освободи мне мозги, пожалуйста… Они мне завтра понадобятся.
— А смысл? — я все же взяла в руки то, что мне настойчиво в них впихивали. — Ты все равно мозгами не пользуешься, когда встает вопрос о семье…