ОН. Новая японская проза

В мгновение ока эйфория охватила народные массы, и пацифисты были объявлены врагами народа.

Все бубнили хором:

«Да обладая такой экономической мощью, наша страна за какой-нибудь год создаст армию, способную противостоять всему миру! Вот теперь-то мы и создадим, наконец, Великую восточноазиатскую сферу совместного процветания!»

Они как будто не замечали, что уже держат под своим жестким экономическим контролем в сотни раз более обширную территорию, чем это было в далеком прошлом.

Японское радио каждый день передавало героические песни и лозунги типа «Пора показать всему миру превосходство японской нации» или просто — «Мир будет нашим!»

Видимо они и в самом деле рассчитывали, пока министр иностранных дел, шамкая, тянет время, подготовить боеспособную армию.

Даже в тот момент они все еще неверно истолковывали наши намерения. Никто не собирался давать им годовую отсрочку.

Убедившись, что Японская империя спешит перевооружиться, мы внесли в ООН предложение разрешить применение военной силы в отношении Японии, которое было поддержано подавляющим числом голосов.

Мы начали войну против Японии, готовясь понести немалые жертвы.

Японская армия, как бы там ни было, по своим размерам занимала третье место в мире, к тому же ее оснащение без всяких сомнений было на самом высшем уровне.

Мы понимали, даже при общей победе нам не избежать жестоких локальных поражений.

Но стоило только начать, как оказалось, что победить Японию проще, чем положить на обе лопатки младенца.

Цитадель японского экономического империализма — столичный деловой центр Маруноути, простирающий свое господство над всем миром, немедленно капитулировал, японские солдаты, облаченные в странную униформу — серую тройку и галстук в полоску, один за другим сдавались межнациональным силам.

Скороспелые милитаристы в мгновение ока превратились вновь в убежденных пацифистов.

Весь мир ликовал.

Орегонский фермер, пекинский партиец, армянский торговец, азербайджанский брадобрей, все были вне себя от радости.

Долги по японским кредитам были аннулированы, царствовавшие над миром японские транснациональные корпорации либо распущены, либо проданы с молотка.

Мы изменили японскую конституцию, добавив статью: «Мы, японский народ, на вечные времена отказываемся от экономического могущества. Право страны на ведение внешней торговли не признается».

Японский народ воспринял новую конституционную норму с воодушевлением. Ее автор, командующий оккупационной армией, ежедневно получал сотни восторженных писем из всех уголков страны.

На земле воцарился вечный мир.

Все так думали.

2

Все были уверены, что теперь, когда мир избавился, наконец, от безумной экономической конкуренции и непомерных долгов, наступила эпоха покоя и процветания.

И в самом деле, какое-то время после разгрома Японии в промышленно-развитых странах все шло блестяще. Уровень безработицы одним махом упал до пяти процентов, дышавшая на ладан обрабатывающая промышленность обрела второе дыхание. В индустриальные города вернулась жизнь, производство автомобилей, захиревшее к концу двадцатого века повсюду, кроме Японии, возродилось во всех странах.

Но еще больше промышленно-развитые страны радовало то, что отныне они могли не трястись перед призраком Японской экономической империи.

Ведь до сих пор нас неотступно тревожили страхи — о чем они там думают, что замышляют?

Хотят скупить земли во всем мире? Уничтожить всю автомобильную промышленность за пределами Японии? Оттеснив все другие державы, превратить Азию в свой монопольный рынок сбыта? Или может быть они намерены отнять у нас последний источник доходов — нефть?

Мы вконец устали угадывать замыслы державы, которая, по-видимому, и сама не знала, что собирается предпринять в следующий раз.

От одного того, что Япония перестала существовать, нам хотелось пуститься в пляс.

Но счастливы были не только промышленно-развитые страны.

Среднеразвитые страны также благословляли судьбу.

Еще бы! Япония вбухала огромные капиталы в их индустриализацию. Если бы все прошло успешно, проблемы бы не было, но пока в мире существовало Японское государство, индустриализация не могла иметь успех, страны задыхались от необходимости погашать астрономически вздувшиеся проценты. Нам были известны по крайней мере восемнадцать стран, которые уже находились на грани того, чтобы, собрав манатки, бежать под покровом темноты.

И вот за одну ночь все долги были аннулированы. Ну как тут не возрадоваться? Они сразу же вздохнули полной грудью.

Что же касается отсталых стран, занимающих большую часть мира, то они не испытывали ни особой радости, ни особой печали. Что бы ни происходило, на них никто не обращал внимания. Они постоянно вели бесплодные гражданские войны, а потому были нашими важнейшими партнерами для экспорта оружия, и в то же время своими варварскими действиями подтверждали наше моральное превосходство.

3

На три года в мире воцарился покой. Япония вновь стала безмятежной аграрной страной, и, кажется, население это вполне устраивало. Удивительно странная страна!

Однако медленно, но верно начали происходить необычные перемены.

Первые признаки проявились в бывших японских транснациональных корпорациях.

Когда их раздали другим странам, японский персонал был уволен в полном составе, но работавший под их началом местный контингент сохранил свои места.

Однако в скором времени стало ясно, что бывшие японские корпорации, как и прежде, господствуют над миром.

Поразительно! Они не утратили своей мощи даже после того, как их вынудили открыть доступ к технической документации и тайным денежным фондам! Почуяв, что что-то не ладно, мы поспешили провести в бывших японских корпорациях детальное обследование.

В результате обнаружились страшные вещи. На всех предприятиях основной кадровый состав был уличен в явной «японизации», особенно работники, нанятые при прежних владельцах.

Конкретно это выражалось в том, что даже после окончания рабочего дня они под всяческими предлогами норовили задержаться в фирме и нередко с озабоченными лицами приходили на работу даже в выходные дни. Далее, необыкновенно повысилась общительность сотрудников. Как будто им не хватало того, что они на работе сидели нос к носу в течение четырех-шести часов, они и после работы шли всей гурьбой петь в караоке-бар или допоздна бродили из кабака в кабак.

Что касается психологии, у них шла полным ходом деградация индивидуальности и, наоборот, усиливалось чувство принадлежности к коллективу.