ОН. Новая японская проза

— Какие-то сложности — то ли интенсивность движения не та, то ли дело в рентабельности.

«Да уж…» — и машинист, подняв руку, ткнул большим пальцем себе за спину в сторону единственного вагона. Там не было ни души, пустые зеленоватые сиденья поблескивали в тусклом свете флуоресцентных ламп.

— Кто бы такое говорил, только не начальник центрального вокзала Биёро… — сказал он.

— А что?

— Да ведь на линии Хоромаи отродясь не было никакой ихней дерьмовой интенсивности! Я уже четвертый год работаю, и в школьные каникулы тут всегда так. Чего же они именно теперь придумали закрывать линию?

— Кто их знает? Думаю, нас до сих пор не трогали только благодаря былым заслугам. Ты-то ведь сам из Хоромаи, небось помнишь, как тут жизнь кипела в прежние времена.

Процветание Хоромаи, конечной станции местной железной дороги, началось в эпоху Мэйдзи, тогда этот городок быстро вырос в один из самых значительных центров каменноугольной промышленности на Хоккайдо. По железнодорожной ветке длиной в двадцать с лишним километров, вдоль которой располагалось шесть станций, непрерывно курсировали паровозы Д-51, до отказа груженные углем. Теперь же по ней ходил один-единственный тепловоз, утром отвозивший старшеклассников в школу, а вечером привозивший их обратно, и все промежуточные станции обезлюдели. С тех пор как закрылась последняя шахта, прошло десять лет.

— Я слышал, Отомацу-сан со станции Хоромаи в этом году уходит на пенсию. Наверное, потому и…

— Ну вот, и ты туда же. Нечего повторять за другими. Да и кого в Саппоро волнуют такие вещи?

КХ-12 больше из чувства долга, чем по необходимости, остановился на пустынной станции Северная Биёро.

— Ну и снегу! Хоть бы почистили платформу, того гляди ее совсем занесет.

— Да ладно, плевать. Внимание, внимание! Поезд отправляется! — зычно закричал Сэндзи, поторапливая несуществующих пассажиров. Неожиданно громко запыхтев, КХ-12 снова заскользил по снежной равнине.

Поправив меховой воротник рабочего плаща, Сэндзи вернулся к прежнему разговору.

— Тут все одно к одному. В этом году Отомацу-сан выйдет на пенсию, в следующем — я…

— Ну, вы-то вроде станете директором всего вокзального комплекса.

— Кто это тебе сказал?

— Да все говорят. В Биёро об этом каждая собака знает. Вот достроят в будущем году новое вокзальное здание, вы сразу же туда и перейдете.

— Хватит пороть ерунду. Ничего еще не решено. Да вроде мне и не пристало… Там ведь придется, нацепив костюм с галстуком, кланяться всем подряд вместе с продавцами из универмага, которых привезут с Хонсю.

— Это точно! Вы ведь путеец до мозга костей. Вам бы все машинистом на паровозе — ту-ту!.. — Кстати, а что будет со мной? Мне все говорят — переходи на основную линию.

— И что?

— Как что? Там эти новые поезда, я в них ничего не смыслю. Да еще начнут гонять кому не лень — то в ларек сбегай, то лапшу подай… Нет, все это не по мне!

— Ну, не велика беда. Уж если тебе удается управляться с этой рухлядью, ты и с суперэкспрессом наверняка совладаешь. Еще и спасибо скажешь.

— Ну нет, скорость больше пятидесяти километров — это не для меня. Я сразу в штаны наложу. Уж это точно.

Взяв перчатку, Сэндзи протер ветровое стекло.

КХ-12 полз по пологому подъему, справа и слева к дороге вплотную подступали холмы. Несколько раз по пути попадались короткие тоннели, и с каждым новым тоннелем снежный покров становился все толще.

— Гляньте-ка, начальник, похоже, завтра без снегоуборщика не обойтись.

Фары выхватывают из темноты световую дорожку, если не отрываясь долго смотреть на нее, начинает казаться, что мчишься в какой-то неведомый сказочный мир. Облокотившись на распределительный щит, Сэндзи вглядывался в даль, в свет и тьму впереди.

— Доберемся до Хоромаи — и сразу же двинешь обратно. А то еще застрянешь в снегу, а на дороге никого, Новый год ведь.

Машинист с сожалением посмотрел на стоявшую у ног Сэндзи двухлитровую бутыль.

— А я-то думал заночевать в Хоромаи.

— Еще чего! А если кто-нибудь захочет поехать последним рейсом?

— Да откуда?..

КХ-12 остановился на станции в ложбине. Какие там пассажиры, перед зданием вокзала не было ни одного фонаря, лишь темнели заброшенные, полуразрушенные дома.

— Дело даже не в том, что я еду к Отомацу-сан нарочно, чтобы с ним вдвоем выпить за Новый год. Ты только представь себе, какие разговоры поведут два старика. Или, может, тебе тоже хочется с нами выпить да всплакнуть? А?

— Да я пошутил. Не берите в голову… Внимание! Поезд отправляется!

— Вот это голос так голос!

— Учусь у Отомацу-сан.

Скоро вдали за замерзшей рекой показались огни Хоромаи, над городком нависали темные силуэты терриконов.

— Погуди-ка. Мы задержались на пять минут, Отомацу наверняка уже стоит на платформе.

КХ-12, словно жалуясь, что годы его сочтены, загудел слабым от старости голосом, и окрестные горы откликнулись далеким эхом.

Когда тепловоз вынырнул из круглого отверстия тоннеля, впереди показался вокзал Хоромаи. За заснеженным зданием вокзала виднелась разработка с полуразрушенными строениями, вдали, словно привидение, вырисовывался силуэт конвейера.

Машинист и Сэндзи одновременно вскинули руки, указывая на подвесной семафор, и подали голосом сигнал. [25] Лобовой прожектор выхватил из тьмы платформу с кирпичом. Там, где прежде был пакгауз, где днем и ночью раздавался скрежет грузовых платформ и локомотивов, расстилалась бескрайняя снежная равнина.

25

Такие правила приняты на японских железных дорогах.

Считается, что это повышает безопасность движения.

— Гляньте-ка, начальник, совсем как в сказке.

Даже колеса стучали по рельсам как-то особенно глухо. Старый начальник станции Хоромаи стоял на вокзальной платформе с фонарем в руке, не обращая внимания на летящий ему в лицо мелкий колючий снег.

— Даже и не подумал уйти, а ведь мы задержались на пять минут. И это при морозе в двадцать с лишним градусов!

Отомацу в толстом форменном пальто и темносиней фуражке с опущенным ремешком неподвижно стоял на самом краю платформы конечной станции, плечи его были припорошены снегом. Вытянувшись в струнку, он взмахнул рукой в белой перчатке, точным движением указывая на путь.

— Хорош Отомацу-сан, правда? Хоть картину с него рисуй.

— Какой он тебе Отомацу-сан? Молод еще. Лучше называй его господин начальник. Да ты только посмотри на него — ведь настоящий путеец! Куда до него нынешним начальникам станций: эти олухи только и годны на то, чтобы зачислить их в штат вокзальной обслуги.

— Меня почему-то всегда слеза прошибает, когда я его вижу.

Машинист еще раз дал гудок и затормозил. КХ-12, прогромыхав, остановился у конечной станции.

Поскрипывая сапогами по снегу, успевшему тонким слоем покрыть платформу за те пять минут, на которые опоздал КХ, к ним подошел начальник станции Отомацу.