Опасное соседство

— Мощно задвинул! — оценил Толстый.

— Почти цепляет! — кивнул Вислый с серьёзным лицом.

— Почти!.. — Толстый хихикнул.

— Так я сейчас цепану! — пообещал Борборыч. — Спущусь и как цепану обоих!

Как обычно, все угрозы рыжие проигнорировали, а выполнять их на практике никто и не спешил. Умели близнецы выбрать момент именно тогда, когда на них всем лень отвлекаться… Тем временем Борборыч быстро распределил всех стрелков по стене, чтобы прикрывать её со всех сторон. Меня отправили на надвратную башню — к командованию, где ожидалось самое весёлое действо.

Лезть на Мыс с востока было занятием бесполезным — там верхний город был обезопашен скальным обрывом. Только на севере и на западе можно было рассчитывать на удачный штурм. И самым удобным местом для атаки были единственные ворота. Немного мешала трещина, но я был уверен, что вышронцы и с ней быстро разберутся — вон уже мешки какие-то готовят…

Туда же, на ворота, Борборыч отправил и расчёт большой пушки — он сам, Кадет и Дойч. Я слышал, что залповый огонь под руководством опытного артиллериста был эффективнее против строя, но у нас, к сожалению, не было опытных артиллеристов. Так что мы заранее договорились, что огонь будет исключительно беглым. Только на большие пушки будет дан приказ о начале стрельбы.

Мы вышли с территории складов и мастерских — и двинулись к стене, постепенно растекаясь на свои позиции. Люди, не спавшие в ранний час, останавливались и ошеломлённо смотрели на нас. Десять больших пушек на лафетах медленно, но неотвратимо двигались к стене. Ударники с ручными пушками, обвешанные ящиками, и приданные им ополченцы — тоже с ящиками и всеми принадлежностями для стрельбы — неспешно расходились по направлению к своим позициям.

Остальные ополченцы, мужчины без оружия, женщины — все смотрели на нас со смесью удивления и надежды. Все дни осады я старался не обращать внимания на потухшие взгляды жителей Мыса — понимал, что иначе и быть не могло. Потеряв за считанные часы всё, что строили целый год, люди быстро лишились и веры, и надежды. И теперь, глядя на грозные стволы орудий, они обретали их вновь.

Когда я поднялся на площадку башни, там уже были Кирилл и Котов, а ещё Ваня и несколько стражников с повязками на руках.

— Наши посыльные! — пояснил Кирилл насчёт последних в ответ на мой удивлённый взгляд.

Я пристроился на углу башни, прислонил пушку к зубцу, сгрузил поклажу — и принялся заряжать. Рядом избавлялся от груза приданный мне ополченец.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я у помощника, осознав, что так и не сделал этого раньше.

— Дынев, — представился парень и кивнул, когда я представился в ответ (может я и «звезда», но напомнить не помешает).

— Слушай, как всё будем делать! — объяснил я ему. — Я стреляю, ты — берёшь банник. Я выстрелил — ты даёшь мне банник и тянешь снаряд. Я почистил ствол, кинул банник… Что смешного я сказал?

— Извини! — ответил Дынев. — Ты просто сказал почистить ствол и такое движение сделал… Ну, как будто ствол чистишь, ага…

Под моим взглядом парень смутился, покраснел и заткнулся.

— Почистил ствол!.. — я внимательно наблюдал за ополченцем, но тот сумел сдержаться и вновь не заржать. — …Кинул банник. Ты даёшь мне снаряд, забираешь банник и тут же тянешь вот тот инструмент с плашкой на конце… Да в нём-то тебя что насмешило?!

— Ну ты же им будешь снаряд забивать! — хихикая, пояснил мне Дынев. — Ну… Просто смешно, извини…

— Дальше ты берёшь вот это шило-пинцет и фитиль. И как только я снаряд загнал — протягиваешь их мне… — медленно закончил я и предупредил. — Только улыбнись, пошляк!..

— Не-не!.. — успокоил меня Дынев. — Я сама серьёзность!

— Вот и хорошо! — кивнул я. — Мне повторить?

— Нет, я всё запомнил! — заверил меня ополченец.

Не всё он, конечно же, запомнил… Но общий смысл усвоил, надеюсь. Блин, у нас последний шанс на победу над вышронцами, а он зубоскалит и пошлит — ну что за люди! Я же в серьёзные моменты не ржу… Хотя нет, иногда ржу. Но мне всё-таки можно!

— Сдвинулись! — сообщил Борборыч одновременно с раздавшимися за стенами звуками рога.

Я выглянул из-за парапета и внимательно посмотрел на врага. Вышронцы пришли в движение и втягивались в руины нижнего Мыса через проломы во внешней стене. Хаос и толчея на входе немедленно преобразовывались в ровные ряды на улицах города, идущие вперёд под мерный стук барабанов. Первые ряды несли толстые тяжёлые ростовые щиты, а все последующие прикрывались щитами поменьше. Среди рядов мелькали легкобронированные лучники, чей час сегодня ещё придёт. Или не придёт — смотря, как мы стрелять будем.

Да, врагов было вчетверо меньше, чем нас. Но я не обольщался на этот счёт — нас могли и смять… А если бы так не спешили отомстить за надругательство над начальственным хвостом, то достроили бы катапульты и вообще устроили бы нам весёлую жизнь.

Я посмотрел на ополченцев на стене и понял, что не я один так думаю. Страх — вот что я видел в глазах бойцов. Поражение за поражением, удар за ударом — и при виде вышронцев люди начинали испытывать страх. И именно он был нашим худшим врагом. Это для спортсменов, что раз за разом идут на соревнования и проигрывают, поражение — всего лишь стимул стать лучше. Они так воспитаны, их так настроили на тренировках… А у большинства людей с каждым новым проигрышем мотивация только падает.

В глазах проигравших, победитель с каждой новой победой выглядит всё страшнее и страшнее. Монголы сверкают красными глазами, а у их коней носом дым начинает идти, викингские шлемы обрастают рогами, а римляне вообще плодятся почкованием прямо в кельтских лесах… Человек не может взять и признать, что есть в мире кто-то многократно сильнее его самого. Слишком сильно это рушит картину мира… И вот тогда подсознание начинает врага демонизировать, что становится отличным оправданием для страха.

Вот и вышронцев начинали демонизировать — хотя это были обычные средневековые ящерицы (обычней некуда!): не слишком сильные, не слишком ловкие, не сильно умные и не отличающиеся особыми талантами. Проигрываешь им раз, два, три, четыре — а потом берёшь и начинаешь побеждать. Но ты попробуй сохранить настрой, когда противник уже кажется грозным посланцем непобедимого бога войны…

— Готовимся! — скомандовал своим Борборыч и поднял руку.

Расчёты остальных больших пушек тоже принялись целиться, и кто-нибудь из наших то и дело поднимал руку, передавая приказ. Внизу вышронцы, прикрывшись щитами, медленно приближались к стене. До них оставалось ещё метров сто пятьдесят, когда Борборыч резко махнул рукой. Один из его бойцов сунул палочку в стоящую рядом жаровню, полную углей, дождался, когда та загорится — и поднёс к фитилю. Пламя с шипением сгорающего пороха скрылось в отверстии. Я засунул в уши матерчатые затычки и открыл рот.

Грохот первого выстрела раскатился вдоль стены и над руинами города…

Зафиксирован штурм поселения.

Что это там бухнуло? Фейерверки?

Облако дыма закрыло от нас панораму наступающего неприятеля. Потом раскатисто плюнула огнём вторая пушка, а за ней третья, четвёртая… Невозможно было понять, попали ли наши пушкари или нет, но крики из-за стены и радостно вопящие ополченцы на стенах, от которых дымом не закрывало открывшуюся картину, намекали, что выстрелы были удачны…