Операция «Гадюка»

– Ой, – сказал Гоглидзе.

Он был эмоционально переполнен и мог взорваться от избытка чувств.

Именно в этот момент вошел сам Берия со своими агентами.

Гоглидзе шумно сглотнул слюну и принялся преданно смотреть на генерального вождя.

– Вольно, – сказал Берия, не придав значения интенсивности взгляда, – давайте поскорее готовьте наших товарищей.

Вакцина, включавшая несколько кубиков крови пациентов, была уже готова, созрела, как говорили в лаборатории.

Доктор сам ввел ее шахматистам. Те посматривали на него с опаской, но подчинялись.

Берия стоял вблизи и не спускал глаз с рук доктора, словно мог уследить тот момент, когда доктор вкатит его сотрудникам смертельный яд.

Нет, конечно, Берия этого не мог уловить, но стоял потому, что знал: его присутствие, его взгляд действуют на всех здесь, как взгляд кобры на кролика.

– Теперь отдых, – сказал Берия за доктора.

– Правильно, – согласился доктор. – Только это не отдых – это возможность организму внедрить вакцину в кровеносные сосуды. Однако прошу вас далеко не отходить. Потому что только я могу определить момент, когда вам следует уходить наверх. Только я.

– Смотри у меня, – впустую пригрозил Берия.

– Смотрю, – как бы пошутил в ответ доктор, что Берии не понравилось. – Гоглидзе, – сказал доктор, – проводите пациентов в лазарет.

Там стояли койки.

Майоранский и Лядов молчали. Как молчат люди, прислушиваясь к неизвестной болезни в своем теле. Они знают, что отравлены, но еще не знают, в чем это выразится.

– Ты иди, – сказал Берия доктору, – я с ними побуду.

– Времени осталось немного, – сказал доктор.

– Не волнуйся, Леонид Моисеевич, – вдруг подобрел Берия, неправильно прочтя мысли доктора.

– Я постараюсь, – ответил доктор. Он думал о том, как незаметно ввести вакцину Егору.

Он был бы рад, если Егор откажется от путешествия, и в то же время был бы в отчаянии, если Егор испугается. Он верил в злой гений Берии.

– Тогда я вас оставлю на несколько минут? – вежливо сказал доктор.

– Давай топай, – сказал Берия. – Нам еще надо перекинуться несколькими словами.

Доктор быстро вышел в лабораторию.

– Готова вакцина? – спросил он.

– Готова. А как они?

– Вроде бы все в порядке. Но Лаврентий Павлович, – доктор снова перешел на шепот, – не хочет, чтобы кто-нибудь из них случайно увидел велосипедиста. Дай мне шприц. Я введу вакцину снаружи, где он меня ждет. Ну, быстро! А то Лаврентий Павлович позовет меня и будет сердиться.

Гоглидзе не возражал, когда доктор сам схватил шприц и поспешил наружу.

От двери обернулся и сказал:

– Если Лаврентий Павлович спросит, где я, скажешь, что живот схватило. Сейчас буду.

– Живот? Схватило? – Этот предлог показался Георгию невероятно смешным. Он захихикал.

Доктор кивнул охраннику снаружи, тот кивнул в ответ.

Он прошел к складу.

Обернулся перед открытой дверью.

– Ты здесь? – спросил он тихо.

– Заходите.

– Протяните руку, – сказал доктор.

Егор быстро заговорил:

– Сообщите обо всем генералу и Люсе. Та же улица, дом 45...

Глава 11 Егор Чехонин

К счастью для Егора, Берия не продумал, как быстро доставить своих агентов к переходнику.

Он не захотел расставаться со своим «Паккардом», поэтому младшему агенту, Лядову, выдали дамский старенький велосипед, на котором он ехал медленно, с трудом крутя педалями.

Майоранский уселся в коляску рикши, уверенно поставив подошвы ботинок на приступку перед креслом, словно всю жизнь только и ездил на рикшах.

Так они и ехали за экипажем первого консула.

Егор быстро шел в квартале позади, иногда переходя на бег, но никто не догадался оглянуться и заметить его. Даже Берия.

Правда, устал он сильно. Все-таки бежать полчаса – это занятие не для человека в Чистилище.

Переходник, оказывается, располагался в кирпичном корпусе заброшенного завода.

Процессия скрылась в нем, и, когда Егор подошел к разбитому окну, он услышал, как гулко разносятся голоса в обширном пространстве.

Берия окликнул:

– Феничка! Ты где?

Посыпались кирпичи, из них вылезла страшная, толстая, покрытая шерстью или рваной ватой фигура – лысая голова поднималась из этой массы, как желтый бильярдный шар. Нет, скорее существо было похоже на преувеличенного новорожденного орленка. Может, таким и был птенец птицы Рокк.

– Ну вот, – загудел Феничка, – а я уж ждать раздумал. На что, думаю, мне спать, раз никто не придет, вы заняты, дела у вас, заботы, разве я не понимаю, я ведь все понимаю...

– Как дела с переходом? – оборвал его Берия.

– Теплится, зиждется, молотится, – ответил Феничка. – До ста досчитайте, и можно лезть. Головкой вперед, все равно не вернетесь.

И Феничка залился неудержимым смехом, блестящая голова дергалась, а притороченное к ней мохнатое тело шаталось, будто старалось отделиться от головы.

Феничка отсмеялся, и все покорно ждали, пока он утих, потом полез в сторону, по проходу, по битому кирпичу в арматуре, приговаривая:

– Камуфляж долбаный, когда-нибудь я ножку сломаю, вторую сломаю и обезножу. Как вы без меня будете?

Он остановился перед занавесом, висевшим на проволоке. Кольца были тоже сделаны из проволоки.

Феничка потянул занавес в сторону, заглянул туда, в темноту, и сказал:

– Располагайтесь, берите бутерброды, начинается минута ожидания.

Никто не двинулся с места.

– Не хотите – как хотите, а я вам должен заявить, что намедни сюда оттуда две крысы проникли. Они ведь без понятия. Боюсь, что расплодятся они на человеческом мясе.

– Вряд ли, – сказал Лядов. – Не тот у них здесь метаболизм. Мне приходилось их ловить. Жалкие создания.

– Жалкие-жалкие, а им принадлежит будущее, – сказал Феничка. – Было у меня к этому видение. Вы все друг дружку перебьете, передушите, придут крысы во главе с крысиным царем – я его видел, как вас видел, – и возьмут этот мир в свои корявые лапки.