Операция «Гадюка»

Хуже всего это получалось у Майоранского – дыхание вырывалось из его горла хрипло и громко.

– Отодвиньтесь, – приказал Лядов. – К стене!

Теперь он вел себя как главный.

Раздался громкий звук. И тут же, а может, даже раньше, Егор услышал свист пули.

И сразу вспомнил: если услышал свист, значит, это не твоя пуля.

И вспыхнуло возмущение: этот Лядов совершенно отмороженный. Так и убить можно!

Ну конечно, он этого и желал.

«Я до него доберусь!»

– Если там кто есть, – сказал Лядов, – то мотай отсюда, у меня еще полная обойма!

– Может, мне показалось? – спросил Майоранский.

– Любую возможность ищете, чтобы отдохнуть, – проворчал Лядов.

Снова зашуршали шаги, и Лядов сказал:

– Здесь направо. Я сейчас свет врублю.

Справа образовался светлый прямоугольник. Проем в стене.

Голоса Лядова и Майоранского заглохли.

– Майоранский мне понятен, – сказала категоричная Вера. – Он бериевский сокол. А вот Лядов – загадка.

– Он тоже продукт с особенного поля, – сказал Егор. – Во всех странах – и у нас, и в Америке – есть ученые, которым наплевать на результаты своих убийственных экспериментов. Они получают зарплату, живут в спецгородках на свежем воздухе, рыбачат, разводят крокусы, ходят по грибы, выпивают под гитару и обожают Высоцкого. Такие славные ребята. И им все равно, пенициллин ли изобретать или адамсит. Можно до пенсии дожить и не сообразить, как ты опасен для человечества. Думает за них начальство.

– Опаснее всего, – закончила Вера мысль Егора, – когда им надо самим принимать решения. У них нет ограничителей. Даже у Майоранского есть ограничители – приказ Родины, чувство долга, а у Лядова нет ничего – это следующее поколение, которое даже не назовешь циничным.

Они двинулись дальше. Осторожно. Не исключено, что Лядов устроил засаду. Стоит с пистолетом и ждет...

Поэтому они и дали шахматистам пять минут форы.

Когда же выглянули в освещенное помещение, Егор еле сдержал возглас удивления.

Это был хоть и низкий, но просторный зал с длинными лабораторными столами, рядами полок с приборами и инструментами, на столах тоже стояли приборы, кое-как прикрытые пластиком. Почему-то в поле зрения Егора попал стол в углу, где с каких-то древних времен остался стоять электрический чайник, стопка чайных чашек, пакет с сахаром и коробка с заваркой. Это была «Мария Целеста», покинутая экипажем столь неожиданно, что чайник остался на плите.

Видно, когда уходили, последним сотрудникам Зиханов было не до чайника.

– Куда они делись? – прошептала Веpa, входя в комнату и сразу отшатываясь от двери спиной к стене.

– Дальше пошли, – ответил Егор.

– Тenepь будь осторожен, – приказала Вера, словно Егор намеревался кричать.

Егор увидел дверь в следующий зал или коридор.

Возле нее стоял Лядов. Если бы он обернулся, он бы обязательно увидел Егора.

Но он не обернулся, он был занят.

Он старался открыть дверь.

Майоранский сидел в сторонке. Он все время старался присесть.

– Ну скоро вы? – капризно спросил Лев Яковлевич.

– Одну минуту, – бодро ответил Лядов.

Замок громко щелкнул.

– Заходите, – сказал Лядов, зажигая свет в следующей комнате. – Мы у цели.

Егору было видно, что дверь открывается не в комнату, а в бункер, подобный отсеку подводной лодки. Посредине стальной двери, что вела в следующий отсек, было колесо вроде небольшого штурвала.

– Проверим, какая у нас память, – сказал Лядов.

Он набрал ряд цифр в замке, а затем стал поворачивать колесо.

– Это опасно? – вдруг спросил Майоранский.

– А вы как думали!

– Нужна специальная одежда, – сообщил Майоранский.

– Я забыл ее вам дать, – сказал Лядов. – Но обещаю, что вы пробудете внутри недолго. У нас с вами общие интересы – вернуться домой живыми. Правда?

Он нажал на стальную дверь, и она открылась неспешно, как в замедленной съемке.

– Лежат, голубчики, – произнес Лядов. Голос его донесся гулко, словно из стальной бочки.

– Осторожнее, – предупредил от входа Майоранский. – Разве так необходимо туда заходить?

– Мой дорогой коллега, – торжественно произнес Лядов. – Много лет я провел рядом с этими крокодилами. Я знаю их повадки куда лучше, чем вы изучили нрав своих лабораторных кроликов. Они рычат, они разевают пасти, но я знаю, где у хищников слабые места и куда ткнуть электрическим шоком или просто палкой. Вы меня понимаете?

– Меня утешает лишь то, что вам тоже хочется вернуться.

– Мне хочется вернуться, но для этого нам с вами придется потрудиться.

– В каком смысле?

– Вы поможете мне перенести в другое место один из баллонов.

– Сколько же они весят?

– Само OB – десять литров. Но баллон тоже около десяти.

– Мы его уроним!

– И ничего страшного не случится. Ты его можешь с пятого этажа кинуть, а на него танк положить – отечественная работа.

– Нет, я не могу...

– Лев Яковлевич, вы уволены. Попрошу вас собрать вещички и отправиться домой.

– Куда домой?

– В ваш здешний дом. Помирать от болезней.

– Я вернусь к товарищу Берии и сообщу ему о вашем вызывающем поведении. Вы фактически срываете выполнение важного задания! – закричал Майоранский.

– Наконец-то я слышу речь не мальчика, а психа, – засмеялся Лядов. – Давайте не будем тратить времени даром. У меня ведь тоже живот подводит и голову разламывает местный воздух. Нам нужен вот этот красный баллон.

Они говорили не очень громко, но слова вырывались из двери на склад и звучали куда громче, чем в самом складе.

– Но хоть объясните мне, куда мы его потащим? – взмолился Майоранский.

– Не хочу, – сказал Лядов.

– Это вам дорого обойдется, – обиделся доктор наук. – Учтите, что я все доложу Лаврентию Павловичу.