Оплавленный орден
Шрифт:
– Прицелы и индикаторы упакованы?
– Конечно.
– Можно уложить их в моей канцелярии. Много места не займут. Прямо рядом с моим столом. Претенциозность ваших систем сводится, как я понимаю, к постоянной температуре?
– Вообще-то они равнодушны к температуре, но легко реагируют на физическое воздействие. Заденет кто второпях – ногой или прикладом, жди неприятностей…
– Здесь, в моей канцелярии, на них никто воздействовать не будет. Ни физически, ни химически, ни радиационно, ни каким-то другим способом. Ключ от канцелярии есть только у меня, у начальника штаба, – Устюжанин жестом показал на майора Валентинова, – и у дежурного по отряду. – Так будет даже надежнее, чем у каждого снайпера под собственной подушкой.
– Я скажу, чтобы сюда перенесли, – согласился старший сержант.
– Еще вопрос, и из самых важных. Кто из вашей группы служил раньше в спецназе ГРУ?
– Все, товарищ подполковник. После срочной службы мы подписали контракт и отправились на обучение в школу снайперов. Из двенадцати человек четверо принимали непосредственное участие в боевых действиях. Я в том числе. У двоих имеются награды.
– Физические кондиции, следовательно…
– Постарались не растерять, хотя в школе снайперов таких нагрузок, как на срочной службе, нам не давали.
– Они всем мешают. А больше всего самим обладателям мышц. Но свой собственный вес каждый солдат обязан поднимать. Хотя бы делать на турнике «выход силой» на две руки и в отжиманиях от пола счет начинать с полусотни. Иначе в боевой обстановке поставите под угрозу не только собственную жизнь, но и жизнь тех, кто идет с вами рядом.
– Снайперы же воюют с дистанции, – напомнил майор Валентинов, вставая на сторону старшего сержанта.
– Если снайпер не сможет на турнике подтянуться, он не сможет на дерево забраться, чтобы устроить там позицию. Смешно будет смотреться, как подсаживают снайпера всем взводом. Или вы предлагаете таскать за каждым снайпером лестницу? Нереально. Но в чем-то вы меня почти уговорили. Хорошо, я посмотрю специальные инструкции для снайперов, – согласился Виталий Владиславович. – Обещаю, что самодурства не позволю и против естественного возражать не буду. Перегибы есть и в одном и в другом случае. Нужно выбрать золотую середину. Николай Павлович мне инструкции найдет.
– Их и искать не нужно, – сказал начальник штаба. – Они пришли в сопроводительных документах группы. Могу предоставить для чтения на сегодняшнюю ночь. Сам я только мельком просмотрел, по диагонали.
– Доложи [24] , – распорядился подполковник. – А ты, старший сержант, гони своих снайперов сюда с вашей претенциозной техникой. Расставляйте прямо перед моим столом.
В дверь постучали.
– Войдите.
Вошел старшина роты, выполняющий в данной командировке обязанности старшины всего отряда, старший прапорщик Шевченко.
24
«Доложи» – уставная форма речи. Согласно уставной речи, употребляемой в армии, все документы не предоставляются для прочтения, а «докладываются».
– Что, Иван Иванович?
– Товарищ подполковник, машина пришла с бутылками. Только сорок пять ящиков. В каждом по двадцать бутылок. Итого – девятьсот штук. Я заказывал сто ящиков, но больше нам пока не предоставили. Мне сказали, какие-то бизнесмены перекупили. С бизнесменами мы тягаться не можем. Здесь, в Дагестане, подпольных водочных производств куча. С пустой тарой проблема. Из Центральной России возят.
– Что такое девятьсот бутылок! – пожал плечами майор Валентинов. – На неделю занятий не хватит. Нужно, Иван Иванович, в другом месте поискать.
– Буду искать. – Старший прапорщик хорошо знал, что от этой проблемы ему никуда не уйти, поскольку расход пустых бутылок на занятиях в частях спецназа ГРУ традиционно бывает высоким. Но снабжение таким неофициальным тренировочным инвентарем не проходит по официальным каналам, и потому добывать бутылки приходится ему и, в значительно меньшей мере, начальнику штаба.
– Здесь тоже головы проверяют? – спросил старший сержант Серегин.
– Здесь головы не проверяют. Здесь головы готовят, – поправил подполковник Устюжанин.
Многие специалисты сначала признавали этот воспитательный метод спецназа ГРУ чуть ли не вульгарно-грубым, жестоким и бесполезным, и даже опасным для здоровья солдата. Говорили, что от удара по голове солдат умнее не становится, а голова предназначена исключительно для того, чтобы ею думать, забывая, что, например, в рукопашной схватке голова является таким же ударным орудием, как и кулак. Кроме того, практика показала, что метод работы с бутылками способен воспитать настоящего мужчину, который не упадет в обморок от вида собственной крови и в бою не обратит внимания на ранение, которое бойца другого рода войск отправило бы с позиции сразу в госпиталь, и не покинет поля боя. Сам метод прост до примитивности. Солдаты бьют пустые бутылки о свою голову. Перед этим, естественно, изучают состав костей черепа, чтобы самому знать, в какое место чужой головы следует наносить удар, в какое место удар будет бесполезным, и только руки себе переломаешь, и какое место на собственной своей головы желательно, по возможности, беречь. Самая крепкая кость в организме человека – это лоб. Но выше лба, где при внимательном рассмотрении прощупывается соединительный хрящ, лобная кость соединяется с теменной. И это место соединения называется брегмой. Вместе с виском – это самая слабая часть черепа. Удар, например, локтем в брегму или даже удар донышком той же самой бутылки способен надолго вывести человека из строя. Под брегмой находятся участки коры головного мозга, которые отвечают за координацию движений. Получивший сильный удар в брегму человек не может сделать правильно даже обычный шаг, у него ноги в разные стороны разбегаются. А если теменная кость при этом сдвинется, то человека может полностью парализовать. Солдаты разбивают бутылку ударом в верхнюю часть лба, обычно покрытую волосами. И требуется умение рассчитать свой собственный удар так, чтобы не попасть себе в брегму, и вообще нанести себе как можно меньше вреда. Но солдатская прическа обычно бывает короткой, и волосы не защищают от осколков. И осколки, конечно, разрезают кожу на голове. Кровь стекает по лбу на лицо, бывает, заливает глаза. Это очень важный момент. Солдат, увидев свою собственную кровь, должен приучить себя спокойно относиться к ней. Пусть даже ему будет больно, пусть даже не удастся сразу остановить кровь. Солдат должен улыбаться и знать, что это совсем не страшно. Затем он выходит на занятия по «рукопашке» и начинает учиться противостоять не учебному пластиковому ножу, а сразу настоящему боевому. Вид боевого ножа, конечно, заставляет солдата быть осторожнее, но он уже не боится своей крови и знает, что это не так и страшно. Страшно всегда бывает, например, решиться прыгнуть с парашютом. Только в самый первый момент, перед прыжком, человек испытывает страх. Потом, в свободном полете, он уже отступает. А после раскрытия купола парашюта
люди получают от прыжка только удовольствие. Разбитая о собственную голову бутылка приучает солдата заставлять себя делать первый шаг без страха. Будь это первый шаг за борт самолета или вертолета, будь это первый шаг навстречу противнику, вооруженному ножом. Таким образом, бутылка становится мощным элементом психологического воспитания, который пока в армии нечем заменить. И никакой клиф-дайвинг [25] не способен заменить такой простой инструмент. Пренебрегать этим методом подготовки спецназовцы не хотели даже в командировке. Но если в месте постоянной дислокации бригады уже были отлажены связи и бутылки поставлялись регулярно, то в новом месте с ними возникали проблемы. И старший прапорщик Шевченко вместе с майором Валентиновым старались эти проблемы решить.25
Клиф-дайвинг – экстремальный вид спорта, прыжок с высокой скалы в воду.
– Я приказываю разгружать? – спросил Шевченко.
– А вы, Иван Иванович, хотели ящики в машине оставить? – спросил начальник штаба. – Разгружайте, конечно…
Старший прапорщик привычно развернулся через левое плечо и вышел.
– Я пошел за приборами? – спросил старший сержант Серегин.
– Иди, – сказал командир. – Николай Павлович, предупреди Шевченко, что снайперы от всех видов погрузочно-разгрузочных работ освобождены.
– Я уже предупреждал. Иван Иванович в курсе. Он снайперов уважает.
Тем не менее Валентинов вышел вместе с Серегиным вслед за старшим прапорщиком. Но вернулся раньше старшего группы снайперов и принес обещанную инструкцию. Инструкция была не слишком объемная, всего-то полтора листа компьютерного текста…
Глава одиннадцатая
Утром Устюжанин занялся своими непосредственными обязанностями и лично проводил занятия с солдатами. В этой командировке больше половины отряда состояло из молодого пополнения, как говорят, не нюхавших пороха бойцов. Конечно, предварительную подготовку они тоже получить уже успели и моральную, и теоретическую, и в какой-то мере практическую, но практика на занятиях существенно отличается от практики на поле боя. Когда вокруг летают пули и из-за ближайшего камня или куста всегда следует ожидать появления бандитского ствола, состояние у бойцов бывает совсем иное, нежели на занятиях. Человеческий ум, как известно, в состоянии правильно оценивать ситуацию и руководить действиями человека только в двух направлениях. Редкие индивидуумы могут изначально сразу же выполнять три дела, чем славился когда-то Юлий Цезарь. Но достичь умения делать сразу три дела можно с помощью тренировок. И эта задача всегда ставится командованием при подготовке солдат спецназа ГРУ. Новичку трудно одновременно передвигаться под обстрелом по местности, чтобы выполнить свою задачу, например, выйти на позицию, которая отрежет бандитам путь к отступлению. При этом необходимо контролировать все пространство не только перед собой, но даже за спиной, что бывает часто, если не всегда, необходимо. И обязательно самому стрелять, прикрывая товарищей, каждый из которых выполняет собственную задачу. А еще крайне важно смотреть под ноги – даже не для того, чтобы не споткнуться, а для того, чтобы не наступить на мину, которые бандиты любят ставить. Обычно ногу ставят на корень дерева, под который мину незаметно не поставишь. Мины ставят рядом, и потому нога не должна соскользнуть с корня, не должна попасть мимо него. Еще одна мелочь, но мелочь существенная, какую в бою всегда следует предвидеть – нельзя занимать позицию, при которой бандиты окажутся между тобой и твоими товарищами. Пули не всегда точно ложатся в цель, автоматная очередь имеет способность отбрасывать ствол в сторону, невзирая ни на какие компенсаторы. И если ты окажешься позади бандитов, которых следует уничтожить, то рискуешь получить пулю от своих же товарищей. И все это надо совмещать, все следует предвидеть, все обязательно следует просчитывать. И командир не в состоянии это сделать, потому что в современных условиях бой ведется не из окопов, которые удерживают линию фронта, а на пересеченной местности, в горах и лесах, среди оврагов и буераков, то есть там, где вообще нереально, да и ни к чему держать строй. Это вообще опасно. В таких условиях каждый солдат становится реальной боевой единицей и не только сам за себя отвечает, но и обязан оказывать поддержку товарищам, если тем вдруг придется туго. И, чтобы он не стал «пушечным мясом», что может случиться, если бросить в бой неподготовленного новичка, командир обязан научить его правильно действовать. Конечно, и все командиры взводов, непосредственно за своих солдат отвечающие, свою задачу знали и с ней справлялись. Командиры взводов даже спали во время командировки в той же казарме, среди солдат.
Ахунд Гафурович подъехал, когда Виталий Владиславович проводил занятия на полосе препятствий, обучая солдат скоростному ползанию на спине, с использованием не только ног, но и лопаток, и плеч. Такой вид передвижения довольно часто можно использовать в боевой обстановке, когда не желаешь терять ориентацию и есть необходимость контролировать все, происходящее вокруг. К сожалению, на полосе препятствий мотострелкового батальона, даже по своему профилю сильно отличающейся от полосы препятствий спецназа ГРУ, такой, например, как в базовом военном городке бригады, в принципе запрещалось стрелять даже холостыми патронами. Полоса препятствий в бригадном городке спецназа ГРУ была оборудована высокими каменными насыпями, присыпанными сверху землей, и там можно было проводить учебные стрельбы даже боевыми патронами. Там можно научиться во время скрытного передвижения ползком, хоть на спине, хоть на животе, вести учебную стрельбу по мишеням. Здесь подготовка была половинчатой, но и здесь подполковник приказал выставить поясные мишени, механически поднимающиеся то в одном, то в другом месте. И солдаты во время передвижения, заметив такую мишень, должны были вскинуть автомат и нажать на спусковой крючок. Автоматы при этом даже не взводились, чтобы не расслаблять пустым щелканьем пружину боевого взвода, а в магазинах не было патронов. Тем не менее отработка шла.
– Тренируетесь, товарищ подполковник? – спросил Ахунд Гафурович.
– Без обучающих занятий солдат ничем не отличается от гражданского лица, кроме мундира. Но мундир и гражданское лицо может носить. И даже пожарный.
– Кстати, о пожарных, товарищ подполковник… Вы не выясняли, что там насчет крыла от моей машины?
– Нет еще, Ахунд Гафурович, не выяснял. Я вчера пополнение принимал и потому закрутился. А потом уже поздно было звонить. Могу сейчас звякнуть. А что, покрасить крыло сложно?