Опустошенные души

Я завел грузовик и выехал обратно на шоссе. Вскоре мы уже мчались вперед, приближаясь к Балтимору с каждой секундой. Прежде чем мы подъехали вплотную к военной базе, я свернул на дорогу, ведущую к сельхозугодьям, следуя за растущим теплом в моей ладони, пока мы ехали вглубь страны.

— Хотел бы я, чтобы моя голова была достаточно ясной, чтобы воспользоваться этим шансом и убить Валентину, — сказал Магнар грубым тоном.

Я тяжело вздохнул. — Клянусь богами, я больше всего на свете хочу смерти этой женщины.

— Она заслуживает самой мерзкой смерти, — согласился Магнар, а затем издал звук гнева. — То, что она заставила нас сделать… Кланяться ей в ноги, вести себя как жалкие собаки…

— Могло быть и хуже, — пробормотал я. — Еще минута в той спальне, и мы бы пожалели о большем, чем это.

— Черт возьми, я даже думать об этом не хочу, — прорычал Магнар.

— Ну, по крайней мере, нам не нужно объяснять Монтане и Келли, что мы вдвоем трахали друг друга.

Его лоб сильно наморщился, затем он мрачно рассмеялся. — Да, слава богам за это.

— Не богам, — сказал я хрипло. — Они были теми, кто втянул нас в это дерьмо.

— Идун — бессердечная сука с жалкой вендеттой против меня. Я устал от ее игр.

Я ускорил темп грузовика, внезапно забеспокоившись, что боги могут прийти за нами прямо сейчас. Но почему-то я был уверен, что мы в безопасности. Я не знал, как это могло быть возможно, но глубокая интуиция в моем сердце подсказывала мне, что это правда.

Пока мы мчались между полями, руна на моей коже вспыхивала с такой силой, что наполняла меня желанием.

Монтана была так близко. Прежде чем закончится эта ночь, я наконец заключу ее в объятия. И никто никогда больше не заберет меня у нее.

Н

аше дальнейшее путешествие сопровождалось напряженным молчанием. Просить Одина о помощи — это одно, но получить ее — совсем другое. Он хотел, чтобы мы исполнили пророчество и отправились на гору с кольцом, но он не дал ясно понять, освободит ли Эрика и Магнара до или после того, как мы выполним нашу часть сделки.

Я чувствовала нервозность. Как будто надвигалась буря, но я понятия не имела, попаду я в нее или нет.

Мне нужно было рассказать Джулиусу остальную часть истории о его матери. Но я действительно не думала, что ему понравится аудитория Бельведеров для этого разговора. Он заслуживал уединения, которое ему потребовалось бы, чтобы взять на себя бремя этого горя. Однако с моей стороны было нечестно хранить секрет, и его тяжесть тяжело давила мне на сердце.

Фабиан сидел впереди вместе с Майлзом, направляя его к дому девушки, которую он когда-то любил. Забавно было думать, что кто-то затаил на него обиду на тысячу лет, но я могла понять почему. Я бы тоже ненавидела его вечно, если бы он превратил меня в монстра.

Я виновато посмотрела на Монтану, когда эта мысль пришла мне в голову, но ее ситуация была другой. У нее не было другого выбора. Хотя из-за этого напрашивался вопрос: если бы я была смертельно ранена, приняла бы я бессмертие в качестве решения?

Я прикусила губу, когда ответ пришел ко мне, и мне было немного стыдно даже думать об этом после того, как я согласилась на это ради Монтаны. Но в глубине души я знала, что это правильно. Я бы не хотела прожить жизнь вампира. Нет, если бы был хоть какой-то шанс, что я могу застрять на этом пути.

Я хотела жить и любить, состариться, завести детей… умереть. Я не хотела вечно застывать на одном месте. Никогда не быть чем-то большим, чем я была в этот самый момент. Мое сердце сжалось от неожиданной жалости к Бельведерам. Никто из них не просил об этом.

Я взглянула на Джулиуса, который дремал на сиденье рядом со мной, и подумала, не рассказать ли мне ему об этом решении, но поняла, что он не тот, кого мне нужно убеждать. Он не был бы тем, кто пытался обратить меня, если бы что-то случилось. Вампиры были теми, кому нужно было знать, что я чувствовала по этому поводу.

— Тебя что-то беспокоит, Келли? — Мягко спросила Кларисса, и я заметила, что она смотрит на меня.

— Нет, — мгновенно ответила я и тут же пожалела об этом. — Ну, вроде того, — призналась я.

Монтана тоже повернулась, чтобы посмотреть на меня, и я опустила голову, отказываясь от этой идеи.

— В чем дело? — Спросила Кларисса. Она протянула руку, чтобы положить ее мне на плечо, и я даже не отшатнулась от ее прикосновения. Вампиры не отталкивали меня, как раньше, и я поняла, что даже больше не боюсь в их присутствии.

— Я думаю, было бы невежливо говорить это, — пробормотала я.

— Ну, теперь ты должна рассказать нам, — сказал Уоррен с дразнящей улыбкой, как будто ожидал, что я скажу что-то неловкое.

— Хорошо… Но вы все должны пообещать, что не будете обижаться на это, — сказала я, встречаясь взглядом с Монтаной, пока говорила, чтобы она поняла, что я имею в виду ее.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, Келли, — сказала она, в замешательстве сдвинув брови.

Я глубоко вздохнула и вздернула подбородок, прежде чем заговорить. — Я просто думала о том, какой опасности подвергла нас вся эта неразбериха. И я не могу избавиться от уверенности, что добраться до этой горы будет еще труднее, чем все, что мы пережили до сих пор..

— И? — Нахмурившись, настаивал Уоррен.

Фабиан повернулся, чтобы посмотреть на меня с переднего сиденья, и я заставила себя закончить то, что собиралась сказать.

— Просто до сих пор на богов нельзя было положиться. И как бы мне ни хотелось верить, что ответ на пророчество у нас в руках и что, как только мы доберемся до горы, вашему проклятию придет конец… Я просто не могу отделаться от ощущения, что, возможно, все не так просто. И если есть хоть малейший шанс, что это проклятие не прекратится, тогда мне нужно, чтобы вы все четко поняли, что я чувствую по поводу кое-чего…

— Ты не хочешь, чтобы кто-либо обращал тебя, — прошептала Монтана, и я могла видеть, что правда в этом причинила ей боль.

Все остальные уставились на меня, ожидая подтверждения, и я кивнула.

— Извините, — добавила я. — И я действительно больше не думаю о вас всех как о монстрах, я просто… Я не хочу оказаться в ловушке смерти. Я хочу жить, дышать, расти и меняться. Я хочу состариться, завести детей и умереть счастливой после долгой жизни… но если я не смогу всего этого сделать и мое время скоро придет, то так тому и быть. Я хочу остаться смертной. Сколько бы у меня ни было времени.