Оранжевая электричка
Шрифт:
Мальчик был явно рад изумлению Петра Кирилловича.
– Спросить вас что-нибудь?
– Давай.
Его покоробило это «вас».
– Ну, например, что такое «Пито трубка»?
– Пито трубка?
– Ну да.
– Представления не имею.
– Это, – торжественно сказал мальчик, – Г-образная трубка для измерения динамического напора текущей жидкости или газа. Названа по имени ее изобретателя французского ученого Пито. В каком году он родился?
– Представления не имею.
– В тысяча семьсот тридцать втором.
– Здорово.
Сын был польщен.
– А
– Сосуд, где хранят воск?
Мальчик хмыкнул.
– Ну вы даете… Это небольшое дерево.
– Дерево?
– Да.
– Сразу бы не подумал. А где оно растет?
– На болотах вдоль Балтийского побережья.
– Надо же… Целебное?
– Пока не установлено. Но у некоторых видов, в частности у тропических, плоды съедобные.
– Здорово, – сказал Коньшин. – Ну, а допустим… допустим… Что такое куры?
– Куры?!
– Ага. Только называй меня на «ты».
– Куры! Ну… ты даешь! Это домашняя птица.
– Точно. Молодец. А откуда они взялись?
– Откуда? Да они существуют вечно.
– Куры произошли от дикого банкивского петуха.
Сын посмотрел на отца удивленно:
– Ты тоже учишь энциклопедию?
– Да нет… от института осталось…
Они вышли на улицу. Стоял липкий, душный, горячий полдень.
– Хочешь мороженого? – спросил Петр Кириллович.
– Нет, – быстро ответил мальчик и покраснел. Ему явно хотелось мороженого, но он стеснялся. А может быть, у него не было лишних денег? Мать, видно, не очень-то балует сына. Костюм новый, но из самых дешевых и, очевидно, «выходной» – еще не обносился, а туфли старые-престарые и явно местного производства. Под серым пиджаком белая застиранная рубашка. Таня и раньше была сторонницей «аскетического» воспитания детей, а став директором школы, очевидно, еще больше укрепилась в этом мнении. А может быть, ей просто некогда было обращать внимание на такие «пустяки», как одежда сына.
– Но я обещал тебе.
– Обещал? – удивился мальчик. – Когда?
– Очень давно. Ты еще был маленьким. Ты болел, а потом к тебе ночью пришел волшебник. Помнишь? Вы еще бежали в метель…
Лицо подростка сделалось каким-то испуганным.
– Откуда вы знаете про волшебника?
– Он обещал тебя взять с собой в Москву и накормить мороженым и рыбой-капитаном.
– Это… это были вы? – выдохнул сын. – Вот оно что… Ну да… Значит, это не сон… И про Илью вы знаете?
Петр Кириллович ничего не ответил.
– Знаете… Потихоньку я зову себя Ильей,.. Больше никто… Только еще один человек…
Валентин-Илья смутился и покраснел.
– Пойдем есть мороженое.
– Пойдемте… Пойдем…
Они зашли в небольшое полупустое кафе. Бесшумно неслись под потолком стрекозы-вентиляторы. Коньшин заказал две порции мороженого и бутылку минеральной.
– Вы… можете взять себе шампанского… – сказал сын. – Я знаю… ты же любишь… шампанское…
Петр Кириллович отрицательно мотнул головой, хотя ему очень хотелось холодного шампанского. Работа матери…
Они сидели рядом, чуть по диагонали, и продолжали быстрыми короткими взглядами изучать друг друга.
– Ты подумал, что Спящий – это я? – спросил
Коньшин.– Да, – кивнул головой мальчик.
– Ты рад, что это не я?
Сын опять кивнул.
– Можно, я тебя буду звать Ильей?
– Нет.
– Почему?
– Так… Ты мой отец?
– Нет.
– Мой отец – Миркин?
– Да.
Мальчик молча доел мороженое.
– Хочешь еще?
– А у тебя есть деньги?
– Есть.
– Ты богатый?
– Средний.
– Ты все… пропиваешь?
– Да как сказать… Не все, но много. Мне больше некуда тратить деньги. Пытался посылать тебе, но мать их отсылает назад.
Опять наступило молчание.
– Я не хочу, чтобы моим отцом был Миркин.
– Почему?
– Не знаю. Не хочу, и все.
– Миркин – знаменитый поэт. Недавно про него была передача по радио. Слышал?
– Слышал. Но все равно – не хочу.
– Отцов не выбирают.
– Знаю… Но Миркин не может быть отцом. Мать мне наврала… И вы меня обманываете.
– Почему он не может быть твоим отцом?
– Потому что он не человек.
– Вот как… А кто же он?
– Не знаю… Все: река, небо, ветер, бог, но не человек…
– Это мать тебе сказала?
– Нет. Я сам…
Они молчали. Сын копался ложечкой в залитом алым сиропом шарике.
– Выходит… Мой отец ты… Больше некому. Так все говорят… Поэтому я и приехал посмотреть на тебя.
– Ну… и как? – у Коньшина перехватило горло. Он с трудом выдавил из себя вопрос.
Мальчик подумал.
– Еще не знаю. Но ты мне пока не противен.
Петр Кириллович невольно усмехнулся.
– Я был в твоем представлении чудовищем?
– Я… думал, ты… оборванный, небритый… а в кармане бутылка… И что ты спишь на земле, у магазина… Как у нас там один…
Таня постаралась, как могла.
– Но все-таки пришел.
– Я должен был посмотреть сам…
– Ты уезжаешь завтра?
– Да. Я только на два дня.
– Я живу рядом с Останкино… Ты переночуешь у меня?
Коньшин замер. Он увидел, как мальчик вздрогнул от его слов.
– Ты боишься?
– Я буду с ребятами. Мы все вместе в гостинице «Юность». Со всей страны…
– Чего ты боишься?
Мальчик замялся.
– Ты боишься, что я не один?
– Да.
– Я один. Но это решим потом. Тебе хочется… какую-нибудь редкую книгу?
– Что? – Глаза подростка вспыхнули. – Книгу…
– Ну да. Старую книгу. Какой-нибудь словарь.
Мальчик колебался. Его лицо горело.
– А у тебя есть? – вырвалось у него.
– Купим в букинистическом…
– Но это очень дорого…
– Я не знаю, куда девать деньги. Поехали, мы выберем самую редкую.
– Прямо сейчас?
– А чего ж.
Они вышли из кафе, Коньшин взял такси, и они объехали несколько букинистических магазинов. В четвертом магазине нашли что надо. Редкий старый словарь.
Мальчик вдруг сник. Лицо его стало почти несчастным.
– Мать все равно отберет. Она сразу догадается, что это ты купил.
– Ничего, – успокоил сына Коньшин. – Я напишу ей письмо Возьму все на себя. Скажу, что сам разыскал тебя в гостинице и насильно всучил тебе этот словарь.