Ошибочка вышла

Даже туалетом пользовалась тем, что был на первом этаже, и в сторону шикарной ванны не смотрела. Быстро в душ и на выход.

Но тут… свет в конце тоннеля.

В студии, что была самой последней по коридору отсутствовала дверь, буквально горел свет. И не знаю, наверное, долг гостя был проверить не забыл ли хозяин его выключить?

Как дочь бюджетника, я понимала как дорого стоит не выключенная лампочка. Потому на цыпочках, осторожно подкралась к проёму из которого коридор заливало мягким желтоватым светом и заглянула в оббитую мягкими треугольничками комнату.

Лев был там. Сидел над синтезатором или чем-то вроде того, в больших наушниках на которых крупными буквами значился неизвестный мне лейбл. Он качал головой в такт чему-то что я не слышала, периодически касался клавиш, а потом водил по тачпаду стоящего рядом ноутбука.

Сначала я думала что быстро-быстро смоюсь, пока меня не поймали с поличным, но через пару минут поняла, что уже довольно долго тут стою и не шевелюсь (а пара минут, к слову, это только на словах мало).

А ещё поняла, что слежу за длинными пальцами порхающими по клавишам, и мысли возвращаются на тридцать один… уже два дня назад. А ещё к тому, что я всё-ещё чувствовала его поцелуй на лбу, возможно приснившийся, допускаю и такое. И к тому, как он обнял меня в этой квартире, у камина, когда я снова потерялась. И как терпеливо сидел напротив меня там, в подъезде.

Жгучий стыд за себя-колючку.

Ты его, Соня, потеряешь.

Я его и не находила. Он не мой, не для меня и всё такое… И эта сказка закончится очень скоро, я точно знаю.

Я снова захотела в туалет и так же на цыпочках ушла, оставшись незамеченной.

***

Тридцать два — несчастливое, проклятое число. Это точно!

Шестое октября оказалось-таки тридцать вторым от той ночи в “Ромашке” и я весь день ждала катастрофы, будто мало их случилось за последние дни.

Октябрь вообще начался так, что ни дня без прикола.

И когда это всё закончится — непонятно. Потому что ещё две беды свалились на мою голову, в который раз доказывая, что ничто не вечно и не прекрасно в этом мире. Проснувшись в десять утра и обрадовавшись своему официальному больничному на ближайшую неделю, я сползла вниз, позавтракала и поехала в старую квартиру.

Митинги, конечно уже закончились, пожарных спустя два дня не наблюдалось, зато наблюдалась жуткая грязь у дома, до сих пор грязный подъезд и какие-то объявления у лифта, про ремонт потолков и стен. На трагедии активно наживались.

А в квартире было и правда всё печально. Водой оказались залиты и кухня, и наша комнатка. Матрас лежал окружённый взбухшим ламинатом. Наш дешёвый модульный гардероб из которого Мотя уже изъяла свои вещи, жалобно покосился и лежал теперь в луже, мои джинсы выпали и насквозь промокли. Воняло в квартире чудовищно.

Только ванна оказалась не тронута.

Мотя забрала свои вещи… когда успела? Почему не спасла мои хоть от лежания в луже?..

Мне так жалко стало эту горстку одежды, что я села и начала всё разбирать, а потом поморщилась и швырнула без сил обратно.

Позвонила Моте, но та трубку не взяла. Лёхе, но и он оказался недоступен. Зато Хозяйка Квартиры объявилась и что примечательно… на пороге.

— О-о… Сонечка! — ядовито прошипела она.

— Д-да…

— И что же вы меня тут дожидаетесь, да? Я уж и не надеялась! — шипела она.

— В… смысле?

— Ну я-то думала всё, канули, как и подружка ваша. Деньги кто платить будет?

— Мы же… платили. И вроде как съезжаем… Тут же жить нельзя…

— Ага, я с разгромом в квартире и без денег??

— Да без каких таких денег? Мы платили вам.

— Вы мне половину платили. Второй я так и не дождалась. Скидывала Матрёна, больше я не видела. Значит ваша половина. И где? Как знала, не пускать студенток! Мало того что срач, — Хозяйка осмотрелась по сторонам, сморщившись будто это мы и пожар устроили и залили всё водой. Обидно стало — жуть. — Так ещё долг!

— Я позвоню Моте, разберусь и мы всё решим. Я перечисляла деньги ей и у меня есть подтверждение.

Я говорила спокойно, даже показала Хозяйке приложение банка, где и правда был перевод на шесть тысяч Моте. Причём это был ежемесячно повторяющийся платёж, а уж она рассчитывалась с Хозяйкой.

— Я разберусь. Вот ключи.

И не прощаясь вылетела из сырой пропахшей гарью квартиры, силясь не разрыдаться.

Вещей оказалось не так много, как я думала. Внизу ждало такси, шик, оправданный продажей системного блока Лёхой.

Я чувствовала, как замерзают промокшие в квартире ноги, надеялась поскорее доехать до квартиры Льва и сунуть их под горячую воду, и попутно звонила Моте.

— Д-да, — Мотя… рыдала?

— Моть?

— Прости-и-и…

— За что? — внутри всё сжалось, будто в предчувствии какого-то жуткого предательства и даже захотелось отключиться и зажать уши.

— А ты… не… не знаешь?

— Мо-оть? Рассказывай уже. И что блин с Хозяйкой Квартиры.

— Ой бли-ин… ещё и э-э-это… — ныла Мотя, а я не могла разобрать, что она там лопочет.

Таксист остановился, заехав прямо в элитный двор, даже вытащил мои вещи из багажника, а я только и сделала, что нетерпеливо кивнула.

— Ну… я решила… ты же теперь с ним…

— Ты о Льве? — всё ещё не понимала я.

Стояла, пристукивала ногами от холода и мысленно материлась.

— Потом поговори-им, х-х-х-хорошо? — зашлась в истерическом икании Мотя и отключила телефон.

— Да что за… проклятые тридцать два!

Я уставилась на вызов и поняла, что мы говорили ровно три минуты и двадцать секунд.

Злой рок! Не иначе!

Затащила в подъезд сумки, поднялась на этаж Льва, выгрузила всё из лифта и замерла.

Шикарнейшая тёлка стояла и колотила в дверь Льва, размазывая по лицу тушь.

— Или помогите, или отойдите, — вздохнула я, не имея уже сил справляться с эмоциями.

— Ты кто? — взвизгнула мадам.

— Жена! Пшла вон отсюда! — шикнула, как всегда мечтала. Как в кино! Ещё и сощурилась.

А тёлка попятилась, да так и села на край цветочной клумбы, украшавшей подъезд.

Я же беспрепятственно вошла в квартиру и выдохнула.

Отсюда больше ни ногой! И желательно никого (включая Льва) не впускать! Заколебали!

Соня Обломова и тридцать три несчастья

— Как жена? Какая ещё жена-а-а? — выла под дверью мадама, отчаянно дёргая ручку двери, пока я стояла прижавшись к полотну и нервно хихикая.