Осколки тени и света

Иди сюда, теплая,и-иди-и сю-у-уда-а…

* * *

Лантчу велели раз в пару часов спускаться в подвал, проверять запоры на двери. Обычный и магический, амулеткой. Было гадко. В подвале пахло кровью и какой-то дрянью, и светляки горели, как гнилушки на проклятом болоте, поэтому Лантч позвал Хорта выпить. Самому Лантчу нельзя вроде как было, он же в сторожах, а Хорт с радостью. Даже спуститься за компанию не побрезговал. Хорту все будто до бездны. И запах мерзкий, и вообще. Лантч и сам не девка, чтоб желудок крутило от вони, просто… убивать ради добычи или, там, по заказу одно, а вот так, как с пленником – другое. Гадко.

Остановились. До «клетки» – руку протяни. Что внутри делается слышно, а пленнику, если в коридоре говорят – нет. Да и до разговоров ли ему после сегодняшнего? Лантч впервые слышал, чтоб так орали. Не от того, что громко. От того, что… нутром и страшно, зверем, когда рыка и воя еще нет, а коленки уже в кисель. Проняло до печенок. Как по детству. Его старшой раз напугал проглотом под кроватью и Лантч боялся ночью ноги на пол спустить, чтоб до нужника сбегать, так и напрудил. Теперь в подвал одному идти было, как той ночью до ветру.

– А чего его некрос не разговорит? Убить и заставить. Мертвый упрямиться не будет, на это мозги нужны и дурь. А, Хорт?

– Балда, долгоживущие не встают. Убьешь – будет труп и ничего больше, – в охотку отозвался раздобревший от выпитого Хорт.

Из камеры раздался хрустящий, скребущий по нервам тихий смех.

Лантч вздрогнул. И Хорт тоже. Но оба сделали вид, что ничего не было. Сквозяк просто. Сырой. В подвалах всегда так. Вроде и дуть неоткуда, а дует.

– Чего это он? – спросил Лантч, чтобы разогнать озноб живым голосом.

– Крышкой, наверное хлопнул. Безбашенный сам обрабатывал, а он морочить умеет. И пытать. Любит Нику это дело. Думаешь, зря его в Дат-Кронен держали?

– А отпустили чего?

– Ясно чего. Под амнистию попал и сюда. В зачистку. Вот и чистит, – нарочито заржал приятель. – Ага. После Безбашенного всегда чисто.

– А ты с ним долго работать собираешься? А то как-то мне… маятно.

– На домик в спокойном месте в Лучезарии накоплю и на покой, огороды разводить. Немного осталось. Маятно ему. А ты не думай. Делай, что велят, и не думай. Тоже ведь не от хорошей жизни в ватагу пошел.

Голоса укатились дальше в кишку коридора, где главный оборудовал себе «местечко для утех», как он это называл. Из-за двери, которую Лантч так и не проверил амулетом, только кругляш в склизкой ладони теребил, не доносилось ни звука.

– Что-то как-то тихо там. Не помер? – спросил он у Хорта.

– А ему бы и лучше, если бы помер. Все не пытки. Мне вот только интересно, как Нику нанимателю отчитается. Девку упустили. Не догнали. И следов не нашли. Да и не искали, если по совести. Тут искать – самому пропасть. Мало ли куда ее с перепугу занесло. Может в ловушку старую вляпалась или шею свернула в оврагах. Не-мертвые, опять же. Регуляры едва-едва подошли, квадрат не чистили нормально, разведчиков только высылали. Они работают так, – принялся пояснять более опытный житель карантинной зоны товарищу, – сначала высылают обходчика по маршруту, разведать что-как. Один всегда легче пройдет, чем толпа, и ко времени возвращения разведчика подтягивают отряд зачистки, ждут отчета и погнали. В обходчики всегда самых отмороженных берут или тех, кому терять нечего.

– Наш Безбашенный из разведчиков?

– Нет, им печать подчинения ставят почти всем, кроме добровольцев, а амнистийным – поголовно, даже кто просто в отряде. Нику свои обязательные полтора года на первой линии с печатью отбыл, а как сняли сразу и свинтил. Если некромант живых убивать начал, ему остановиться сложнее, чем запойному вампу. Крышу сносит от силы. Такому дорога в Дат-Кронен до конца жизни и/или полная блокировка. Э-э-э… это, надо мне. Хорошее пиво.

Хорт хохотнул и быстренько, едва не вприпрыжку дернул к выходу. Светляки под потолком замельтешили, пуская по влажным стенам, кое-где поросшим бледным склизким мхом, длинные дымные тени от оставшихся от обычных масляных светильников крюков. Штыри выглядели так, будто на них на фонари висели а кого-то живьем подвешивали и ржавчина смотрелась заскорузлой кровью. Лантч поежился. Сквозит, ага… Вложил амулет ребром в щель замка. Достал. Блашка вывернулась из руки и отскочив от двери упала под ноги, чуть звякнув об узкую крышку, прикрывающую щель внизу.

«Клетка» была «клеткой» на самом деле. Коттедж этот в заброшенном поселке когда-то служил бывшим обитателям общинной конторой и околотком. От самого поселка осталось всего четыре дома, но место было годное. Так Нику сказал, когда устраивал тут ватажный схрон. С двух сторон овраги, с одной пустая плеш, с третьей – могильник, который Нику лично расшевелил и расставил умертвий вместо пугал. Не очень-то много и встало, только те, где на надгробиях не было отпечатка ладони с поджатым большим пальцем. Темники или тьмапоклонники – последователи культа Изначальной – тоже не встают, видимо. Так что пройти можно было только оврагами, если знать как.

Лантч нагнулся за амулетом и горлышко фляги вдавилась в живот. В посудине булькнуло.

д-и-и-и…– сквозило по полу.

Жратва жратвой, но даже воды не давать…

сю-у-у-у…– тоненько подтягивало от оставленного приоткрытым входа в подвал.

Плоская, как раз в щель просунуть, миска, грязная, вполовину заплывшая мхом валялась тут же. Лантч крякнул, покосился на вход, наплюхал в посудину воды, придержав жестянку крышки мыском сапога, просадил тарелку под дверь…

да-а-а-а!..

…а обратно уже не достал. Рывок был такой силы, что в локте хрупнуло, а жестянка рассекла кожу на застрявший в щели руке, как горячий нож масло. Брызнуло горячим в лицо, Лантч ударился о дверь, задергался, заваливаясь на каменный пол.

Поймал-таки проглот, и не за ноги вовсе, как братец стращал. Да и не страшно. Даже хорошо. Мамка только бранить станет за сырые простыни…

5. Эдер

5. Эдер

Приподнявшаяся в постели девица была хороша. Разрумянившаяся, с чистой светлой кожей, черными влажными глазищами и чуть вьющимися темными волосами, выкрашенными на концах алым. Тонкие ровные ключицы, изящные запястья и пальцы, ладошки чуть крупноваты, однако хорошей формы, шея длинная и осанка неплоха – попробуй усидеть ровно в подушках, но ей удалось.

– Как звать?

– Милей Матина Райтен.

Райтен… Эдер покатал отголоски звуков на языке, продолжая разглядывать случайную пассию сына. Выскочки, со штиверийскими корнями. Но темные.

Драгон должен был спуститься к завтраку, потому что вчера перед тем, как сын уехал в город, Эдер его предупредил, что хочет утром поговорить. Но завтрак прошел, а Драгон не явился. Подобное с ним случалось редко, и Эдер заинтересовался причиной. Именно поэтому он поднялся в комнаты сына и не найдя его ни в кабинете, ни в гостиной, вошел в спальню. Пахло восточными благовониями и похотью. В ванной шумела вода, а причина сидела на постели. На коже еще виднелись следы недавней страсти, и простыня, которую девица придерживала на высокой груди, явно была тем единственным, что скрывало наготу. Сквозь тонкий бежевый шелк просвечивали темные ареолы.

– Он тебе уже заплатил? – спросил Холин, сделав вид, что не понял, какую фамилию она назвала и что принял ее за одну тех, с кем легко свести знакомство в клубе или ресторации.

– Меня зовут Милей Райтен, – оскорбленно вздернула подбородок девица, а взгляд убежал. Эленар всегда держала взгляд. Белела от дурноты, но держала, а эта… Подделка. Зато понятно, на что повелся Драгон. Чертами лица она напоминала беглянку, еще и красные кончики в волосах.

– Мой отец…

– Мне было бы дело до твоего отца, если бы я увидел его у себя в кабинете до того, как увидел тебя в постели сына. Раз деньги не нужны – свободна. Мобиль подождет во дворе.