Осколки зеркала

– Теперь ты, – сказал Лю.

Он спрыгнул ко входу в тоннель и подал руку Кайсин. Та с охотой приняла помощь. Кажется, Лю начинал привыкать к теплоте ее прикосновений. Пока они пробирались сквозь лес, она не отпускала его ладонь. Ему нравилось это чувство. Лю ощущал себя способным свернуть целые горы, если она держит его за руку.

Все это походило на слишком прекрасный сон.

– Следуй за Жу Пенем и никуда не сворачивай, – объяснил он. – Следи за его задницей и не потеряешься.

Кайсин рассмеялась и полезла внутрь.

– Как вы нашли это место? – спросила она, на четвереньках пробираясь по узкому подземному проходу.

– Да случилось тут с нами… – замялся Лю, – одно маленькое приключение. Этот тоннель спас нас с Малышом.

– Приключение? – Кайсин ликовала. – Наверное, жутко опасное! Мне постоянно снится, как я разделяю с вами приключения. Как мы изучаем город, бегаем по крышам…

– Это… прошу вас, – донесся голос Жу Пеня.

Малыш помог девушке выбраться наружу.

– Тебе снились мы? – удивился Лю, оказавшись на воле.

Кайсин тщательно отряхнула сырую землю с колен и локтей. В великоватых штанах и плотной накидке из шерсти, которые Лю умыкнул у прачки в портовом районе, она была похожа скорей на какого-нибудь торгаша с рынка, чем на девушку из самого знатного рода Империи. Лю улыбнулся своим мыслям. Кайсин вновь поймала его взгляд и улыбнулась в ответ.

– Да, мне так хотелось хоть ненадолго вырваться из дома.

– Дык это… – Жу Пень жестом предложил пойти дальше. – Почему ты просто не возьмешь и не пойдешь погулять? Тебе ж наверняка можно все.

Они прошли вдоль темных храмовых задворок и вышли к величавой пагоде, что закрывала своей громадой лунный свет.

– К сожалению, нет, Малыш, – начала Кайсин, но вдруг охнула: – Ты же не против, что я так тебя называю?

– Хе-хе, – усмехнулся тот. – Конечно, это… не против. Меня, считай, так и зовут! Так почему тебе нельзя выйти из дома?

– На мне… – голос Кайсин погрустнел, – лежит большая ответственность. Я – наследница рода Мао и поэтому всегда нахожусь под пристальным присмотром. Я учусь целыми днями, чтобы однажды, если так сложится, взять на себя роль главы дома. Учителя и слуги почти не покидают меня. Только ночью я могу побыть одна. Только в своих снах я могу увидеть мир.

– Жутко, – поежился Жу Пень. – Неприятно, наверное, когда на тебя всегда смотрят.

Лю встревожился, увидев, что Кайсин помрачнела, и поспешил сменить тему:

– Я предлагаю сразу отправиться на площадь и поиграть во что-нибудь. Ты согласна?

– Поиграть? – Кайсин снова засияла. Троица вышла из темноты и оказалась у входа в пагоду, освещенного ярким светом ламп. – Да-да, а во что? Я даже не знаю, как празднуют…

– …обычные люди? – закончил за нее Лю. Он вышел из тени, зажмурился от света и подождал, пока глаза привыкнут. – Там много всего есть. И шарики бросать в деревянного поросенка можно, и кто быстрее отберет банан у мартышки…

– Ох, духи, да ты же побит! – воскликнула Кайсин. – И Малыш тоже! Что с вами случилось?

Лю остановился как вкопанный и переглянулся с Жу Пенем. Оба еще не отошли от вылазки в подземелье, где нашли таинственное зеркало, и были усыпаны ссадинами и синяками. Пару дней они отлеживались дома, обессиленные и едва живые. Если бы не помощь тетушки Таны, в запасах которой нашлось много целебных трав, ребятам пришлось бы совсем туго. На спине у Малыша после взрыва появился ожог, а Лю во время падения обо что-то поцарапался, и теперь у него по всему плечу пролегала длинная полоса швов, а от раны над правым глазом наверняка останется шрам. Жу Пень провел время с пользой и все дни бренчал на своей гуцинь. Сначала Лю бесился от ужасной игры Малыша, потом смирился, а затем даже начал получать удовольствие.

– Пустяки, – беззаботно отмахнулся Жу Пень.

– Это было то самое опасное приключение, – вздохнул Лю. – Нам немножко досталось.

– Немножко! Да на вас даже смотреть больно, – фыркнула Кайсин. Ее любопытство пересилило изумление. – Вы расскажете мне?

– Не хотелось бы портить тебе настроение.

– Ну уж нет! Сейчас мы пойдем на праздник, а по пути я послушаю о ваших похождениях. – С этими словами она решительно взяла Лю под руку и повела его вперед. – Ой, а мы правильно идем?

– Д-да. – Лю понял, что не сможет сопротивляться.

Тепло ее тела и нежность рук сделали свое дело. Но это того стоило. В голове взрывались фейерверки, поярче тех, что запускают во время празднования Солнцестояния. Он сдался и с гордым лицом позволил вести себя, украдкой накрыв ее руку своей ладонью.

Лучшая ночь в его жизни становилась еще прекраснее.

Как и ожидал Лю, Кайсин восприняла новости с тревогой. Пока они шли по залитым светом праздничных фонариков улицам, смешавшись с бесконечной толпой пестро одетых горожан, девушка внимательно слушала о таинственном заговоре. Лю не стал пока рассказывать об удивительном зеркале, но в остальном ничего не утаил.

– Подожди-подожди, – сказала Кайсин, когда он закончил. – Опиши еще раз эту статую.

– Она была похожа на дракона, – начал Лю.

– Да, точно дракон, говорю вам, – вставил Жу Пень, который плелся сразу за парочкой с довольной миной.

– Дракон. Зеленый весь, не то нефритовый, как фигурки из храмов, не то еще какой. Огромный. – Юноша осторожно развел руки, чтобы описать размеры статуи. Он боялся, что Кайсин отпустит его плечо и вся магия от близости с ней развеется. – А в пасти у него был камень. Тоже зеленый.

– Как странно, – нахмурилась пуще прежнего Кайсин.

– Что не так?

– Я видела такого же в кабинете моего отца. Только меньше.

– И точно, странно. – Жу Пень почесал подбородок и сдвинул брови. – Но почему странно?

Кайсин тяжело вздохнула.

– Не знаю. Нужно рассказать обо всем Си Фенгу. Он что-нибудь придумает.

С тяжелыми мыслями троица протиснулась сквозь толпу, прошла по улицам вдоль храмовых прудов, где на маленьких лодочках плавали тысячи свечей, и вышла на террасу кипарисового парка. Они заняли пустующую лавочку на краю балкона, откуда открывался вид на Императорскую площадь. Прежде чем сесть, Кайсин отпустила Лю, и тот немедленно почувствовал себя брошенным котенком. Но настаивать не стал.

Где-то под ними громко играла музыка. Звуки спокойной флейты походили на перешептывания ветра среди горных вершин, а струны гуцинь были подобны хрусту медленно опадающего снега. Мелодия убаюкивала, вселяла чувство безмятежности и умиротворенности. Далекий гул разговоров, что витал над площадью, не мог пересилить тонкие мотивы музыки. Воздух наполнился запахами рисовых лепешек, кунжута и теплого вина.

Кайсин незаметно смахнула с глаз каплю слезы.

– Как здесь красиво, – прошептала она. – Даже не представляю, что может быть прекраснее этого.