Основной закон 2
Шрифт:
В колледже заканчивалась сессия, приближалась практика. Валерик давно проставил в зачетке отметку о прохождении, и на дежурствах планировал операцию по добыче денег. Уже было назначено время, забронированы билеты на поезд, и даже написано заявление на отпуск за свой счет. В конце января, когда он пришел на очередное дежурство, медсестра, передавая смену, сказала:
– Утром зайди в отдел кадров. Там чего-то от тебя хотят.
И почему-то сочувственно так посмотрела.
Наутро Валерик задержался на четверть часа, ожидая, пока солидная дама из отдела кадров придет на работу, пока выпьет чаю, пока найдет
– Подписывай, - она хлопнула на стойку печатный бланк. – И пиши заявление. Образец вон, на стенде.
– Я ведь писал уже, - заметил Валерик. – Что-то не так?
– Подписывай, не тяни, - буркнула тетка.
Валерик пододвинул к себе бумагу и принялся читать. В первый момент он решил, что ошибся. Перечитал еще раз: нет, все верно. Приказ на увольнение по собственному желанию.
– Давай быстрей, у меня работы много! – прикрикнула тётка.
В душе Валерика колыхнулся гнев, но он сдержался, лишь холодно заметил, не отрываясь от чтения
– Меньше надо чаи гонять. Я вас дольше ждал. У меня тоже дела и лишнего времени нет.
Тетка вскинулась было, но промолчала. Лишь насупилась и отвернулась.
Ситуация была совершенно понятна: история про новогоднюю «операцию «ы» вышла за пределы больницы, добралась до начальства. И главврач сработал на опережение: спросят его – что там такое случилось? А он в ответ: да, был вопиющий случай. Но я всё уже решил, виновных своей властью наказал, меры по недопущению принял. А если спросят, что за меры, то вот: одному выговор, другому выговор, а главного злодея и вовсе уволил. Нюансы же никому не интересны.
Понятно было и то, что дергаться бесполезно. Потому что формально он не имел права становиться к операционному столу и брать в руки скальпель. Да что там, он и принять пациента у скорой не имел права! Если начать возмущаться, найдут повод, прискребутся и уволят по тридцать третьей статье. И это будет уже намного хуже. Но, черт побери, как же обидно! Ничего, земля круглая. При случае он припомнит этот эпизод.
– Что насчет моего другого заявления? – спросил он тётку.
– Ничего. Да и зачем тебе? Уволишься и гуляй себе, сколько влезет.
В голосе кадровички откровенно звучало снисходительное пренебрежение. И это стало последней каплей. Валерик не хотел, но само так получилось: голос замерз до состояния льда. Едва-едва удалось удерживать личину. Он навалился грудью на стойку, нависнув над сотрудником отдела кадров.
– Я написал заявление не просто так, а потому, что имел для этого крайне серьезные основания. И моё увольнение, якобы по собственному желанию, этих оснований не отменяет.
Тётка отшатнулась, и на её лице явственно промелькнул испуг. Никак она не ожидала от сопляка, которому едва исполнилось восемнадцать лет, такого вот мертвенно-неподвижного взгляда и такого безэмоционального, почти без интонаций, голоса.
– Так что? Есть бумага, оформленная по всем правилам и согласованная с заведующим отделением. Может, мне сходить подписать у главврача? Либо давайте мотивированный отказ в письменной форме, либо оформляйте мне отпуск за свой счет, как положено. Сколько времени вам на это потребуется?
***
Валерик шел скорым шагом в колледж: увольнение увольнением, а сессию сдавать нужно. Формальность, конечно: преподаватели и без того знают, кто из студентов чего стоит. Но
это всё же не институт, здесь «автоматов» не предусмотрено.Вся группа уже собралась у аудитории. Зашел преподаватель, через пяток минут открыл дверь и провозгласил:
– Первые двое!
Студенты, как это водится, принялись топтаться у дверей, предпочитая отодвинуть встречу с неизбежным хоть на полчаса. Сдавать первым – это всегда считалось фактором, капитально снижающим шансы на успех. Валерик же без колебаний и рефлексий шагнул вперед.
– Ботан! – посыпались в спину шепотки, в которых неприязнь мешалась пополам с завистью.
– Мужской поступок! – прокомментировал преподаватель. – Кто еще рискнет?
Ко всеобщему изумлению, следом за ботаном двинулась Синичкина, хотя она-то среди заучек замечена не была.
– Жених и невеста, - глупо прокомментировал Чернавин.
Фразочка, что называется, повисла в воздухе. После фантастического залета на вечеринке, он резко потерял в негласном рейтинге, а ботан, напротив, приподнялся. После того, как он пришел за вещами Синичкиной, девчонки сообща насели на Веру, и та была вынуждена кое-что рассказать. Далеко не всё, но даже то, что просочилось, женской частью группы было зачтено Синявину в безусловный плюс. Эти перемены Чернавина бесили. Он пытался как-то изменить положение, но выходило не очень.
Через четверть часа открылась дверь кабинета, выпуская Синичкину. Её тут же обступили девчонки, принялись расспрашивать:
– Как сдала?
– Что препод, лютует?
– Какие вопросы были?
– Дополнительных много задавали?
– Шпоры есть? Поделишься?
Вера добросовестно отвечала, рассказывала, перечисляла, отдала гармошки шпаргалок, которые писала два дня, но так и не воспользовалась.
Тут вышел Синявин. Его не расспрашивали, от него иного результата, кроме пятёрки, никто не ждал. Он протолкался сквозь толпу одногруппников и молча двинулся на выход. И тут Синичкина сделала то, чего от неё никто не ожидал. Высвободившись из кружка подруг, она бегом догнала ботана и подхватила его под руку, которую тот автоматически согнул в локте. На ходу она оглянулась, махнула рукой в прощальном жесте и вместе со своим кавалером скрылась за поворотом.
– Жених и невеста, - повторил Чернавин.
На этот раз вышло зло, почти что с ненавистью, и вновь никто его не поддержал.
***
В раздевалке Валерик, как заправский джентльмен, подал Вере шубку, оделся сам. С крыльца гимназии они сошли вместе, под руку. Так же вместе дошли до калитки в заборе. Теперь им предстояло разойтись: все-таки жили они в противоположных сторонах.
Вера остановилась, остановился и Валерик. Он несколько недоумевал: с его точки зрения, все было сделано и сказано еще тогда, в новогоднее утро. У неё же было несколько иное мнение:
– Валер, я порой бываю чудовищно тупой и абсолютно невежливой. И сейчас хочу исправиться.
Вера опустила голову, потом резко подняла ее и посмотрела на парня в упор, мимолётно поразившись тому, насколько холодны и безжизненны его глаза. Но об этом она подумает после, а сейчас подобный пустяк остановить её не мог.
– Ты очень много сделал для меня в ту ночь, и после неё, а я даже спасибо тебе не сказала.
Она жестом остановила собравшегося было возражать Валерика и продолжила: